– О, Джон! Мать подошла к нему и нежно приподняла его голову. На бледном лице мистера Торнтона было такое мрачное и странное выражение, что она на мгновение посчитала это уныние предвестием смерти. Но затем жесткие черты смягчились, естественный цвет вернулся к щекам, и миссис Торнтон увидела, что ее сын снова стал собой. Все горькие разочарования превратились для нее в ничто при осознании великого блаженства, которое она ощущала от одного его присутствия. Она поблагодарила Бога за это – только за это, – но с жаром, который вытеснил из ее ума все бунтарские мысли. Ему не хотелось говорить. Он подошел к окну и открыл ставни, впустив в комнату рассветные лучи. Восточный ветер был такой же холодный, как и пару прошлых недель. Вряд ли в этом году будет спрос на легкую летнюю одежду. И незачем было надеяться на возрождение торговли. Беседа с матерью принесла ему огромное утешение. Он почувствовал уверенность, убедившись в том, что, как бы они ни замалчивали свои тревоги и беспокойства, между ними всегда оставалось понимание друг друга. Возможно, в их отношениях не было гармонии, но и разлада тоже не наблюдалось. Муж Фанни обиделся на мистера Торнтона, когда тот отказался участвовать в придуманной им спекуляции. Ему требовались наличные деньги для своей рискованной авантюры, и он надеялся получить их от своего милтонского родственника. Но мистер Торнтон принял решение и сделал то, чего он опасался много недель. Он оставил дело, которым с честью и с большим успехом занимался много лет. Теперь ему нужно было найти себе приемлемую должность. Фабрика Мальборо и примыкающее к ней здание находились в долгосрочной аренде. Чтобы сохранить свой дом, ему следовало изменить договор и по возможности смягчить условия. Мистеру Торнтону начали предлагать различные варианты работы. Мистер Хэмпер с радостью сделал бы такого надежного и опытного человека младшим партнером своего сына, для которого он готовил в соседнем городе дело с большим капиталом. Его отпрыск мало что понимал в коммерции и был абсолютно несведущим в других делах. Ему нравилось тратить отцовские деньги на жестокие удовольствия, связанные с болью и садизмом. Мистер Торнтон отказался от участия в партнерстве, поскольку это могло расстроить его планы, которые он хотел реализовать на оставшиеся крохи своего состояния. Он скорее согласился бы на должность управляющего, обладающего некоторой властью и не имеющего отношения к деньгам, чем стал бы помощником богатого партнера с ярко выраженными тираническими наклонностями. Он спорил бы с ним месяцами по любому вопросу. Поэтому мистер Торнтон ожидал других вакансий и с большим смирением держался в стороне от городских событий, лишь с интересом наблюдая за новостями, приходившими с биржи. А там теперь обсуждалось огромное богатство, привалившее его зятю благодаря смелой и ловкой спекуляции. Об этом чуде говорили уже девять дней. Такой успех вызвал у торговцев и промышленников непомерное восхищение. Никто теперь не считался настолько мудрым и дальновидным, как мистер Уотсон. Глава 51 Новая встреча Держись, храбрец! Сильны мы будем и спокойны, Владея взглядами и языком достойно, Не дай предательскому чувству овладеть тобой, Она всегда была, и есть, и будет дорогой. Игра в рифмы Это был жаркий летний вечер. Эдит дважды заходила в спальню Маргарет – сначала в домашнем платье, затем – одетая к обеду. В первый раз в комнате никого не оказалось. Во второй раз Эдит застала там Диксон, которая раскладывала платье Маргарет на постели. Но самой кузины снова не было. Эдит начала беспокоиться. – Ах, Диксон! Только не эти ужасные синие цветы к такому унылому золотистому платью. Что за вкус! Подожди минуту. Я принесу украшения гранатового цвета. – Во-первых, платье матово-золотистого цвета, мадам. Его еще называют соломенным цветом. Во-вторых, синие украшения всегда хорошо подходят к соломенному цвету. Эдит принесла ярко-алые цветы еще до того, как Диксон закончила последнюю фразу. – Где мисс Хейл? – спросила она, примеряя украшения. – Я не понимаю, как моя тетя позволила ей приобрести в вашем Милтоне привычку бродить по улицам. В ее голосе появились обиженные нотки. – Я постоянно ожидаю, что с ней случится что-то ужасное в трущобах, которые она посещает. Порядочная женщина никогда не ходила бы по таким улицам без слуги. Ее поведение не соответствует статусу леди. Диксон все еще обижалась, что к ее вкусу отнеслись с пренебрежением. Поэтому она ответила кратко: – Я уже не удивляюсь, когда