Скрывать было глупо. – Все. – И ты кормишь меня завтраком? – указал он на тарелку. – Предлагаешь в отместку отравить тебя? – невесело усмехнулась я и постаралась поскорее перевести беседу на менее болезненную тему: – Когда тебе надо выехать, чтобы успеть на обряд? – На закате крайний срок. – Тогда поторопись. У меня времени всего полдня, чтобы разобраться в чужой магии. Я не выпустила знахаря из-за стола, пока он не доел все до последней ложки. Кажется, после острой похлебки и ударной дозы снадобья Рой действительно почувствовал себя относительно сносно. Бледность ушла, хотя под глазами все равно лежали черные круги, а руки мелко дрожали. Из своей спальни он принес в кухню окованный металлом ларец со знакомым знаком Вудсов на стенке. Когда я откинула крышку, то обнаружила там лежавший в деревянной колыбели шар, покрытый поблескивающими рунами. – Ладно… Помогите мне, светлые духи… – быстро помолилась я, растирая ладони, а потом взяла сферу в руки. Она оказалась почти невесомой, и удержать ее в воздухе перед собой не составило труда. Как и все обладатели природного дара Истинного света, во время колдовства я начинала светиться. Собственной магии видеть не могла, но считала, что зрелище было жутковатым, и искренне недоумевала, почему те, кто следил за моей работой впервые, восхищенно открывали рты. – У тебя цвет изменился, – вдруг вымолвил Рой. – Знаю, – отозвалась я, пытаясь понять, как вскрыть шар. – Только чистый магический свет – серебристый. – Скрываешь двуликость? – Не то чтобы… Люди видят шрам на ладони и не задают вопросов, но сейчас я в академическом отпуске. Не хочется думать о том, что через пару месяцев придется колдовать в общих лабораториях. Щелкнула пальцами, и сфера раскрылась, пыхнув злобным алым сполохом. В нижней половине лежали белые пластины с рунами. Некоторые уже не горели, видимо, их тушили одну за другой, с каждым послаблением наказания. По приказу пластины отделились от корпуса и развернулись ко мне. – Ты мне доверяешь? – покосилась я на Роя, наконец отыскав нужный знак. Дожидаться ответа не стала, просто взяла стило и острием провела по нужной руне. Свечение моментально погасло, на пластине остался черный выжженный контур, а приятель навалился на стол. Он пытался победить силу притяжения, упирался руками, но короткая борьба оказалась проиграна. Рой прилип щекой к деревянной столешнице. По ошибке я потушила руну, которая ослабляла поводок. – Ой! – поспешно пробудила ее обратно. – Господи, ты точно понимаешь, что делаешь? – проворчал бедняга, потирая отбитую челюсть. – На самом деле не особо, – пошутила я и погасила на пластине соседний знак. – Как теперь? Рой выпрямился, потом со странным видом потер шею, повел плечами, словно проверяя, не тянет ли удавка. Наконец после долгого молчания он резюмировал: – Ошейник исчез. – Хорошо. Теперь ты свободен, – объявила я. Пластины с рунами вернулись на место. Шар закрылся, лег обратно в выемку на деревянной подставке и потух. Знахарь выглядел обескураженным. Наверное, подобным образом чувствовали себя все люди, которым неожиданно помогли исполнить мечту, а когда она оказалась близкой и доступной, не понимали, что делать дальше. – А как назад? – только и спросил он. – Когда вернешься, я подвяжу поводок. Артефакт, конечно, хорош, но все равно довольно прост. Что ты хочешь от боевой магии? – пожала я плечами, как будто знахарь действительно разбирался в тонкой разнице между созидательным и разрушительным колдовством. – Валерия… – вдруг он запнулся и спросил: – Как тебя называют в Тевете друзья? – Лерой. Желаешь приобщиться? – Лерой, поедешь со мной к отцу? Вопрос прозвучал неожиданно, и я замерла, не донеся артефакторное стило до чехла. На занятиях по традициям Абриса нам говорили, что в отличие от Тевета, где разжигали магические погребальные костры, в параллельном мире усопших предавали земле. Рыли могилы, ставили надгробия. Не знаю, что хуже – видеть, как дорогой тебе человек сгорает дотла или как его зарывают в землю. В любом случае даже врагу не пожелаешь пережить в одиночку страшное прощание. – Вернемся быстро, дня через три, и ты сможешь работать дальше над артефактом. – В глазах знахаря застыла нечеловеческая тоска. – А если захочешь, на обратном пути завернем на магический рынок Спелиш. Он один из крупнейших на северном материке… – Рой, – мягко перебила я друга. – Что? – Конечно, я поеду с тобой. Люди по-разному переживают утраты. Я от горя немела, перемалывала, перебаливала глубоко внутри, не позволяя никому лезть в душу. В этом мы с Роем были похожи. Он делал вид, будто ничего страшного не случилось и в поездке на другой конец северной долины не было ничего особенного. Вещей взяли с собой немного – смену белья и одежды. Я еще спрятала на дне заплечной сумки магическое стило, а разбитое «Сердце Абриса» закрыла в ящичек из-под инструментов и опустила в тайную нишу в стене, куда прошлой зимой меня саму прятал знахарь. В Тевете с путешествиями было просто. Если здравники не запрещали магические перемещения, то через специальные ворота можно было добраться до любого места на всех трех континентах. Разве что в Выжженную пустошь не доставляли. Полчаса, и ты уже не в