Масса возможных причин. Впрочем, как и Линда Йейтс, я уже все знал. А не проверить ли остальные комнаты? Хм-м, нет. Уже сейчас я начинал видеть в этом доме потенциальное место преступления и опасался нарушить какие-либо следы или улики. Пойдем-ка лучше на улицу… Салли держала своих коз на заднем дворике. С одного взгляд да стало ясно, что случилась беда. Пара-тройка хилых, истощенных животных еще стояли на ногах, но большинство лежали ничком. Уже мертвые или просто без сознания — сказать трудно. Выгон выщипан почти до голой земли, а когда я заглянул в водопойное корыто, то увидел совершенно сухое дно. Рядом лежал шланг, явно для заливки. Перекинув один конец в корыто, я вдоль шланга добрался до водоразборного стояка. На звук хлещущей воды приковыляла пара коз и принялась жадно пить. «Как только переговорю с полицией, — решил я, — сразу вызову ветеринара». Я вынул свой мобильник, однако сигнал не проходил. Прием в районе Манхэма всегда отличался капризностью, и сотовые телефоны чаще всего работали непредсказуемо. Подальше отойдя от выгона, я увидел, как зашевелился антенный индикатор. Я уже собирался набрать номер, как заметил небольшое темное пятно, полускрытое за ржавым плугом. С растущей тревогой, чувствуя странную уверенность, будто знаю, что это такое, я приблизился. В сухой траве лежала мертвая Бесс, шотландская овчарка Салли Палмер. Труп казался крошечным, шерсть спутана и засыпана пылью. Ладонью я разогнал поднявшийся рой мух, решивших обследовать мое собственное, не столь гнилое, мясо, после чего пошел прочь. Успев, кстати, обратить внимание, что собачья шея почти полностью перерублена. Жара вдруг стала просто адской. Ноги сами несли меня к «лендроверу», пока я боролся с искушением плюнуть на все и уехать. Вместо этого, не дойдя до машины, я принялся набирать номер полиции. В ожидании ответа я тупо смотрел на далекое темно-зеленое пятно леса, откуда так недавно приехал. «Опять? Здесь? Сколько же можно?!» Из ступора меня вывел металлический голос, раздавшийся в трубке. Я повернулся спиной и к лесу, и к дому. — Хочу заявить о пропавшем человеке, — сказал я. * * * Инспектор полиции оказался коренастым и плотным, как боксер, мужчиной по фамилии Маккензи, на год-два постарше меня. В глаза бросились его ненормально широкие плечи, в сравнении с которыми нижняя часть тела выглядела непропорционально: короткие ноги, заканчивавшиеся до нелепости изящными ступнями. Его можно было бы принять за рисованного культуриста из мультфильма, если бы не расплывшийся живот и угрожающая аура взвинченной раздражительности, заставлявшая воспринимать этого человека исключительно серьезно. Я поджидал возле своей машины, пока Маккензи и его напарник-сержант, одетый в штатское, ходили смотреть на собаку. Глядя на их неторопливую походку, можно было решить, что они никуда не спешат, что им чуть ли не все равно. Но то обстоятельство, что вместо обычных полицейских сюда приехал старший следователь по особым делам, говорило само за себя. Отправив сержанта осматривать комнаты, инспектор подошел ко мне. — Объясните еще раз, почему вы сюда заехали. От него пахло одеколоном, потом и — чуть заметно — мятой. Багровая от загара лысина пламенела сквозь редеющие рыжие волосы, но если Маккензи и испытывал дискомфорт, стоя под палящим солнцем, то виду не подавал. — Был рядом. Думал, зайду, навещу. — Светский визит, значит? — Просто хотел убедиться, что у нее все в порядке. Я не собирался вмешивать сюда Линду Йейтс без особой необходимости. Раз я ее доктор, то обязан считать все, что она мне говорит, врачебной тайной. К тому же, думал я, полицию вряд ли интересует, что и кому снится. Мне бы самому следовало попроще отнестись к вещему сну Линды. Если не считать, что Салли — как ни странно — и впрямь не оказалось дома. — Когда вы в последний раз видели мисс Палмер? — спросил Маккензи. Я прикинул время. — Пару недель как не встречал. — Поточнее можете сказать? — Помню, что видел ее в пабе, на летнем барбекю, недели две назад. Она туда заходила. — С вами? — Нет. Но мы поговорили. Очень коротко: «Привет, как дела?» — «Нормально. Ну пока». Бессмыслица, в сущности. А ведь, наверное, то был последний наш разговор. Если, конечно, предположить худшее. Впрочем, сомнений у меня уже не оставалось. — Прошло, значит, две недели, и сегодня вы вдруг решили объявиться? — Я просто услышал, что нашли чей-то труп. И захотел проверить, все ли у нее в порядке… — Что вас заставляет думать, что труп женский? — Ничего не заставляет. Так, подумал, не проведать ли… — В каких вы с ней отношениях? — Ну… скажем, друзья. — Близкие? — Да нет. — Спите с ней? — Нет. — Спали? Я хотел было сказать, что это не его дело. Но такова его работа. В подобных ситуациях тайна личной жизни не столь уж важна. Это я знал хорошо. — Нет. Мы молча смотрели друг другу в глаза, затем Маккензи вынул из кармана коробочку с мятными лепешками и, не торопясь, положил одну в рот. Я обратил внимание, что у него на шее сидит подозрительной формы родинка. Маккензи сунул коробочку обратно, так и не предложив мне ни одной конфетки. — Итак, интимных отношений у вас не было? Просто хорошие друзья, я так понял? — Знакомы были, и все. — И тем не менее вы сочли нужным проверить, в порядке ли она. Причем только вы, больше никто. — Она живет здесь совсем одна. Вдали от людей даже по местным меркам. — Почему не позвонили? Здесь я смешался. — Даже в голову не пришло… — У нее есть мобильный телефон? Я сказал, что есть. — Номер знаете? Номер Салли был записан у меня в мобильнике. Я стал прокручивать список, заранее зная, что именно он собирается спросить. Надо быть дураком, чтобы не додуматься самому… — Вызывать? — предложил я, опережая инспектора. — Валяйте. В ожидании ответа он буравил меня взглядом. И что мне сказать Салли, если она подойдет к телефону?.. Хотя, если честно, в это я не верил. В доме распахнулось окно спальни, и из него высунулся сержант полиции. — Сэр, тут в дамской сумочке телефон звонит. Мы и сами могли слышать, как позади сержанта негромко переливается электронный колокольчик. Я нажал кнопку отбоя. Мелодия умолкла. Маккензи кивнул напарнику: — Да, это мы. Продолжайте. Сержант исчез. Маккензи почесал подбородок. — Это еще ничего не доказывает, — сказал он. Я промолчал. Он вздохнул. — Чертова жара… Первый намек, что на него хоть как-то действует погода. — Ладно, пойдемте в тень. Мы отошли под защиту дома.