слышу подобные слова от леди. Все вы такие боязливые, деликатные и утонченные… И все время говорите, как нужно себя вести. Вот почему я думаю, что на земле больше не стало святых… – Ах, Маргарет! Вот и ты! Я так тебя ждала. Господи! Как у тебя пылают щеки от жары! Ты только подумай, что сделал этот несносный Генри. Он преступает все границы родства! Я так прекрасно спланировала званый обед – в точном соответствии для мистера Колтхерста, – и тут пришел Генри с извинениями и ссылкой на твое имя для оправдания. Знаешь, о чем он попросил меня? О позволении привести с собой какого-то мистера Торнтона из Милтона. Он, видишь ли, твой арендатор. Приехал в Лондон по юридическим делам. Но ведь это нарушит количество гостей! – Я могу отказаться от обеда, и количество людей восстановится, – тихо произнесла Маргарет. – Я не голодна. Диксон принесет мне чашку чая, и меня это вполне устроит. К тому времени, когда вы подниметесь наверх, я буду ожидать вас в гостиной. На самом деле я хотела бы прилечь. – Нет-нет, так не пойдет! Ты и вправду выглядишь ужасно бледной, но это из-за жары. Мы не сможем обойтись без тебя, – заявила Эдит и повернулась к служанке: – Диксон, опусти цветы ниже. В твоих черных волосах, Маргарет, они будут казаться огоньками пламени. – Улыбнувшись, она продолжила: – Ты же знаешь, мы хотим, чтобы ты поговорила с мистером Колтхерстом о Милтоне. Хм! Этот человек тоже приехал из Милтона. Какое замечательное совпадение! Мистер Колтхерст сможет задать ему все вопросы, которые его интересуют. Будет забавно услышать твои суждения и познания мистера Торнтона в его следующей речи в палате общин. Теперь я нахожу идею Генри довольно удачной. Я спросила его, не будет ли нам стыдно за этого человека, и он ответил: «Нет, сестренка, если тебе хватит ума для понимания того, о чем он говорит». Надеюсь, его даркширский акцент не слишком ужасен? – Мистер Леннокс не сказал, почему мистер Торнтон приехал в Лондон? – сдержанно поинтересовалась Маргарет. – Его юридические дела связаны с собственностью? – Кажется, он разорился или что-то в этом роде. Генри рассказывал нам о нем в тот день, когда у тебя болела голова. Что же там было?.. – Она снова обратилась к служанке: – Диксон, очень хорошо. Мисс Хейл поверит нам на слово, верно? – И, взглянув на кузину, воскликнула: – Ах, Маргарет! Я тоже хотела бы быть такой величественной, как королева, и смуглой, как цыганка. – Так что там насчет мистера Торнтона? – Я совершенно не разбираюсь в юридических вопросах. Пусть лучше Генри расскажет тебе об этом. У меня сложилось впечатление, что мистер Торнтон – уважаемый человек, но сейчас он, очевидно, находится в тяжелом положении. Генри посоветовал мне быть вежливой с ним. А поскольку меня не учили, как правильно обходиться с милтонскими фабрикантами, ты должна мне помочь. Поэтому спускайся со мной вниз. Отдохнешь четверть часа на софе. Пользуясь своей привилегией родственника, Генри Леннокс пришел раньше, и Маргарет с румянцем на щеках начала расспрашивать его о мистере Торнтоне. – Думаю, он приехал, чтобы передать аренду на собственность – на фабрику Мальборо, дома и примыкающие постройки. Он больше не может оплачивать их. Нужно пересмотреть соглашения и условия аренды, затем подписать документы. Я надеюсь, Эдит воспримет его должным образом. Она рассердилась на меня за ту бесцеремонность, с которой я пригласил мистера Торнтона в ваш дом. Прошу вас оказать ему внимание. Любой порядочный человек должен проявлять уважение к джентльмену, который волей судьбы был доведен до банкротства. Мистер Генри Леннокс сидел рядом с Маргарет и говорил тихим голосом. Но, закончив последнюю фразу, он вскочил на ноги и приветствовал мистера Торнтона, который в этот момент вошел в гостиную. Он представил гостя Эдит и капитану Ленноксу. Маргарет, пользуясь тем, что мистер Торнтон был занят, быстро осмотрела его встревоженным взглядом. Прошло больше года с тех пор, как они виделись, и время тревог изменило его. Он по-прежнему выделялся среди других мужчин высокой стройной фигурой и внушительным видом. Движения были все такими же легкими и непринужденными, но лицо мистера Торнтона выглядело постаревшим, озабоченным и усталым, хотя сохранившееся благородство и чувство врожденного достоинства впечатляли тех, кто только что услышал о его изменившемся положении. Войдя в комнату, он тут же заметил Маргарет. Он видел, как пристально она смотрела на Генри Леннокса, вслушиваясь в его речь. Мистер Торнтон подошел к ней с