– Салфетку, месье? Месье Ренар демонстративно вытер остатки молочной пенки с губ широким рукавом шёлкового халата и независимо вздёрнул нос. В каких-то моментах он был куда более эмоциональным французом, чем невозмутимым англичанином. Проводив взглядом дворецкого, уходящего с подносом, я с коротким поклоном вернулся к разговору. – Но теперь, разумеется, вы всем откроетесь? – Хотелось бы, но… – Мой учитель неопределённо повёл плечами. – Пожалуй, ещё какое-то время мне было бы предпочтительней сохранять своё инкогнито. Нет, не перевоплощаться в дона Диего, но провести с недельку на карантине. Так сказать, заживлять раны в самоизоляции, с книгами, здоровым сном, полезной и лёгкой пищей. – А если вдруг произойдёт какое-то преступление и… Вот Ньютон же шестикрылый, как оказалось впоследствии, именно этот вопрос оказался лишним. В том плане, что месье Ренар, капризничавший по поводу и без, вдруг заявил, что Британия прекрасно обойдётся и без него, Скотленд-Ярд тоже не зря получает жалованье, так что пусть наконец-то поработают другие. В конце концов, если уж совсем прижмёт, то он легко справится с любым расследованием, даже не выходя из дома! – Но как же ваш излюбленный дедуктивный метод, ваше уникальное умение разговаривать с людьми? – Ты и сам прекрасно можешь с кем угодно поговорить, а мне останется лишь сделать правильные выводы, чтобы отправить преступника за решётку. Майкл, дьявол тебя раздери! – Сэр? – Сию же минуту убери это насмешливое выражение со своего лица! – Сэр?! – Не беси меня-а! Невозмутимый дворецкий в ту же минуту поставил перед моим учителем второй стакан молока. Кажется, до лиса начало доходить, что молока у нас дома много и если он не хочет от него лопнуть, то придётся вновь учиться держать себя в руках. Месье Ренар выпрямил спину, с улыбкой обернулся ко мне и вдруг предложил: – Пари? Мы с дворецким изобразили некоторое подобие удивления. Нет, удивились-то мы оба преизрядно, но истинный британец не должен показывать обуревающих его чувств. – Я предлагаю пари, – сощурив круглые глаза до двух хитрых полумесяцев, объявил мой наставник. – Ты выбираешь любое не раскрытое полицией дело, а я, не выходя из дома, раскрываю его. – Не уверен, что понял вас… – В течение суток! – Лис выразительно поднял вверх указательный палец. – Так что, жмём руки? Поймав выразительный взгляд Шарля, я понял – пусть лучше переменчивый учитель будет занят хоть каким-то полезным делом, чем сходит с ума на пустом месте. Типы, подобные ему, лишаясь работы и находясь на больничном в вынужденном бездействии, часто становятся опасны как для себя самих, так и для окружающих. Увы… – Я готов, сэр. – Браво, мой мальчик! Ты истинный сын Великобритании, никогда не уступающий трудностям! Как там говорил мой любимый Редьярд Киплинг? Мм… Земля несётся к Богу, И океан рычит, Закрыли нам дорогу Дамасские мечи! Толпой тысячегласой Нас окружат враги, Но Один одноглазый Нам в битве помоги! – Не совсем так, сэр, – не смог сдержаться я, прокашлявшись в кулак. – Вы упомянули Одина, а в «Гимне перед битвой» призывают на помощь Йегову. Шарль успел незаметно пнуть меня коленом, чтоб заткнулся и не разрушал своей занудностью хрупкого равновесия, достигнутого с таким трудом. – Пожалуй, мне стоит выпить ещё стаканчик этого полезного и очень успокаивающего молока, – с нежной улыбкой протянул месье Ренар, его левое веко начало слегка подёргиваться, и я понял, что хожу по скользкому краю крыши Вестминстерского аббатства. – На что мы спорим? – На щелбан в лоб! – Принято, сэр. – Я протянул ему руку. – Шарль, разбейте! Если бы хоть кто-то из нас троих только мог представить себе, в какое жуткое и таинственное дело мы вляпаемся благодаря безобидному джентльменскому спору… Но я обязан соблюдать литературные традиции, не спойлерить и не забегать вперёд, открывая придирчивому взгляду читателя лишь то, что на данный момент было известно мне самому. Ибо таковы классические традиции истинного британского детектива, и поскольку этот жанр родился именно в нашей стране, то я позволю себе навязывать данное представление и жителям всех иных земель. А то ещё где-нибудь, хоть в той же Америке, вдруг возьмут за моду сразу указывать настоящего преступника и лишь потом показывать, как именно инспектор в плаще раскрыл это дело. В чём же тогда интерес, азарт и драйв, в чём интрига, заставляющая замирать сердце, если ты всё знаешь заранее? Скукотища, да и только… Получается, что весь остаток дня вплоть до шести часов вечера я сидел, обложившись со всех сторон подшивками с вырезками криминальных страниц вечерней «Таймс» за последние четыре года. В нашей домашней библиотеке таким вещам был отведён довольно обширный отдел нижних полок, так что по факту можно было бы проверить и более поздние вырезки, но Ренар и так вырезал для памяти всё самое интересное. Не то, что ему довелось расследовать, а прямо наоборот, то, до чего у моего учителя просто не доходили руки. Должен признать, что тут действительно было