– Писареву ты убил? – негромко спросила я. – Кто такая? – Не прикидывайся! – Первый раз слышу. Ты мне чужую мокруху не пиши. Я твою Писареву знать не знаю. – Флэшку ты украл из моей квартиры? – Я давно сделал дубликат тех ключей, которые были у моей жены. Ты же давала их ей. У кого есть еще эта информация? – И ты же подкинул пуговицу Игоря в мою квартиру? Он ухмыляется. – Я. А что – гениально! Подумала на своего е…ря? Когда он в Москву приезжал и давал мне инструкции насчет клуба, мы пошли с ним в баню – он сказал, что хочет попариться по-русски. Тогда и спер я у него эту пуговицу. Как чуял, что она мне пригодится. Я повторяю: у кого есть еще эта информация? – Ни у кого. Я всегда не любила Мишку, а сейчас его просто ненавидела. Широкое лицо, сальные волосы, толстые губы, которыми он время от времени издает причмокивающий звук. – А что я тебе сделала? – Ты… – он подбирал слова. – Была опасна. – Чем же? – Ты могла в любой момент бомбу взорвать. – Какую бомбу? Лежать мне было жутко неудобно: ноги затекли и было больно повернуть шею. Он сидел в кресле и щелкал зажигалкой. Его взгляд не выражал ничего, кроме тупого равнодушия. – Как чем? Ты же меня видела с Кирилловым. – Когда? – не поняла я. – Когда я тебя видела? Где? – В кафе около метро «Проспект Мира»! Мы там сидели и разговаривали. Воспоминания слабо мелькнули и погасли. – Я это уже и не помню. А ты целую облаву на меня устроил. Это ты сообщил Кириллову, что информация у меня? – Я! Я хотел, чтобы они вас двоих шлепнули разом. Тебя и первого муженька моей клуши. – Ну ты и придурок! – повернула я голову; от боли в глазах сверкали искры. – Ты еще и обзываешься, сука! – голос его звенел от возмущения. Он подскочил ко мне и ударил каблуком по пальцам. От боли я взвыла и вцепилась другой рукой в ногу. Он рассвирепел и стал лупить меня куда попало. Я замотала головой и закричала. Внезапно раздался выстрел. – Ах ты гнида! – услышала я голос Егорыча. – Я тебя сейчас!… Мишка шлепнулся рядом со мной. – Егорыч! Развяжи меня, – произнесла я, задыхаясь. – Как ты сюда-то попал? – У меня были запасные ключи. – Я же взяла их у тебя недавно, когда меня из Подмосковья привезли. – У меня два дубликата хранились. Я знал, Марго, что ты – дама ветреная, и ключи тебе потерять, раз плюнуть. Вот я и хранил на всякий случай две пары. Оказалось, не зря. Лишняя предусмотрительность никогда не помешает. Он развязал мне ноги, и я поднялась, пошатываясь. – Эка он тебя уделал. Лицо все в синяках. Губа распухла. – Егорыч! – я обхватила его руками и зарыдала. – Ты у меня самый лучший. Как отец родной! Что бы я без тебя делала. – Ну-ну! – и он, растрогавшись, похлопал меня по плечу. – Я так, по-соседски выручил. Ты же меня часто выручала. То бутылочку дашь, то деньжат подкинешь. Я шел и с улицы видел, что у тебя окна темные. А потом на кухне свет зажегся. Я позвонил – ты не открыла. Через час та же картина. Я понял: что-то не так. Подошел к двери: услышал голоса… Ну… за ружьем сбегал. Я все хотел Тамаркиного полковника из него застрелить, а получилось, тебя спас, – шмыгнул он носом. Я поцеловала старика в макушку. – Егорыч! Ни одна женщина тебя не стоит. Ты просто бесценный мужчина! – Льстишь, Маргарита! – Чистая правда. Мишка лежал на полу и корчился, подвывая от боли в прострелянной ноге. Егорыч по-прежнему держал ружье в руках. Внезапно дверь в комнату открылась. – Отойди! – крикнул сосед. – А то враги могут быть. Или сообщники. В дверях возникла полная женщина в пестром платке и в нутриевой шубе, сидевшей на ней так, словно она надела на себя колокол. На круглом лице полыхал румянец, а глаза с испугом смотрели на нас. – Ой! Что это? – ойкнула она. – Тамарка! – прошептал Егорыч. И ружье со стуком выпало у него из рук. – Тамарка! Ты вернулась? – И чего ты, старый, с ружьем бегаешь? Мне только не хватало в тюрьму тебе передачи носить. – Тамарка! – завопил сосед, бросаясь к ней. – Стерва ты и дура! Дура! – и он смачно плюнул на пол. – Сколько ты мне крови выпила! Сколько нервов попортила! Тамара! – он резко выдохнул и взял ее за руку. – Пошли домой. Где твой чемодан-то? Или на вокзале вещи оставила? – В коридоре стоит. А что у вас тут происходит? – она с любопытством смотрела на меня. – Здравствуйте, Маргарита! Я вас плохо помню. – Зато я вас хорошо, благодаря ему, – кивнула я на соседа. – Он мне все время про вас рассказывал. – И что? – ее губы вытянулись в ниточку. – Да одно хорошее, – и я незаметно подмигнула Егорычу. – Как вы замечательно пироги печете и песни поете душевно. И вообще – женщина вы золотая. И он очень по вам скучал. – Пироги я приготовлю завтра. Вы тоже приходите. Если сможете… – Смогу, – усмехнулась я. – Почему не смогу. Я же двужильная курва, как меня только что назвали. – Я ему! – замахнулся Егорыч. – Я щас в милицию позвоню, – рассудительно сказала Тамара, снимая платок с головы. – Егорыч! Ты оставайся здесь. А я пойду звонить. – Пусть скорее выезжают. – Пусть попробуют вовремя не приехать, – низкий голос Тамары не предвещал ничего хорошего тем, кто не будет слушаться «царицы Тамары». – Тамарка! Она такая, – с восхищением сказал сосед. – Порядок быстро наведет. У нее не забалуешь. Ее надо старшей по дому сделать, тогда у нас дом сразу образцово-показательным станет. – Никто не возражает, Егорыч. Я первая буду подписи за нее собирать. Хоть завтра. – Эх, Тамарка! – голос старика подозрительно задрожал. – Вернулась! – и губы раздвинулись в улыбке. Он достал клетчатый платок и промокнул глаза. – Слушай, когда у вас юбилей совместной жизни? Егорыч зашевелил губами, припоминая. – Через две недели. Cвят! – испуганно ойкнул он. – Точно! – Вот и погуляем, Егорыч! Погудим! – Ты сама-то в порядок приди. – Непременно, Егорыч! Постараюсь быть самой красивой на твоем юбилее. После «царицы Тамары».