столице, а где-нибудь на Кайманских островах. В Абрисе нам предстояло целую ночь трястись в карете по разбитым горным дорогам. До соседнего городка добрались только в сумерках. На омнибусной станции наняли экипаж. Когда за окном сгустилась темнота, со скальной высоты мне открылся удивительной красоты вид. Внизу, похожая на кусок черного неба, обсыпанного мириадами сверкающих звезд, раскинулась северная долина. – Долина тоже принадлежит Вудсам? – не удержалась я от вопроса. – Впечатляет? – Не то слово. Не верится, что Кайден рискнул всем этим ради нас. Может, поэтому из всех своих воспоминаний он предпочел стереть воспоминания обо мне? – невесело пошутила я. – Я думаю, что он сломал бы мне челюсть, если бы хоть на минуту вспомнил, кто ты. – Что ж, – усмехнулась я, – уверяю, твоя челюсть в полной безопасности. Некоторое время мы в молчании смотрели на огни долины. – Почему ты никогда не спрашивала, за что меня осудили? – вдруг вымолвил Рой. И хотя его скрывала темнота, я ощущала пристальный, тяжелый взгляд. – Не хотела лезть тебе в душу. Повисла тяжелая пауза. – Я организовал побег невесты Огаста Вудса, отца Кайдена, – произнес он в тишине, – и все закончилось печально. – Невесту вернули, а тебя предали анафеме? – Аника погибла. Она носила ребенка от другого мужчины. Я был знахарем, обнаружившим беременность. После ее смерти из замка Вудсов изгнали десятки слуг. Всех, кого назначили соучастниками. Меня обвинили в измене и заточили в старом доме в горах. Рою было не обязательно объяснять, почему на него пал гнев. Из-за гибели невесты скорее всего сорвалось заключение какого-нибудь важного для Вудсов союза. В памяти невольно всплыли жесткие слова Кайдена, брошенные в минуту отчаянья: «Ты совершенно не вписываешься в мою реальную жизнь». Тогда я страшно обиделась, а он всего лишь говорил правду. Просто эта горькая правда переворачивала девчачий мирок белых занавесок, глупых поступков и розовых шор на глазах, не позволявших видеть, что я без спроса вламывалась в чужую жизнь. – О чем ты думаешь, Лерой? – вдруг спросил знахарь. – О том, что меня действительно стоило забыть. На место приехали, когда солнце давно встало. Миновали колосившееся поле с покосившимся чучелом и остановились напротив фермерского дома, невысокого, словно вросшего в землю. Двери были нараспашку. Если бы у побеленной стены не стояла прислоненная крышка гроба с черным крестом, то не догадаешься, какое горе случилось в семье. Из дома вышла невысокая полная женщина в черной косынке. Рой моментально выбрался из кареты. Последовали судорожные объятия, скорые поцелуи. – Ройберти, ты как тут? – спросила она тихо и испуганно глянула через плечо. – Уезжай немедленно! – Тетушка, но мне разрешили приехать на похороны, – не моргнув глазом, соврал Рой. Неожиданно из дома, пригнув голову, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку, вышел широкоплечий седовласый паладин, несмотря на жару одетый в черное. Плохим зрением я никогда не страдала, даже издалека мужчина показался мне смутно знакомым. Как будто мы встречались прежде… – Господин Вудс? – произнес Рой. Огаст Вудс, отец Кайдена! Я сползла на край сиденья, чтобы меня не заметили снаружи. – Заходи, Ройберти, – назвал он знахаря полным именем. Только я расслышала в спокойном, сдержанном тоне главы клана угрозу или Рой тоже не пропустил? Не дрогнув, знахарь дал вознице распоряжение уезжать, а сам направился к дому. За ним семенила испуганная тетка. Двор опустел. Однако не успела карета тронуться, как дверь с моей стороны резко и неожиданно распахнулась. Я едва не вывалилась наружу и метнулась в противоположный угол сиденья. Снизу на меня с любопытством смотрел молоденький паладин. – Попалась, – усмехнулся он. – Думала, не заметили? Выходи. Было ясно, что в карете я все равно не останусь. Или выйду спокойно, или с помпой, то есть вытащат силой, за шкирку, как котенка. Я предпочла не устраивать представлений, даже не побрезговала рукой конвоира, коль он не додумался раскрыть ступеньку. Спрыгнула на вытоптанную землю, через кожаные подошвы сандалий почувствовав исходящий от нее жар. Фермерский дом мне невольно напомнил лесную сторожку деда Вудса, разве что размером оказался больше. Одна длинная комната с очагом и обеденным столом. Перед камином – два деревянных кресла, за лоскутной занавеской спрятана большая самодельная кровать. От порога вниз вели четыре ступеньки, отчего внутри жилище казалось просторнее, чем снаружи. Я ожидала увидеть гроб с усопшим, но его не было. Огаст Вудс сидел в одном из кресел, а за его спиной застыли паладины. Видимо, охрана. Притихшие хозяева в разговор не вмешивались, следили за допросом со стороны. Атмосфера царила такая, что, казалось, зажги кто-нибудь очаг – случится еще один Большой взрыв. – Девчонка, – прокомментировал конвоир и все-таки толкнул меня в плечо. Больно и обидно, все равно же сама шла. Огрызаться я не посмела. Вообще, опыт меня научил, что в любой опасной ситуации стоило держать язык за зубами. – Кто она? – скользнул по мне быстрым взглядом Огаст Вудс. В главе клана чувствовалась магическая сила, нехорошая и темная. От нее даже на значительном расстоянии бежали неприятные мурашки.