— Но ведь мне нужен зонт! — ответила Керри. — Глупая девочка! Это обозлило Керри, но она ничего не ответила. Она вовсе не намерена ходить как простая фабричная работница, и пусть сестра на это не рассчитывает. В первую же субботу, вернувшись вечером домой, Керри уплатила сестре четыре доллара за стол и комнату. Принимая деньги, Минни почувствовала легкий укор совести, но она не знала, что сказать Гансону, если возьмет у сестры меньше. Этот достойный человек с довольной улыбкой выдал жене на хозяйство ровно четырьмя долларами меньше обычного. Таким путем он рассчитывал увеличить ежемесячные взносы на свой участок земли. А Керри ломала голову над проблемой, как одеваться и развлекаться на пятьдесят центов в неделю. Она много думала об этом и наконец внутренне взбунтовалась. — Я немного пройдусь по улице, — сказала она после ужина. — Не одна, надеюсь? — спросил Гансон. — Нет, одна, — ответила Керри. — Напрасно, — вмешалась Минни. — Но мне хочется хоть что-нибудь видеть! — сказала Керри. По тону, каким она произнесла последние слова, Гансоны впервые поняли, что она ими недовольна. — Что это с ней? — заметил Гансон, когда Керри вышла надеть шляпу. — Право, не знаю, — ответила Минни. — Гм… Она должна бы понимать, что нельзя вечером разгуливать одной по улице. Однако Керри не пошла далеко. Она вскоре вернулась и постояла в дверях дома. На следующий день все отправились в Гарфилд-парк, но прогулка не доставила Керри никакого удовольствия; она стеснялась, так как была плохо одета. А на другой день на фабрике она услышала восторженные рассказы девушек об их, в сущности, довольно убогих развлечениях. Они были счастливы. Несколько дней подряд шел дождь, и Керри возвращалась домой на конке. Однажды, направляясь к остановке на Ван-Бьюрен-стрит, она сильно промокла. Весь вечер Керри просидела одна в гостиной, задумчиво глядя вниз, где на мокрой мостовой отражались огни фонарей. Она была достаточно впечатлительна, чтобы прийти в скверное настроение. В следующую субботу она снова уплатила сестре четыре доллара и с тоской спрятала свои пятьдесят центов. Из разговоров с некоторыми работницами на фабрике она узнала, что у них куда больше остается из заработка на свои личные нужды. К тому же их постоянно приглашали куда-нибудь поклонники — молодые люди, на которых Керри после знакомства с Друэ смотрела свысока. Ей решительно не нравились эти пустомели — фабричные рабочие. Ни в одном из них не было ни капли утонченности. Она, конечно, видела их только в рабочее время. Наступил день, когда по улицам города загулял холодный ветер — первый вестник приближающейся зимы. Этот ветер нагромоздил облака в небе, растянул в длинные полосы дым из фабричных труб и резкими порывами мчался по улицам и перекресткам. Керри задумалась о зимней одежде. Что ей делать? У нее не было ни теплого жакета, ни шляпки, ни ботинок. Ей очень трудно было заговорить об этом с Минни, но наконец она собралась с духом. — Право, не знаю, что я буду делать зимой, — сказала она как-то вечером, когда они остались одни. — У меня нет теплой одежды. И мне нужна шляпа. Лицо Минни приняло озабоченное выражение. — А ты оставь себе часть заработка и купи шляпку, — предложила она сестре, хотя в душе была немало встревожена сложностями, которые вызовет уменьшение очередного взноса Керри. — Я бы очень этого хотела, если ты позволишь. Дай мне неделю или две, — сказала, набравшись смелости, Керри. — А два доллара ты можешь платить? — спросила Минни. Керри охотно согласилась, радуясь выходу из тяжелого положения и сразу став щедрой. Она была в восторге и тотчас же принялась высчитывать. Прежде всего ей нужна шляпка. Она так и не узнала, как удалось Минни объяснить все Гансону. А тот тоже ничего не сказал свояченице, но в квартире воцарилась атмосфера скрытого недовольства. План Керри, вероятно, удался бы, если бы не вмешалась болезнь. После одного из очередных дождей вдруг наступили холода, а Керри все еще ходила без теплого жакета. В шесть часов вечера она вышла из жаркой мастерской и сразу попала под холодный ветер. Ее охватил озноб. Утром у нее появился насморк, но она все же отправилась на работу. На фабрике у нее весь день ныли кости, в голове была какая-то пустота. К вечеру Керри почувствовала себя совсем больной и, вернувшись домой, почти ничего не ела. Минни заметила, что она как-то сникла, спросила, что с ней. — Я