Прощай и жди минуты той, Когда приду я за тобой. Генри Кинг. Траурная элегия После пережитого ужаса и волнений дом казался непривычно тихим и мирным. Ее отец позаботился о том, чтобы, вернувшись, она могла освежиться и поужинать. Он, как всегда, сидел в своем любимом кресле, погрузившись в мир печальных грез. Диксон с руганью отправила Мэри Хиггинс на кухню. Ее брань была не столь выразительной и произносилась сердитым шепотом, потому что громкий крик сочли бы признаком неуважения, пока в доме находилась покойная хозяйка. Маргарет решила не рассказывать отцу о завершающем этапе расставания с Фредериком и своем неописуемом испуге. Никакой пользы от этого не было бы, тем более что все закончилось хорошо. Ее пугало только то, что Леонардс мог занять у кого-то деньги и продолжить преследование Фредерика в Лондоне. Но подобный план не имел больших шансов на успех. Маргарет не стала мучить себя мыслями о возможных событиях, которые не могла предотвратить. Фредерик последует ее совету и проявит максимальную осторожность, а затем через день или два покинет Англию. С ним ничего плохого не случится. – Надеюсь, что завтра мы получим весточку от мистера Белла, – сказала она. – Я тоже на это надеюсь, – ответил отец. – Если не случится ничего непредвиденного, он приедет завтра вечером. – Если он не приедет, я попрошу мистера Торнтона сопровождать меня на похоронах. Мне одному будет трудно. Я абсолютно сломлен. – Папа, не просите мистера Торнтона, – произнесла Маргарет. – Позвольте мне пойти с вами. – Ты пойдешь со мной на кладбище? Дорогая, женщины обычно не участвуют в похоронах. – Да, они не могут контролировать своих чувств. Светские дамы не участвуют в похоронах, потому что они, с одной стороны, не способны сдерживать эмоции, а с другой – стыдятся проявлять их в общественных местах. Простолюдинки ходят на кладбище. Эти женщины не заботятся о том, что кто-то увидит, насколько они потрясены горем. Но я обещаю вам, папа, что не стану для вас обузой. Только позвольте мне пойти. Не нужно приглашать постороннего человека. Не пренебрегайте мной! Папа, если мистер Белл не сможет приехать, я пойду вместе с вами. Но если он приедет, вы не услышите от меня ни одной жалобы. Мистер Белл не приехал. С ним случился приступ подагры. Он прислал очень трогательное письмо, в котором выражались искренние сожаления о его неспособности участвовать в похоронах. Он надеялся в скором времени нанести им визит, если они смогут принять его в своем доме. Милтонская собственность мистера Белла требовала определенного присмотра. Более того, агент по недвижимости написал ему, что его присутствие необходимо для решения важных вопросов. Старый джентльмен шутил, что иначе, будь его воля, он не приближался бы к Милтону до конца своих дней. И добавил, что теперь он обязательно приедет, чтобы повидаться с добрым другом и утешить его в трудную минуту. Маргарет с большим трудом убедила отца не приглашать мистера Торнтона. Она испытывала необъяснимое отвращение к снисходительной помощи, предлагаемой этим семейством. Вечером перед похоронами пришла сдержанная, но вежливая записка от миссис Торнтон. Она сообщала, что ее сын пожелал, чтобы их экипаж был использован для похорон, если мисс Хейл найдет это приемлемым и необходимым. Маргарет передала записку отцу. – Папа, не принимайте такие подачки, – сказала она. – Мы пойдем на кладбище одни. Вы и я! Мистер Торнтон не заботится о нас, иначе он написал бы о своем желании участвовать в церемонии, а не посылал бы пустой экипаж. – Я думал, ты не расположена к его компании, – с удивлением заметил мистер Хейл. – Да, не расположена! Я не хочу, чтобы он приходил на кладбище. И мне не нравится идея, что вы будете просить его об этом. Их экипаж кажется мне насмешкой над нашим трауром. Я не ожидала такого от мистера Торнтона. Ее внезапные рыдания напугали мистера Хейла. В последние дни она была очень сдержанной в своем горе, заботливой к домочадцам и терпеливой к их чувствам. Но этим вечером отец не мог