И слезы, все еще льющиеся из глаз, вдруг стали чем-то диким. Саша чуть отстранилась, коснулась пальцами щек и, убедившись, что они действительно мокрые, хихикнула. – Я сейчас с ума сойду, – честно призналась она. – Что со мной происходит, а?.. – Любой душе тяжело принимать свою смерть, – Юра крепко держал ее за плечи. – Да, но… Я плачу, но не знаю, почему. Я помню, как ты предложил… стереть какие-то воспоминания, да? И ты их стер? – Да. Больше ты об этом не вспомнишь. – Это… То, как я умерла? – Да. – И это… связано с тем мужчиной? У которого был сердечный приступ? – Да. – Ясно. Хорошо. Если я решила, что лучше избавиться от этого, то все правильно… Что еще ты можешь стереть? – Все. Любые твои мысли. В самом начале ты лишилась воспоминаний и о смерти, и о своем теле, что лежало здесь, и о брате. – То есть ты можешь удалить то, как надо мной издевались девчонки в школе? Даже как я… как утонул Валя? Наши ссоры с мамой, всю эту боль… – Могу, конечно. Если ты попросишь. Но твоя душа уже никогда не вспомнит об этом. – Почему? Воспоминания о Вале и о том… мужике ведь вернулись. – Ты лишилась их, но я ничего не стирал полностью. Я спрятал твои мысли, и ты, пройдя весь путь, сама смогла выйти на них. Твоя вина… Она проявлялась в мире чистилища. Эти желтые кубышки в черных тоннелях… Красиво. – Но ты же умеешь удалять навсегда, верно? – Верно. Ты попросишь меня об этом? Саша замолчала. Соблазн был велик. Избавиться от груза одиночества, боли, сомнений и страхов… Перейти туда, куда бы теперь ее душа ни отправилась, чистой и счастливой. Обнять Вальку, зная, что он не держит зла. Даже не помнить, что с ними стряслось. Ей хотелось этого. Ей так сильно этого хотелось… – Наверное, нет, – ответила Саша. Он стерла слезы, глубоко вдохнула. Глянула на Юру: – Пожалуй, все свои воспоминания я оставлю при себе. И чистилище я ведь тоже запомню, так? Всех бродяг… – Запомнишь, – пообещал Юра. – А ты и правда сильная девчонка. – Ой, да ладно тебе, – через силу улыбнулась Саша. – А вот ты… Спасибо, что дал мне шанс. И провел до конца. Он кивнул, и Саша смиренно склонила голову: – Ты знаешь, это так странно… Но я поверила. Да и в принципе, не так уж страшно менять землю на райские кущи. Папу только жалко, и маму… Они меня хоть найдут? – Найдут. Но нескоро. Твое тело далеко увезли, спрятали и… – Понятно. Не надо подробностей. Без родителей, без неба и солнца… Я всю дорогу так мечтала, что выберусь отсюда, упаду на землю, в листву, и просто буду лежать. Наслаждаться… – Я не могу этого сделать. – …но ты не можешь этого сделать, – эхом повторила Саша. – Тогда пусть все остается так. Думаю, мне уже пора. К брату. Спасибо, Юр. А как тебя… Ну, по-настоящему? – Юра, – он улыбнулся ей. – Пусть это будет просто Юра. – Пусть. Прощай тогда, просто Юра, – согласилась Саша и, подавшись к нему, чуть привстала на носочки. Зажмурилась и осторожно губами коснулась его губ. Юра окаменел. Саша не вжималась в его грудь, не напирала, не настаивала. Просто осторожно касалась губами. И тогда он чуть погладил ее по волосам. Саше не хотелось ни о чем вспоминать в свои последние мгновения. Не хотелось видеть свое тело, не хотелось слышать надоедливый плеск воды. Юра, как и прежде, согревал своим теплом. А потом Саша прижалась лбом к его лбу, облизнула губы и, не открывая глаз, прошептала: – Всё. – Всё… – согласился Юра, и Саша поняла, что всё и вправду исчезло. Бетонный колодец, черные бурлящие реки и даже чумазые бродяги, что хохотали вместе с Милой, что рисовали цветы для Валюшки, что крепко держали Женю за руки, вытаскивая ее из огненного ада. Саша улыбнулась. Тепло исчезло из ее рук. А в воздухе сладко запахло оладьями.