идеально выверенными манерами старого друга. При его первых спокойных словах на ее щеках вспыхнул яркий румянец, который не сходил целый вечер. Казалось, что Маргарет было нечего сказать ему. Она разочаровала его своим безразличным тоном, когда просто ради приличия задала ему несколько вопросов об их общих знакомых в Милтоне. Затем в гостиную вошли другие гости, более знакомые хозяевам, чем он, и мистер Торнтон отступил на задний план, время от времени переговариваясь с мистером Ленноксом. – Вам не кажется, что мисс Хейл стала выглядеть лучше? – спросил его адвокат. – Воздух Милтона вредил ее здоровью. Когда она приехала в Лондон, я подумал, что никогда еще не видел женщину, которая бы так сильно изменилась в худшую сторону. Но сегодня вечером мисс Маргарет сияет своей красотой. И она значительно окрепла. Прошлой осенью она уставала после прогулки в пару миль. А в пятницу вечером мы прошли до Хэмпстеда, вернулись обратно, и в субботу утром она выглядела так же хорошо, как сейчас. «“Мы” – это кто? Они вдвоем?» Мистер Колтхерст, влиятельный член парламента, оказался очень умным человеком. Своим наметанным глазом он очень быстро определял характер собеседников. Ему понравилось замечание, которое мистер Торнтон сделал за обедом, и он начал расспрашивать у хозяйки дома, кем был этот джентльмен. Вскоре, услышав восхищенное восклицание «Так это он!», Эдит с удивлением поняла, что имя мистера Торнтона из Милтона было известно ему. И ее званый обед удался на славу. Генри был в хорошем настроении и, как всегда, проявлял свое тонкое язвительное остроумие. Мистер Торнтон и мистер Колтхерст нашли пару тем, интересных для обоих, и решили продолжить беседу в более приватной обстановке. Маргарет выглядела изумительно красивой в украшениях гранатового цвета. И хотя она была неразговорчивой и немного опечаленной, Эдит не сердилась на нее, так как общая беседа протекала плавно и без ее участия. Маргарет все время наблюдала за мистером Торнтоном. Тот не обращал на нее внимания, поэтому она могла рассматривать его незаметно, отмечая малейшие изменения во внешности. При некоторых остротах мистера Леннокса на его лице появлялась прежняя, хорошо знакомая ей улыбка, глаза начинали лучиться радостью… Внезапно их взгляды встретились. Казалось, он посмотрел на нее в поисках симпатии и понимания. Но затем его улыбка исчезла. Он стал снова хмурым и обеспокоенным. До завершения обеда он больше не смотрел в ее сторону. Кроме членов семьи, на званый обед были приглашены еще две дамы. Поднявшись в гостиную, они увлеклись беседой с ее тетей Шоу и Эдит. Маргарет вяло занялась своим рукоделием. Постепенно джентльмены тоже поднялись наверх. Мистер Колтхерст что-то обсуждал с мистером Торнтоном. Мистер Леннокс подсел к Маргарет и тихо сказал: – Я думаю, Эдит должна поблагодарить меня за весомый вклад в ее сегодняшнее мероприятие. Вы не представляете, каким приятным и рассудительным оказался ваш арендатор. Он предоставил Колтхерсту все сведения, которые тот желал получить. Я не могу понять, как при таком уме он ухитрился разорить свою фабрику. – С его властью и возможностями вы преуспели бы в коммерции, – ответила Маргарет. Мистеру Ленноксу не очень понравился ее тон, хотя она выразила ту же мысль, которая пришла ему в голову. Замолчав, они прислушались к беседе, проходившей у камина между мистером Колтхерстом и мистером Торнтоном. – Уверяю вас, об этом говорили с большим интересом. Более того, с любопытством. Во время моего краткого пребывания в соседнем городе я часто слышал, как упоминалось ваше имя. Затем несколько фраз было произнесено слишком тихо, так что до них донеслись только обрывки. А затем они услышали продолжение разговора. Мистер Торнтон сказал: – Мои эксперименты не имеют оснований для такой популярности. Если ваши друзья говорили обо мне подобным образом, они наверняка ошибались. Я потерпел крах во всех своих начинаниях. Поэтому мне неловко, что мое имя столь известно среди людей, даже среди тех, с кем я хотел бы познакомиться. Однако, несмотря на неудачи, я чувствую, что был на правильном пути. Подружившись с одним рабочим, я стал «своим» для других. Преимущества тут обоюдные: мы неосознанно и осознанно начали учиться друг у друга. – Вы сказали «были на правильном пути». Мне казалось, вы собирались продолжить это сближение с рабочим коллективом. – Я должен остановить Колтхерста, – торопливо сказал Генри Леннокс. Неожиданным и тем не менее своевременным вопросом он изменил ход