понять ее раздражения. Дочь казалась взволнованной и беспокойной. Чем больше он пытался утешить ее, тем сильнее она плакала. Маргарет провела бессонную ночь и утром встала больной и невыспавшейся. Письмо Фредерика принесло ей дополнительное беспокойство. Брат написал, что мистера Леннокса не было в городе. Клерк сказал ему, что адвокат вернется в следующий вторник, не раньше. Во всяком случае он будет дома только в понедельник. Фредерик, поразмыслив, решил задержаться в Лондоне на день или два. Он хотел вернуться в Милтон. Искушение было очень сильным, но мысль о мистере Белле, остановившемся в доме отца, и тревога, вызванная событием на железнодорожной станции, заставили его остаться в Лондоне. Фредерик обещал сестре предпринять все мыслимые меры предосторожности, чтобы его не выследил Леонардс. Маргарет тихо порадовалась, что получила письмо в тот момент, когда отец находился в комнате матери. Если бы он узнал о нем, то попросил бы прочитать письмо вслух, и это довело бы его до состояния нервного срыва, с которым она не справилась бы. В письме имелись намеки на причины, объяснявшие чрезмерную задержку брата в Лондоне: ссылку на инцидент, случившийся на станции, и возможность дальнейшего преследования. Этот случай до сих пор холодил ее кровь, а на отца он повлиял бы намного сильнее. Маргарет уже раскаивалась в том, что предложила Фредерику проконсультироваться с мистером Ленноксом. В тот момент их встреча казалась маленькой отсрочкой, с минимальным риском на возможный арест. Но с тех пор случились события, которые делали нежелательным любое промедление с отъездом Фреда из Англии. Маргарет понимала, что не может исправить возникшую ситуацию. Все ее сожаления были бесполезными. Теперь она осознала, насколько ее планы оказались пустыми и глупыми. Пора было становиться мудрее. Ее отец впал в такую депрессию, что она начала волноваться за состояние его ума и тела. Он не справился бы с новой тревогой и измучил бы себя болезненными переживаниями. Поэтому Маргарет помогала ему, как только могла. К счастью, этим утром отец забыл о том, что к ним должно было прийти письмо от Фредерика. Он терзался идеей, что последний осязаемый знак присутствия его жены будет отнят у него и скрыт из виду. Он едва не упал в обморок, когда помощник гробовщика повязал ему траурную ленту. Печально взглянув на Маргарет, мистер Хейл прильнул к дочери и тихо, едва слышно произнес: – Молись за меня, Маргарет. Мне не хватает сил. Я не могу вынести этого. И не могу помешать расставанию с любимой супругой. Как мне это пережить? Нет, я пытаюсь. Я знаю, это Божья воля. Но мне не понятно, почему нужно было забирать именно ее. Молись за меня, Маргарет, чтобы я нашел в себе силы сохранить веру. Она мне сейчас очень нужна. Маргарет села с ним в экипаж и, нежно поддерживая отца, стала шептать величественные строки святого утешения, а также тексты, побуждающие человека к вере. Ее голос ни разу не дрогнул, и, цитируя главы Писания, она тоже обрела внутреннюю силу. Губы отца двигались в такт, повторяя хорошо заученные слова. Ужасно было видеть, как он терпеливо старался обрести смирение, которое не мог принять в свое сердце. Стойкость Маргарет почти иссякла, когда Диксон легким движением руки указала ей на Николаса Хиггинса и его дочь, стоявших немного в стороне, но внимательно наблюдавших за церемонией. Николас был одет в обычную рабочую одежду. Тем не менее он повязал вокруг шляпы черную ленту – знак траура, который посчитал излишним во время похорон любимой Бесси. Мистер Хейл не замечал ничего. Он продолжал механически повторять всю погребальную службу, которую проводил приглашенный священник. Когда та закончилась, он два-три раза вздохнул и тяжело оперся на руку Маргарет, безмолвно умоляя ее отвезти его домой. Со стороны казалось, будто он был слепым, а она выполняла обязанности его проводника. Диксон громко рыдала. Закрыв лицо платком, она была настолько поглощена своим горем, что не заметила, как толпа, привлеченная