Я совсем забыл. Вокруг творилось слишком много всего, чтобы держать в памяти даты, хотя Генри действительно каждый год был особенно тих и задумчив примерно в эти дни. Как и я сам, он никогда ни о чем не упоминал. И все равно причина ясна. — Тридцать лет, фарфоровая свадьба, — продолжила Дженис, понизив голос. — Наверное, ему от этого еще хуже. Так что пусть работает побольше, это помогает отвлечься. Ее лицо внезапно ожесточилось. — Все-таки зря он… — Дженис, — перебил я ее предостерегающим тоном. — Но ведь это правда! Она его недостойна. А он… он заслуживал большего… Слова потекли потоком. Казалось, она готова расплакаться. — Что с вами? Вам плохо? — спросил я. Она покачала головой и робко улыбнулась: — Простите. Только когда я вижу, как он расстроен из-за… — Она запнулась. — Да еще все остальное. Разве нервы железные?.. Дженис вновь принялась суетиться вокруг журналов. Я подошел и забрал всю стопку. — А почему бы вам не пойти домой пораньше? В кои-то веки… — Я собиралась еще пропылесосить… — Уверяю вас: с санитарными нормами ничего не случится, если мы нарушим их на один день. Она рассмеялась, вновь став похожей на саму себя. — Ну, если вы и впрямь так считаете… — Абсолютно. Вас подбросить? — Нет-нет! Вечер слишком хорош, чтобы сидеть в машине. Я не настаивал. Дженис жила в какой-то полумиле от нас, да и дорога к ее дому шла большей частью вдоль главного шоссе. Просто я достиг той точки, когда осторожность переходит в паранойю. Все же я понаблюдал из окна, пока она шла к шоссе. Когда Дженис скрылась из виду, я вернулся к журналам и начал кое-как расставлять их по местам. В стопке оказалось несколько экземпляров информбюллетеня местного церковного прихода. Наверное, остались от пациентов, слишком ленивых, чтобы самим выбросить мусор в корзину. Я решил сделать это за них, но тут одна из страниц привлекла мое внимание. Вынув газету из мусорного бака, я обнаружил смеющееся лицо Салли Палмер. Под фотографией имелась небольшая заметка про «известную писательницу» Манхэма, опубликованная за несколько недель до убийства. Мне еще не приходилось видеть эту статью, так что, наткнувшись на нее сейчас, после смерти Салли, я испытал странное, беспокойное чувство. Я начал читать, и тут словно воздух выбило из моей груди. Упав на ближайший стул, я перечитал заметку вновь. После чего кинулся звонить Маккензи. * * * Статью он прочитал в полном молчании. Когда я позвонил, Маккензи сидел в мобильном штабе, и стоило мне заикнуться про находку, как инспектор тут же приехал. Пока он читал, я отметил про себя, что от загара затылок и запястья у него стали цвета говяжьей печени. Закончив, Маккензи сложил газету, не меняя выражения лица. — И что вы думаете? — спросил я. Он потер багровый шелушащийся нос. — Может быть, просто совпадение? Маккензи вновь превратился в профессионала, то есть не склонного к разговорам полицейского. И вполне возможно, он прав. Хотя я в этом сомневаюсь. Взяв газету, я вновь обратился к заметке. Коротенькая, по типу тех, чем заполняют колонки, когда нет настоящих новостей. Статья называлась так: «Сельская жизнь окрыляет местную писательницу». Фраза, ставшая источником вдохновения для этого заголовка, шла в конце: «Салли Палмер говорит, что жизнь в Манхэме помогает ей сочинять книги. „Мне очень нравится так близко находиться к природе. Воображение словно взмывает ввысь. Кажется, еще немного — и у меня вырастут крылья“, — утверждает талантливая романистка». * * * Я отложил газету. — Вы думаете, то, что через пару недель кто-то воткнул ей в спину лебединые перья, — простое совпадение? Маккензи начал выказывать признаки раздражения: — Я сказал: «может быть». И я не готов категорически утверждать либо то, либо другое на основании какой-то жалкой заметки. — А как иначе вы можете объяснить такое надругательство? Он замялся, напоминая политика, которого заставляют цитировать чуждое ему партийное кредо. — Психологи полагают, что преступник может испытывать скрытую потребность в трансформациях. И поэтому наделяет жертву ангельскими крыльями. Они говорят, что он может быть каким-то религиозным фанатиком, одержимым идеей высшего состояния… — А что психологи говорят про других мертвых животных? Или о том, что он проделал с Лин Меткалф? — Здесь у них пока нет уверенности. Но даже если вы правы, заметка все равно этого не объясняет. — И он ткнул пальцем в сторону газеты. Прежде чем ответить, я тщательно взвесил слова: — Если честно, я хотел поговорить с вами еще кое о чем. Маккензи подарил мне внимательный взгляд. — Продолжайте. — После звонка вам я просмотрел амбулаторную карту Лин Меткалф. И ее мужа. Вам известно, что они долго и безуспешно пытались завести детей? Даже подумывали обратиться в клинику для страдающих бесплодием. До него дошло почти мгновенно. — Крольчата… Боже милосердный! — выдохнул инспектор. — Да, но каким образом убийца смог об этом узнать? Маккензи молча смотрел на меня, явно что-то обдумывая. — В одном из ящиков в спальне Меткалфов мы обнаружили тест-набор для проверки беременности, — медленно сказал он. — А в ее сумочке лежал чек на покупку, датированный предыдущим днем. В памяти всплыло, как мы столкнулись с Лин возле аптеки. Какой счастливой она выглядела… — Тест использованный? — Нет. И ее муж утверждает, что ничего о нем не знал. — Но ведь такие вещи покупают только для того, чтобы использовать. Стало быть, сама она могла подозревать, что беременна? Маккензи хмуро кивнул. — И что может сказать беременная женщина своему похитителю? «Не мучайте меня, я жду ребенка». Он потер лоб. — Черт возьми. Наверное, нельзя определить, была она беременна или нет? — Ни малейшего шанса. Слишком ранний срок, да и состояние трупа такое, что… Маккензи кивнул, ничуть не удивившись. — Хотя, если она и вправду… или даже если она просто думала, что беременна… поймать ублюдка станет еще сложнее, чем мы полагали. — Почему? — Потому что надругательства, получается, не были заранее спланированы. Он сочиняет по ходу дела. Маккензи устало поднялся. — И если он сам не знает, что сделает дальше, какие у нас на это шансы?