P.S. Я вдруг почувствовала себя гораздо лучше и надеюсь на свой шанс. Спасибо». На следующий день Логана снова вызвали в кабинет Ларсена. — Я ожидал, что вы доложите мне, — начал руководитель медицинского отделения, — вперив в него холодный взгляд. — Я думал, это ясно из нашего предыдущего разговора. Меня должны держать в курсе дел вашего протокола. Логан ничего такого не помнил. — Простите, сэр, — заикаясь, произнес он. — Вероятно, возникло некоторое недопонимание. — Ну конечно, — хмыкнул тот. — Как вам угодно. — Но мы сделали все, что нам было велено. — Как велено? Разве? — Его брови поднялись дугой. — Я полагаю, вы ждете, что я поверю вам на слово? — Доктор Ларсен, я вас уверяю — каждая наша пациентка предупреждена о токсичности лекарства. Он говорил правду. Проблема с креатинином упоминалась как само собой разумеющийся факт, но Логан не сказал ему, что лекарство дало и весьма впечатляющий результат. — И сколько же пациенток решили прервать лечение? — спросил Ларсен. — Ни одна, сэр. — Ни одна? И вы думаете, я поверю, что вы им сказали всю правду? Вы что, Логан, считаете меня дураком? — Простите, сэр, я вовсе не намекал, что… — Вы лжец, молодой человек! — вдруг завопил Ларсен. — Я знал это с момента знакомства с вами! Вас нельзя было принимать на эту программу. Но, сидя напротив него, Логан чувствовал что-то вроде удовлетворения. Он видел перед собой отчаянно уязвленного человека, бившегося над решением проблемы, которая ему не по зубам. Ларсена беспокоило растущее внимание к соединению Q, и он ничего не мог с этим поделать. — Я очень сожалею, что именно так вы это воспринимаете, сэр, — ответил Логан. — Мне действительно жаль. — Избавьте меня от своих извинений! — резко парировал Ларсен. Он колебался: его беспокоили результаты, которых добились с помощью этого лекарства. Если слухи верны, то уж пусть лучше не сам Логан сообщит ему об этом. — Лучше молитесь, — добавил Ларсен, — чтобы все, что вы говорите и делаете, оказалось правдой. — Да, сэр, — кивнул Логан примирительно. Все его существо ликовало. Этот сукин сын побит! Посмотрите на него! Он весь скукожился, как сгоревший клочок бумаги! — И вы ни в коей мере не должны скомпрометировать этот институт. Потому что некоторые из нас относятся к подобным вещам весьма серьезно. — Да, сэр. Ларсен резко встал. — Я не думаю, — бросил он презрительно, — что мы можем что-то еще сказать друг другу. Четвертый результат появился через неделю. Его носителем явилась Шарон Уильямс, у которой опухоль проникла в костную ткань. Ее случай был менее показательным. Четко установить поведение опухоли в кости почти невозможно — сканирование кости потребовало бы нескольких месяцев. Логан мог судить о положении дел, основываясь на ощущениях самой миссис Уильямс. На очередное обследование в клинику она приехала сияющей. — Со мной что-то произошло! — объявила она. — Просто потрясающе. — Откуда вы знаете? — Откуда я знаю? — Она положила руку на бедро и задиристо ответила: — Дорогой, я знаю каждую клеточку своего тела. Я чувствую. — Она помолчала. — Или, вернее сказать, я не чувствую. Ничего. — Вы хотите сказать, что боль стала меньше? Она рассмеялась. — Доктор! Боли нет. Полтора года я каждые три часа принимала кодеин, чтобы как-то двигаться. Но на прошлой неделе перестала. И не вспоминаю о нем с тех пор. Без обычных подтверждающих данных Логан и Сабрина сначала не были уверены, относить ли этот случай к реакции на лекарство. Хотя был еще факт, который подтверждал — показатель болезни, антиген IV-32, обычно присутствовал в большом количестве у пациентов с раком груди. И он вдруг совсем исчез из крови Шарон Уильямс. Правда, анализ на IV-32 тоже был экспериментальным, но в данном случае он хорошо вписался в ряд других факторов и казался вполне достойным внимания. — К тому же, — заметил Логан с улыбкой, — это будет здорово для выступления на конференции. Чем больше вариантов болезни мы сможем предъявить, тем лучше. Откровенно говоря, по мере того как приближался их великий день, волнение Логана нарастало. Иногда, вечерами, лежа в постели, не в силах заснуть, он видел себя на вершине триумфа, как герой его любимого классического фильма о медицине «История Луи Пастера». Пораженная аудитория вскакивает с мест в едином порыве, отдавая должное ученому. Но страх говорил свое: предстать перед столь значительной аудиторией, где большинство — записные скептики и достаточно цинично настроенные люди? Шейн, естественно, чувствовал, что происходит с Логаном. — Боже мой, да что с тобой творится? — спросил он его за неделю до выступления. — Я имею в виду, в каком дерьме ты себя купаешь? И, как всегда, Логан не был уверен — воспринимать ли его слова как насмешку или как желание подбодрить. А может, Шейн и сам не знал. — Я думаю, это просто нервы. — Какого дьявола? Чего тебе бояться, Логан? Ты же сделал дело. — Вы забываете, что никогда раньше мне не приходилось выступать. — Он помолчал. — И о чем я больше всего беспокоюсь — намерен прийти доктор Маркелл. — Правильно, он будет, — кивнул задумчиво Шейн. — Ясно, что ты хочешь сказать. Тебе надо