Дождь, внезапно начавшись, так же внезапно закончился. Хорошо лило, на землю мгла водяная опустилась, а уж ветер разгулялся такой, что с треском ломались ветви деревьев. Дождавшись окончания буйства стихии, мы выглянули наружу, и первое, что я заметил, — навес оказался повален. Пара подвяленных рыбин, похожих на ту камбалу, которую я так и не сумел поймать, само собой, тоже свалились, оказавшись в луже. Одну из них на моих глазах ухватила жирная крыса и потащила в кусты. Я швырнул в воровку камнем, но не попал — проворная тварь скрылась в зарослях. — Прелестно, блин! Нью! Неужели трудно было столбы поглубже вкопать? — Инструментов нет. И вообще — посмотри на меня. Не тот случай, чтобы тяжелыми работами заниматься. Я хотел было поставить «соратнице» в пример отечественных шпалоукладчиц, но вовремя прикусил язык. Не надо слишком часто вспоминать родину. Союз союзом, а правильнее будет оставаться Брюсом из Шотландии. По крайней мере, первое время. К тому же таких, как она, штук пять надо, чтобы одна шпалоукладчица получилась. — Все вымокло. Такую рыбу есть не станешь. Да и устриц. — Это все твои припасы были? — Ага. — Небогато. Уж за продуктами надо следить как можно тщательнее. Тебе, как военному моряку, должно быть известно это лучше, чем мне. — Местные крысы везде достают. Все перепробовала. Лучше всего под навесом оказалось. По бамбуковым шестам они не умеют карабкаться. — Где ты эту рыбу ловишь и чем? — Утром, перед рассветом, они выходят на мель. Надо просто ходить по берегу с острогой и колоть их. — Эту забавную деревяшку ты считаешь острогой? — А что с ней не так? — Да ничего. Часто мажешь? — Ага. — А два или три зубца придумать не суждено было? Ладно, проехали. Хрен с ним, с этим навесом. Все мокрое, не хочется возиться. Высохнет — поставлю как следует. Время около полудня, до вечера еще далеко. Не знаю как ты, а я опять голоден. Вынужденная диета последних дней сказывается. Рыба твоя была хороша, но хотелось бы чего-нибудь посущественнее. — Можно сходить за молодым бамбуком. Это недалеко. Еще здесь топинамбур растет, печеный очень даже ничего. Правда, надоел уже. Он тоже недалеко. — Я что, так сильно похож на кролика? Мне бы мяса… — Дичи тут нет. Кроликов мало, я их редко встречаю. Можем весь день бродить — и ни одного не увидим. — А крысы водяные, а дикобразы? — Разве их можно есть? — И это мне говорит военный моряк? Можно и даже нужно, если ничего другого нет. Тем более что у дикобраза мясо отменное. Вроде бы даже лучше кроличьего. Я, правда, не пробовал никогда. — Некоторые и лягушек хвалят… — Лягушек тут нет. — Да полным-полно. — Ни одной не видел. — Они почему-то только в озере живут, неподалеку. Если очень хочешь, свожу туда. — Нет уж. Это будет и правда крайний случай. Давай вернемся к тому месту, где в кустах трещало. Ты говорила, что это дикобраз. — Зачем так далеко ходить? Если на ту сторону подняться, там полно нор. И вся земля засыпана иголками. Правда, охотиться лучше вечером или даже ночью. Днем они не любят высовываться. — Ничего, выкурим. Огонь у тебя есть? — Откуда? — Да уж… А что у тебя вообще есть? Что ты взяла с той галеры, где оказалась по прибытии, и с разбитого корабля? — Все в бочке большой храню и в этом сундуке. Крышка у бочки большая, удобно доставать. — Можно взглянуть? — Конечно. Раз мы союзники, имущество у нас общее. — Интересно будет глянуть, что ты мне предлагаешь в обмен на половину замка и графства… Как оказалось, Нью предлагала много чего, но обмен был вопиюще неравнозначным. К тому же не без странностей. В большой бочке и сундуке оказалось полным-полно малоценного в нашей ситуации хлама и совсем немного поистине полезных вещей. Два тощих отреза цветной ткани, тусклое зеркало в серебряной рамке, подсвечник из полированной бронзы, тяжелый графин из дорогого красного стекла, лакированная коробка с катушками ниток и медными наперстками, шкатулка из черепаховой кости, заполненная неограненными самоцветами, и прочая ерунда, ценность которой была, как правило, спорной. К сожалению, если брать по массе и объему, эта ерунда занимала процентов восемьдесят. Настоящие сокровища можно было пересчитать по пальцам. Узкий кинжал с иззубренным лезвием и неудобной серебряной рукоятью, сплошь утыканной драгоценными камнями. Деревянная фляга, стянутая кожаными ремнями. Несколько обрывков веревки и бухта тонкого прочного каната, почти не обтрепанного. Мешочек с солью. Еще один мешочек, на этот раз с молотым перцем, настолько жгучим, что даже крысы его не трогали. Керамическая кружка, две деревянные миски и деревянная ложка. Медный котелок. — Это все? — не скрывая недоумения, спросил я. — Да. Что-то не так? — Да как сказать… Что с этим кинжалом? Он на пилу похож. — Я им рубила бамбук и ветки. Затупился, а точила нет. — Затупился?! Ну уж нет — дело куда хуже. А что, на кораблях не нашлось топора? — Топора? Вроде попадался на глаза, но я не в том состоянии была, чтобы сообразить его прихватить. Я еще раз взглянул в сторону бочки, заполненной зеркалами, яркими тряпками и прочей дребеденью, после чего начал подозревать союзника в укрытии совсем уж неожиданной информации. Ой темнит. Еще как темнит. Глаз да глаз за ним нужен. Вслух подозрения не высказал, вместо этого вздохнул и выдал: — Хоть бы огниво прихватила. — Понятия не имею, как оно должно выглядеть. Может, добыть огонь трением дерева? — Можно и так, хоть дело это муторное. Но ладно, это потом. Давай займемся дикобразами. Кроме остроги, у тебя ничего из оружия нет? — Кинжал, и все. — Знаешь, должен признаться, что никогда в жизни дикобраза живьем не видел. Только на картинках. Они большие? Нью развела руки: — Приблизительно такие. Бывают побольше немного, бывают поменьше. — Остроги должно хватить, и дубину выломаю. — Они, если разозлятся, разворачиваются задом, выставляют иглы и трещать начинают. — Не страшно. Главное, чтобы не убегали. — Вроде бегают не быстро. — Это хорошо. Вот, прихвати эту палку. Будет легкая дубинка. А я этот дрын возьму. Им, если хорошо размахнуться, и слона можно озадачить, не то что местных ежиков-переростков. До местности, которую я решил использовать в качестве охотничьих угодий, шагать оказалось недолго. Километр или полтора, вряд ли больше. Забрались на все то же плато, только оно чуть отличалось от прежнего, которое я созерцал по пути к жилищу Нью. Скал меньше, зарослей больше, и еще здесь видимо-невидимо мелких пичуг свиристело с каждой ветки. Не знаю, в честь чего концерт закатили, но от их пения можно было оглохнуть. Причем наглые были до невозможности, улетали, лишь когда приблизишься на расстояние вытянутой руки. — Что-то птицы себя странно ведут, — тоже удивилась Нью. — А раньше вели себя иначе? — Ага. Впервые такое вижу. — Наверное, меня решили поприветствовать, — скромно предположил я. — Так где здесь вкусные ежики обитают? — Да везде.