беседы, позволяя мистеру Торнтону избежать унизительного признания своих неудач и последовавшего за ними разорения. Но как только вновь начатая тема пришла к логическому завершению, мистер Торнтон возобновил беседу там, где она была прервана. Он ответил на вопрос мистера Колтхерста: – В последнее время я был безуспешным в коммерции, поэтому мне пришлось отказаться от своей фабрики. Теперь я ищу в Милтоне должность под руководством такого хозяина, который мог бы предоставить мне определенную свободу в моей деятельности. Опрометчиво воплотив в практику несколько прорывных теорий, я отныне полагаюсь только на самого себя. Мне лишь хочется и дальше развивать общение с рабочими, выходящее за рамки денежных отношений. Возможно, это будет точкой опоры, которую искал Архимед. Но необходимость такого общения не признается нашими промышленниками. Когда я рассказываю им об экспериментах, которые хотел бы опробовать, они мрачнеют и качают головами. – Я заметил, что вы называете это «экспериментами», – сказал мистер Колтхерст, деликатно привнеся в голос больше уважения. – Да, я верю в их исследовательский характер. Мне пока не ясен результат, но методика должна быть испытана. Я убежден, что никакие общественные институты, какими бы мудрыми они ни были и сколько сил и размышлений они ни требовали бы для своей организации, не смогут примирить представителей двух социальных классов, когда их нужно объединить для общей цели. Это могут сделать только личные контакты. Такие взаимоотношения являются дыханием жизни. Обычно рабочий не понимает, сколько усилий его наниматель отдает планированию производственного процесса, который, в свою очередь, приносит пользу всему коллективу фабрики. Грамотный план – это своего рода выверенная часть механизма, полностью соответствующая любой неожиданности. Но рабочие принимают результаты планирования, не вникая в их суть. Они не понимают, сколько усилий требуется для создания такого совершенства. Я исследую идею, используя личное взаимодействие. Вначале такое общение было неэффективным, но постепенно количество людей, заинтересованных в развитии производства, увеличивалось. В конце концов успех в работе стал желаемым всеми, кто принимал участие в формировании новых производственных отношений. Но даже в ту пору я знал, что эта идея перестанет быть жизнеспособной, как только к ней пропадет всеобщий интерес – тот интерес, который неизбежно заставляет людей находить средства и пути для понимания друг друга, для знакомства с характерами, нравами, настроениями и даже особенностями речи. Осмелюсь сказать, что, когда мы лучше понимаем членов своего трудового коллектива, мы больше нравимся друг другу. – И вы думаете, что это может предотвратить повторение новых забастовок? – Нет, конечно. Пределом моих ожиданий является надежда, что такое общение изменит качественный уровень забастовок: они перестанут быть горьким и ядовитым источником классовой ненависти. Более оптимистично настроенный человек мог бы предполагать, что близкое и дружеское взаимодействие классов вообще искоренит забастовки. Но я не настолько наивен, чтобы поверить в это. Внезапно, словно новая идея пришла ему в голову, он подошел к Маргарет и без всякого предисловия обратился к ней, словно знал, что она слушала его беседу с мистером Колтхерстом: – Мисс Хейл, у меня имеется петиция от моих бывших рабочих. Я подозреваю, что ее составил Хиггинс. Эти люди выражают желание работать на меня, если я когда-нибудь снова смогу нанимать рабочих от своего имени. Вы одобряете их решение? – Да, я рада за вас и считаю такое желание правильным, – ответила она, взглянув на него, но затем смущенно опустила глаза под его красноречивым взором. Мистер Торнтон смотрел на нее какое-то время, не зная, что еще сказать. Затем он печально вздохнул и произнес: – Я знал, что вам это понравится. Он больше не говорил с мисс Хейл, пока, прощаясь, не пожелал ей спокойной ночи. Когда мистер Леннокс собирался уходить, Маргарет, краснея от смущения, которое была не в силах скрыть, нерешительно спросила: – Могу я поговорить с вами завтра утром? Мне нужна ваша помощь… в одном деле. – Конечно. Я приду в то время, которое вы мне укажете. Вы не представляете, какое для меня удовольствие сделать что-нибудь полезное для вас. В одиннадцать? Прекрасно. Его глаза сияли торжеством. Маргарет все больше и больше зависела от него! Казалось, с каждым днем в нем крепла уверенность, без которой он не решился бы снова сделать ей предложение. Глава 52