немало моментов, за которые стоило бы зацепиться глазу. Но, клянусь пресвятым электродом Аквинским, я тоже много чему успел научиться и в этот раз вёл себя хитрее. Я нашёл одно из самых скучных, предсказуемых, но, как ни странно, нераскрытых дел… – Вот это, сэр. – «Отравительница из Сохо»? – искренне удивился лис Ренар. – Весьма странный выбор, мой мальчик. Это дело было закрыто ещё два года назад, Скотленд-Ярд сдал его в архив. Пресса и публика быстро забыли о нём. Ты не мог найти ничего поинтереснее? – Но ведь и вы зачем-то оставили эту вырезку из газеты? – Хм, действительно, зачем? Проверь меня. Итак, в большом доме некоего бакалейщика на Риджент-стрит в течение дня вдруг умирает вся семья: муж, жена и двадцатилетний сын. Вскрытие коронером показало, что их безжалостно отравили мышьяком. Как мне помнится, виновной была признана служанка, некая мисс Алина Роуз, однако привлечь её к суду не удалось. – Почему? – Она тоже умерла, – закатывая глаза и погружаясь в воспоминания, ответил наставник. – Ну или считается, что умерла, поскольку исчезла очень вовремя при весьма странных обстоятельствах. К сожалению, полиции не удалось обнаружить тело. Тем не менее по совокупности предоставленных улик судья Джейкоб объявил дело отравительницы из Сохо закрытым. Смысл к нему возвращаться? – Возможно, потому, что два года назад кто-то схалтурил? – ляпнул я, даже не задумавшись, что лис вполне может принять это на свой счёт. Но он почему-то пропустил моё замечание мимо ушей. Ренар задумался, уставившись рассеянным взглядом в пожелтевшую газетную вырезку. Я прекрасно знал это выражение лица, оно свидетельствовало о том, что задачка пришлась ему по вкусу и теперь он не успокоится, пока сам не поставит точку в этом деле, каким бы сложным оно ни оказалось. Причём за сутки. – Сэр, по-моему, условия нашего спора не совсем корректны. Давайте увеличим время до трёх дней. – Благородный жест, Майкл, – уважительно пробормотал лис. – Не то чтоб я хотел на него согласиться, но от него за милю веет благородством дворянина. – Александр Дюма, «Три мушкетёра»? – Верно. Но если ты читал книгу, то знаешь и мой ответ. Любые изменения условий джентльменского пари неприемлемы. А теперь, будь добр, оставь меня на пару часов. Мне надо подумать. Что ж, в такой ситуации навязывать своё общество было бы просто неприличным. Я извинился и отправился в мастерскую. Обычно мы ужинали после восьми, думаю, Шарль позовёт меня, когда накроет на стол, а чем заняться, я всегда найду. Не помню даже, сколько времени мне довелось провести за томом электрических цепей американского изобретателя Эдисона, глаза уже начали слипаться, а дворецкий явно не спешил. – Ужин подан, – наконец раздалось у лестницы. Я закрыл тяжёлую толстую книгу, положив тонкую металлическую линейку в качестве закладки, и быстро поднялся по ступенькам наверх, не забыв щёлкнуть выключателем. К армейской дисциплине мужского общежития в доме месье Ренара привыкаешь быстро. Определённое расписание дня, общие для всех правила и, соответственно, честное распределение обязанностей приучают к взаимоуважению и порядку. Учитель ждал меня за столом. – Как твои успехи, мой мальчик? – Работаю над кое-чем, но пока хвастаться рано, – уклончиво ответил я, присаживаясь напротив. – А ваши, сэр? – Приблизительно так же. Я близок к разгадке, однако сам мотив преступления остаётся для меня туманным, – задумчиво протянул он. – Что ж, тогда разделим нашу скромную вечернюю трапезу, а завтра ты будешь мной. – Я буду за вас «разговаривать с людьми»? – Именно так! Но не пора ли отдать должное лососине по-нормандски в сливочном соусе? Мы дружно взялись за вилки. На деле, конечно, одной рыбой на пару ужин не ограничивался, лис был гурман в этом плане. Лёгкий салат из спаржи с тёртой жёлтой морковью и специями, белый хлеб, подкопчённая пармская ветчина с ломтиками зелёной груши, три вида сыра, а на десерт запечённые яблоки с мёдом внутри и кунжутной посыпкой поверх и розовый мусс с шапочкой из взбитых сливок. Из напитков – для меня чай с молоком, для него один бокал густого портвейна для крепкого сна. За едой не принято говорить на серьёзные темы. Мы слегка коснулись политических ошибок Британии на Востоке, обсудили возможность перехода на необременительную диету для моего наставника, немного посмеялись, вспоминая глупую морду барона Гастингса, когда он был вынужден слушать заученные «разоблачения» дона Диего, и лишь под конец, уже за чаем, я дерзнул спросить: – Но почему же вы сразу не пошли домой? – Тому есть ряд причин, – не спеша ответил Ренар. – Расскажу о главной. Мне удалось избавить мир от главаря преступного синдиката, по иронии судьбы оказавшегося моим же приятелем. Однако все понимают, что его сеть, оставшаяся без руководства, скорее всего, распадётся на ряд мелких банд и каждая из них будет считать для себя делом чести уничтожить проклятого лиса! Сейчас мне просто выгодно ещё хоть какое-то время считаться мёртвым. – Вы никому не признались?