сама не знаю, — ответила Керри. — Мне что-то плохо. Она не отходила от печки, и зубы у нее стучали от озноба. Совсем больная, легла она в постель, а на следующее утро у нее оказался жар. Минни была очень расстроена, но внешне держалась с сестрой ласково. Гансон же заметил, что Керри, пожалуй, лучше всего было бы на время вернуться домой. Когда дня через три Керри встала с постели, можно было не сомневаться, что она потеряла место на фабрике. Зима на носу, у девушки не было теплой одежды, а тут еще она лишилась работы. — Право, не знаю, что делать, — сказала она. — Пойду в понедельник в город и поищу; может быть, что-нибудь подвернется. На этот раз старания Керри увенчались значительно меньшим успехом. Ее одежда не годилась для поздней осени. Последние свои деньги она истратила на шляпку. Три дня девушка бродила по городу, все больше и больше падая духом. Отношения с Гансонами становились все более натянутыми. С тяжелым сердцем Керри возвращалась по вечерам к ним на квартиру. Гансон был холоден, как лед. Керри понимала, что так не может долго продолжаться. Скоро ей придется признать себя побежденной и уехать домой. Весь четвертый день Керри тоже провела в поисках, заняв у Минни десять центов на завтрак. Она тщетно искала работы, хотя бы и совсем низко оплачиваемой. Она даже обратилась в какой-то маленький ресторан, в окошке которого увидела объявление о том, что требуется официантка, но ей ответили, что нужна опытная девушка. Совсем отчаявшись, Керри брела в густой толпе чужих людей. Внезапно чья-то рука взяла ее за локоть и повернула кругом. — Вот так так! — услышала Керри. С первого же взгляда она узнала Друэ. Свежий и румяный, он весь так и сиял. Казалось, он был соткан из солнечных лучей и благодушия. — Как поживаете, Керри? — спросил он. — Вы очаровательны. Где вы пропадали? Керри невольно заулыбалась, тронутая этой неотразимой сердечностью. — Я была дома, — ответила она. — Вы знаете, я еще издали, с той стороны улицы, заметил вас и подумал, что это, должно быть, вы, — сказал Друэ. — А я только собирался было навестить вас. Ну, как же вы поживаете? — Недурно, — с улыбкой ответила Керри. Друэ оглядел ее с ног до головы и пришел к обратному выводу. — Мне очень хотелось бы поговорить с вами, — сказал он. — Вы никуда не спешите? — Нет, сейчас не спешу, — ответила Керри. — Тогда зайдем куда-нибудь перекусить. Боже мой, вы не поверите, как я рад вас видеть! Керри почувствовала такое облегчение в присутствии этого жизнерадостного человека, к тому же обнаруживавшего явное участие к ней, что охотно согласилась, хотя изобразила некоторое колебание. Друэ взял ее под руку. — Ну?.. — сказал он, и в тоне его было столько простого товарищеского чувства, что у девушки сразу потеплело на душе. Они пересекли Монро-стрит и направились в старинный «Виндзор», просторный и уютный ресторан, славившийся в те времена прекрасной кухней и образцовым обслуживанием. Друэ выбрал столик у самого окна, откуда можно было наблюдать за движением на людной улице. Он любил изменчивую панораму уличной жизни, ему было приятно видеть других и самому быть на виду, когда он обедал здесь. — Итак, — начал он, когда они оба удобно уселись, — что вы будете есть? Керри просмотрела поданное официантом меню, не особенно вникая в то, что она читает. Она очень проголодалась, и названия блюд еще более разожгли ее аппетит, но ее испугали высокие цены. Цыпленок, жаренный на вертеле, — семьдесят пять центов. Бифштекс-филе с грибами — один доллар двадцать пять центов. Керри что-то слышала о подобных блюдах, но ей как-то не верилось, что она сама может заказывать их. — Мы вот что сделаем, — сказал Друэ. — Послушайте, официант! Плечистый круглолицый негр приблизился и почтительно склонился. — Бифштекс с грибами и фаршированные помидоры, — сказал Друэ. — Слушсэр! — ответил негр, кивая. — Жареный картофель, ломтиками. — Слушсэр! — Спаржу. — Слушсэр! — И кофе. Друэ повернулся к Керри. — У меня с утра маковой росинки во рту не было. Я только что приехал из Род-Айленда и собирался идти обедать, когда увидел вас. Керри в ответ только улыбнулась. — Что вы все это время делали? — продолжал Друэ. — Расскажите мне подробнее о себе. Как ваша сестра? — Она здорова, — сказала Керри, отвечая лишь на последний вопрос. Друэ пристально посмотрел на нее. — Послушайте, — сказал он, — уж не были ли вы сами больны, а?