погребением, рассеялась. Внезапно с ней заговорил стоявший рядом мужчина. Это был мистер Торнтон. Он тоже присутствовал на похоронах, но стоял с опущенной головой позади толпы и поэтому оставался никем не узнанным. – Прошу вашего прощения, но не могли бы вы сказать мне, как чувствует себя мистер Хейл? И мисс Хейл тоже? Я хотел бы узнать, в каком они состоянии? – Конечно, сэр. Они в том состоянии, которое и ожидалось. Хозяин сломлен. Мисс Хейл переносит несчастье чуть лучше. Мистер Торнтон охотно послушал бы, как Маргарет страдает от горя. Во-первых, он был достаточно эгоистичен и получал удовольствие при мысли, что его огромная любовь могла бы принести ей утешение. Примерно такое же странное наслаждение испытывает материнское сердце, когда ее слабый ребенок прижимается к ней и во всем зависит от нее. Но эта прекрасная и желанная мечта, которая, несмотря на отказ Маргарет, вдохновляла его всего лишь пару дней назад, была жестоко разрушена воспоминанием об их встрече близ станции Аутвуд. «Жестоко разрушена» – это еще слабо сказано! Его преследовал образ того красивого молодого человека, который стоял рядом с ней и нежно держал ее за руку. Воспоминание пронеслось через него, как волна агонии, и, чтобы успокоить боль, ему пришлось сжать кулаки. Она была там в такой поздний час! Так далеко от дома! Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы снова восстановить веру – столь прежде незыблемую – в чистоту и непорочность Маргарет, в их возможную совместную жизнь. Но как только усилие ослабло, его доверие упало наземь мертвым и бездыханным. Дикие фантазии налагались друг на друга, словно кошмарные сны. И вот еще одно обидное подтверждение: она «переносит несчастье чуть лучше» отца. Очевидно, Маргарет питала какие-то надежды. И они были настолько яркими, что, вопреки страстной натуре, облегчили страдания дочери, недавно потерявшей мать. Да, мистер Торнтон знал, как она могла любить. Он не делал бы ей предложения руки и сердца, если бы интуитивно не чувствовал, какие силы и способности таились в этой девушке. Душа Маргарет наполнилась бы солнечным светом, если бы какой-то достойный мужчина силой своей любви завоевал ее сердце. Даже в своей скорби она нашла бы покой, уверенная в его симпатии. «В его симпатии»? В чьей симпатии? Того другого мужчины! Этого ответа было достаточно, чтобы мрачное лицо мистера Торнтона стало выглядеть еще более бледным и суровым. Выслушав Диксон, он холодным тоном произнес: – Возможно, я скоро нанесу визит в ваш дом. Естественно, чтобы повидаться с мистером Хейлом. Надеюсь, он сможет принять меня послезавтра. Он говорил так небрежно, словно ответ не представлял для него интереса. Однако это было не так. Вопреки себе он скучал по Маргарет. Вспоминая о ее близких отношениях с незнакомым молодым мужчиной и всех сопутствующих обстоятельствах, он иногда испытывал к ней чувство ненависти. Но ему все время хотелось обновлять ее облик в своем воображении. Он желал дышать с ней одним воздухом. Оказавшись в водовороте страстей, он волей-неволей был вынужден кружить вблизи фатального центра. – Конечно, сэр. Хозяин примет вас. В прошлый раз он очень сожалел, что пришлось отложить вашу встречу. Но обстоятельства тогда были неблагоприятными. По каким-то неведомым причинам Диксон не рассказала Маргарет об этом разговоре с мистером Торнтоном. Возможно, все объяснялось случайностью, но девушка не знала, что он присутствовал на похоронах ее матери. Глава 34 Ложь и правда Правда не подведет тебя никогда! И пусть твой корабль будет бурей гоним, И ветер повалит каждую мачту, Правда понесет тебя на своих плечах! Неизвестный автор Для того чтобы «переносить несчастье чуть лучше», Маргарет прилагала невероятные усилия, подвергая себя ужасному напряжению. Иногда она думала, что сдастся и заплачет, – например, когда во время беседы с отцом внезапная мысль о смерти матери пронзала ее сердце острой болью. Молчание Фредерика тоже вызывало беспокойство. С воскресной почтой пришло два письма из Лондона, но