блестяще подготовиться. — Спасибо. Мне нужна поддержка. — Бог мой, Логан! Нечего бояться Маркелла. Я тебе точно говорю. Никто не знает его лучше, чем я. Логан прекрасно понимал чрезвычайную сложность отношений Шейна с надменным главой института рака. И, хотя по существу и по манере они являли собой противоположности, в интеллектуальном смысле они были на равных. Они оба умели уважать талант и презирать всех, у кого его не было. Поэтому вполне понятно, что бывший руководитель Шейна Маркелл, известный в институте как «убийца в схватке на ближней дистанции», превратился в покровителя Шейна. И именно поэтому ни один враг не мог тронуть Шейна. Но к тому же Шейн, всегда кичившийся свободой собственного духа, ненавидел это качество в других. Он раздражался, оттого что его считали мальчиком Маркелла. Логан был как громом поражен, обнаружив, что Шейн, боясь Маркелла, всеми силами старается доказать, что презирает его. — Я еще кое-что тебе скажу, — беспечно добавил он. — Маркеллу самому пришлось немало перетерпеть. — И вы хотите сказать, что он поймет, если я буду слегка мандражировать? — А разве я тебе такое сказал? — осклабился Шейн. — Он терпелив в отношении себя, а что ему твои дела? То самое утро приближалось, и Логан старался делать свои обычные дела, как и всегда перед подобным броском. Главное — тщательно подготовиться. Он использовал каждый момент для создания логической картины всего, прошедшего за восемь месяцев. Он внимательно прочел свои заметки о болезни Тилли, статьи, раскопанные Сабриной. Он снова и снова вчитывался в объемистые истории болезни кандидаток на свой курс лечения, всех пятнадцати. Он подбирал слайды для показа разных аспектов работы во время выступления. Логан планировал подробно изложить историю соединения Q, как сагу, в хронологическом порядке, объясняя факты, рассказывая о предварительных исследованиях, о новых данных, даже о просто догадках, которые привели их к важным ключевым решениям. Таким образом ему удастся держать зал в напряженном ожидании. И только в последнюю четверть часа он раскроет им потрясающий результат действия нового лекарства на четырех пациенток. Трудно было предположить, как его встретят слушатели, и он хорошо понимал, что институтские стены слышали и раньше подобные заявления. Мало кто из аудитории поверит, что реакция на лекарство некоторых пациенток автоматически приведет к утверждению заслуживающего доверия лечения, не говоря уже о том, что это воспримут как величайшее открытие. Но все же реакция на лекарство была потрясающая. Лекарство повело себя почти так, как они и ожидали. По крайней мере, он чувствовал, что можно запускать соединение Q. Чтобы облегчить выступление, Логан написал речь на карточках. Не стоило рисковать и импровизировать — оговориться перед такой аудиторией нельзя. Подготовка заняла большую часть выходных, и только к вечеру в воскресенье он все отложил в сторону и почувствовал, что выжат как лимон. — Что за черт, — сказал он вслух, выходя на кухню за пивом. — Все равно все в руках Божьих. Меньше чем через тридцать шесть часов Дэн Логан стоял на сцене большого зала, раскинувшегося амфитеатром, а один из сотрудников, Фоллансби, с удивительной легкостью представлял его собравшимся. — Дамы и господа, — начал он, — сегодня с нами молодой доктор из медицинского отделения, который, насколько я понимаю, собирается познакомить нас с тем, как старое соединение может быть использовано в новом качестве… Но Логан, с прыгающим сердцем глядя на седевших перед ним, едва слышал, что говорят. Примерно треть плюшевых старых кресел в зале была занята, но это означало, что собралось, по крайней мере, четыреста человек. Логан узнал с десяток лиц, но он никак не мог отвести глаза от троих, сидевших прямо перед ним, в середине второго ряда. Реймонд Ларсен, Аллен Атлас и Грегори Стиллман. Шейн, засунув руки в карманы, стоял в отдалении. Сабрина, сидя в первом ряду слева, улыбнулась Логану и быстро отвела глаза. Она почти так же нервничает, как и я, подумал Логан. И, обведя взглядом зал, не нашел Маркелла. — Итак, — закруглился Фоллансби, — передаю слово доктору Даниэлу Логану. Логан вышел на сцену под хлипкие аплодисменты и почувствовал, как задрожали колени, сел голос, когда он произносил слова благодарности. Ну прямо старшеклассник, сдающий экзамены в колледж. Первые несколько минут он не отрывал глаз от карточек и в зал не смотрел. Но постепенно страх стал рассеиваться, а когда на экране появился первый слайд — давнее фото Пауля Эрлиха в окружении Монблана журналов, он успокоился. Его уверенность росла, и он стал посматривать на аудиторию. Собравшиеся вежливо слушали. Логан заметил, что и Сабрина расслабилась, что лучше всего свидетельствовало: все идет хорошо. И еще один явный признак — казалось, Ларсен готов выскочить на сцену и разорвать его на части. Кеннет Маркелл вошел в зал в середине речи Логана, в тот момент, когда Дэн объяснял структуру молекулы соединения Q. Директор был невысокого роста, с белым венчиком волос вокруг лысины. Что-то напоминало в нем Цезаря. Он слушал стоя, скрестив руки на груди.