отправителями были другие люди. Во вторник Маргарет начала удивляться. Ее пугало отсутствие вестей от брата. Она ничего не знала о его планах. Такая неопределенность сводила с ума и мистера Хейла. В последнее время он немного успокоился и приобрел привычку проводить полдня с дочерью, сидя в любимом кресле. Теперь же он снова мерил комнату шагами или выходил на лестничную площадку, бесцельно открывая и закрывая двери спален. Она пыталась отвлечь его чтением вслух, но он мог слушать ее только несколько минут. Как же мудро она поступила, утаив от него еще одну причину для беспокойства, порожденную их встречей с Леонардсом. Она обрадовалась, услышав, что к ним в гости пришел мистер Торнтон. Его визит мог перевести мысли отца в другое русло. Молодой фабрикант приблизился к мистеру Хейлу, молча взял его руки в свои и, с сочувствием глядя ему в лицо, подержал их минуту-другую. Его взгляд выражал больше симпатии, чем любые слова. Затем он повернулся к Маргарет. Судя по ее виду, она не «переносила несчастье чуть лучше». Ее величественная красота потускнела от ночных бдений и выплаканных слез. Выражение на лице девушки можно было бы назвать нежной терпеливой печалью, но без явных признаков страданий. Мистер Торнтон собирался приветствовать Маргарет с напускной сдержанностью, но, увидев ее – такую робкую и напуганную его прохладными манерами, – подошел к ней и произнес несколько утешительных слов. Его искренний и ласковый голос заставил ее глаза наполниться слезами. Она отвернулась, чтобы скрыть свои эмоции, взяла со стола рукоделие и тихо села у окна. Сердце фабриканта забилось так сильно, что на какое-то время он забыл об их встрече на дороге около станции Аутвуд. Он завел беседу с мистером Хейлом. Маргарет видела, что его присутствие благотворно влияет на ее отца. Мистер Хейл находил приятными силу, быстрые решения и верные суждения гостя. В этот момент Диксон заглянула в гостиную и сказала: – Мисс Хейл, вас спрашивают. У Диксон был такой взволнованный вид, что сердце Маргарет дрогнуло. Наверное, что-то случилось с Фредом. Она не сомневалась в этом. Хорошо, что отец и мистер Торнтон были заняты беседой. – Что такое, Диксон? – спросила она, закрыв дверь гостиной. – Идите сюда, мисс, – сказала Диксон, указав на спальню миссис Хейл, теперь ставшую личной комнатой Маргарет. После смерти жены отец наотрез отказался там спать. – Вы не пугайтесь, – немного задыхаясь, добавила Диксон. – К нам пришел инспектор полиции. Он хочет повидаться с вами. Я попыталась разузнать, что привело его в наш дом, но он мне ничего не сказал. – Он называл имя Фредерика? – тихо спросила Маргарет. – Нет, мисс, никаких имен. Он только спросил, здесь ли вы живете и можно ли ему задать вам несколько вопросов. Марта впустила его и провела в кабинет хозяина. Я тут же прибежала к нему и начала выяснять детали… Но он хочет разговаривать только с вами. Маргарет не проронила ни слова, пока не подошла к кабинету отца. Затем она внезапно повернулась и прошептала: – Позаботься, чтобы папа не спустился вниз. Сейчас с ним мистер Торнтон. Когда она вошла, инспектор был обескуражен высокомерием ее манер. На лице девушки было написано негодование, но она сдерживалась и контролировала себя, что придавало ее надменности некий величавый оттенок. Она не проявляла ни удивления, ни любопытства – просто стояла в ожидании его разъяснений. Он не услышал от нее ни одного слова. – Прошу вашего прощения, мэм, но мой долг обязывает меня задать вам несколько вопросов. Пару дней назад в больнице умер мужчина. Его смерть была вызвана падением с платформы на станции Аутвуд, которое, по словам свидетелей, произошло в четверг, двадцать шестого числа, около шести часов вечера. В то время его падение не предполагало серьезных последствий, но, как сказали доктора, оно привело к смерти из-за наличия некоторых внутренних болезней и пристрастия этого человека к выпивке. Большие темные глаза, смотревшие прямо на инспектора, немного расширились. Опытный взгляд полицейского не обнаружил никаких других движений. Из-за вынужденного напряжения лицевых мышц ее губы изогнулись больше, чем обычно. Но инспектор видел Маргарет в первый раз и поэтому не понимал, что в твердых и красивых линиях ее лица проступали эмоции сердитого неповиновения. Она не вздрагивала и не дрожала. Девушка пристально смотрела на него. Затем, когда инспектор сделал небольшую паузу, она сказала, будто бы подбадривая его: – Продолжайте! – Этот факт потребовал проведения полицейского расследования. Мы имеем одно свидетельское показание, доказывающее, что удар или толчок, вызвавший падение, был спровоцирован самим этим мужчиной. Находясь в состоянии опьянения, он нагло обошелся с юной леди, шагавшей вместе с мужчиной, который столкнул его с платформы. Очевидно, пара не придала большого значения этому падению, поскольку оно не привело к каким-то видимым последствиям. Второй свидетель, мэм, опознал в той юной леди вас, и поэтому я должен… – Меня там не было, – сказала Маргарет, по-прежнему не сводя прямого бесстрастного взгляда с его лица. Фактически она смотрела на него, как сомнамбула. Инспектор молча склонил голову. Леди, стоявшая перед ним, не выказывала эмоций, не проявляла трепещущего страха, не выражала беспокойства и желания закончить разговор. Информация, которой он обладал, была очень скудной. Один из носильщиков, вышедший из здания вокзала к моменту прибытия скорого поезда, якобы видел стычку на другом конце платформы. Леонардс сцепился с джентльменом, которого сопровождала леди. Позже, когда поезд отошел от станции, разъяренный и подвыпивший Леонардс, грязно ругаясь, едва не сбил носильщика с ног. Этот парень уже забыл о случившемся, но его свидетельские показания понадобились полиции. Инспектор, проведя дальнейшие расспросы, услышал от начальника станции, что юная леди, сопровождавшая джентльмена, была очень красивой. Помощник бакалейщика, присутствовавший при их разговоре, добавил, что вышеуказанной леди была мисс Хейл, живущая в Крэмптоне. Члены их семьи часто покупали товары в его магазине. Он мог и ошибаться, но тут была большая вероятность в правильном опознании личности. Сам Леонардс, безумный от ярости и боли, направился в ближайшую распивочную, чтобы утешить раненое самолюбие. Занятые своими делами официанты не обратили внимания на его пьяные россказни, однако они вспомнили, как он ругал себя за то, что не воспользовался электрическим телеграфом для какой-то неизвестной цели. По их словам, он хотел вернуться на станцию. На обратном пути из-за боли и изрядного количества выпивки он упал в обморок. Полицейский экипаж, нашедший Леонардса на дороге, отвез его в больницу. Там он так и не пришел в сознание и не смог рассказать о своем падении, хотя раз или два у него возникали моменты просветления. Дежурный доктор послал за представителем власти, чтобы тот записал показания умирающего человека. Но когда член магистрата пришел, Леонардс уже бредил о море и невнятно перемешивал фамилии капитанов и лейтенантов с именами станционных носильщиков. Его последними словами были проклятия «того корнуэльского приема, из-за которого он стал на сотню фунтов беднее». Инспектор прокрутил эти факты в уме, добавив к ним ненадежное свидетельство о том, что мисс Хейл была на станции, и ее непреклонное отрицание подобного предположения. Она же, сохраняя хладнокровие, ожидала от него дальнейших вопросов. – Значит, мэм, вы не признаете, что были той леди, которая сопровождала джентльмена, столкнувшего несчастного человека с платформы, в результате чего бедняга скончался в больнице? Острая боль пронзила мозг Маргарет. «О боже! Если бы я знала, что Фредерик в безопасности!» Большой знаток человеческих лиц мог бы заметить мелькнувшее в ее темных глазах страдание существа, загнанного в угол. Но инспектор, несмотря на всю его проницательность, не был таким знатоком. Конечно, его немного удивил последовавший ответ, который, по сути, являлся механическим повторением – чуть измененной формой ответа на первый вопрос.