Самое глубокое место они прошли незаметно – видимо, что-то в Костиных расчетах пошло не так, и когда поток начал понемногу мелеть, Саша наконец-то выдохнула с облегчением. Ее сломанную руку бурлящей водой плотно прижимало к груди, отчего боль разрасталась и текла по телу, скапливаясь чернотой в артериях и венах. Холодный поток чуть остужал боль, но и она грозила вот-вот вернуться. Саша ощущала это каждой клеткой. Сначала вода упала почти до пояса, потом опустилась до бедер, потом заплескалась у коленей. Изрядно выдохшиеся бродяги теперь едва ползли, глубоко дыша распахнутыми ртами и не страшась гнилостного запаха. Саше смертельно хотелось упасть на чистый пол и просто полежать, глотая спертый воздух. Но лежать было негде, и они шли дальше. Повсюду мелькали развилки – беспросветно черные коридоры уходили в стороны, пересекались и исчезали за спиной, а дорога, по которой и брела эта странная компания, становилась все более запутанной. Саша, подтягивающая лямку рюкзака здоровой рукой, никак не могла отделаться от мысли, что безнадежно заблудилась, и если придется возвращаться в безопасную комнату, она сама ни за что не найдет верную дорогу… – Долго еще? – усталый голос Милы ударил Сашу в голову. – Нет, – ответил Костик. Он хмурился, пытаясь разобраться в одинаковых развилках, сплошь увешанный рюкзаками. Темная капель срывалась с сырой ткани. Когда они выбрались в сухой тоннель, пролегающий чуть выше черной реки, бродяги попадали то тут, то там, словно перезрелые груши: Мила в углу шепталась о чем-то с Валей, Юра разминал шею и натруженные плечи, а Костик, выудивший из рюкзака размокшую карту, сверялся с нужным направлением. Егор достал из кармана Сашин мобильный, и та с трудом сдержала стон, заметив, как с телефона льется вода. Так и есть – тот умер. Видимо, его намочили, когда барахтались в куче из людских тел, сбитых сильным потоком. Преувеличенно печальное выражение, почти что карикатурное, застыло на худом лице. Егору было нестерпимо стыдно. – Да ладно тебе, – через силу сказала ему Саша. – Чего теперь… Значит, связь ей больше не найти. Все были заняты чем-то: рыскали по рюкзакам, сидели с зажмуренными глазами, проверяли, все ли уцелело в воде. И тогда Саша, не зная, куда ей приткнуться, пошла к Юре. Он в это время достал из промокшего рюкзака керосинку, покрутил ее в руках, поморщился и отставил в сторону. Туда же поставил и бутыль с керосином. – Оставь лучше, – попросил Костя. – Вдруг хоть керосин пригодится. И Юра, с сомнением глянув на друга, все же прислушался к его словам. – Сильно болит? – спросила Саша. – Что? – кажется, он удивился. – Я про плечи. Тяжело, наверное, Валю нести… – Нормально, – Юра сжал губы, разминая затекшую шею, и Саша, неожиданно даже для самой себя, брякнула: – Хочешь, разомну? Настороженный взгляд был единственным ответом. Саша нервно хихикнула, огляделась по сторонам: – Ну, когда у меня болела спина, папа всегда предлагал массаж, и я подумала… – Знаешь, а давай, – перебил он. – Я не против. Он присел на колено, послушно склонив голову, словно присягая на верность. Саша смутилась еще больше, скользнула ему за спину, не поднимая ни на кого глаз, а потом осторожно принялась массировать то одно, то другое плечо правой рукой. Юра молчал. – Не больно?.. – спросила Саша. – Нет. – Хорошо… Папа всегда обо мне заботился. Я даже иногда привирала, что плечи затекли, чтобы он массаж сделал. У нас дома была бутылочка с маслом, кокосовым, мама им мазалась после ванной, и папа всегда разминал мои плечи с этим маслом. Слушай, тебе не кажется, что кокосом пахнет? Чувствуешь?.. – Нет, – кажется, он улыбнулся. Выдохнул, расслабился, чуть склонил голову на бок. – Значит, это меня глючит. – Да просто массаж у тебя ассоциируется с запахом масла, вот и все. Ничего странного. Женя, сидящая неподалеку и созерцающая голую стену, вдруг принюхалась. А потом повернулась к Миле и заговорила с ней едва слышным шепотом. – Слушай, а если бы в тоннеле нас ждала химера? – Саша надавила чуть сильнее. – Что бы мы делали? Я все время шла и думала об этом, думала… – Не знаю, – он сильнее вытянул шею, подставляя закаменевшие мышцы. – Рванули бы вниз по течению. Разбежались как тараканы по рукавам, а потом пытались бы найти друг друга. Утонули. Или умерли. – Значит, запасного плана не было? – ей хотелось удивиться. Разозлиться. Отчаяться. Но она не почувствовала ровным счетом ничего. – Нет. Здесь не может быть никаких планов. Тут все идет так, как идет. Такое вот место… – он еще ниже склонил голову. – Какое? – полушепотом спросила она, надеясь, что хотя бы сейчас он ответит ей честно. Что-то все они скрывали, все до единого, и Саша никак не могла понять, что. – Чего развалились? – окликнул Костя. – Команда «привал» еще не значит, что можно падать и разлагаться. Встаем, встаем и идем дальше! Под недовольные стоны бродяги поднялись, оттянули от тела липнущую одежду и пошли следом за ним, сгорбленные и усталые. Юра сдержанно поблагодарил Сашу и вновь нацепил на плечи тяжеленный рюкзак. Саша проводила Юру долгим взглядом. Путь только начинался. А когда им в спины ударил оглушительный скрежет, словно бы что-то, карабкаясь и цепляясь острыми когтями, ползет по бесконечным коридорам, бродяги бросились бежать. Не сговариваясь. Глава 4 – Это химера, да? Химера?.. – Мила хрипло дышала, привалившись к стене. Бескровное лицо застыло восковой маской. Никто ей не ответил. Теперь это был не черный тоннель, а узкий, как пенал, коридор: побеленные стены с хлопьями зеленоватой плесени, потолок сплошь в клубках кабелей, одинокие светильники, заключенные в ржавые каркасы, словно в кандалы. Света от них почти не было, лишь сумрачное мерцание, едва высвечивающее усталые гримасы. Но Саша была рада и этому. Фонарики в чужих руках все еще светили лишь белым могильным холодом. Здесь было не так промозгло, как в катакомбах, и обессилевшие от долгого бега бродяги застыли изваяниями, напитываясь затхлым теплом. Сашины ноги дрожали, и она облокотилась на стену, переводя дух. Сердце стучало в горле, мешая сглотнуть. Рот наполнился вязкой слюной. Только Вале, казалось, все было нипочем: спустившись с Юриных плеч, она пошла изучать коридор: открывала скрипучие шкафчики с позеленевшими ручками, раскачивала присыпанные пылью стулья, дергала за переключатели. – Ее током не ударит? – задыхаясь, спросила Саша. – Нет, – ответила Женя без привычной злобы. – Все обесточено. – Но свет… – Ты глухая? Помолчали, собираясь с силами. Каждый из бродяг пытался спрятать судорожный страх поглубже, но все они внимательно прислушивались к каждому шороху, боясь, что странный скрежет вот-вот донесется из-за ближайшего поворота… И они снова побегут сломя головы. – Вы молодцы, – выдохнул Костя, растирая осунувшееся лицо. – Справились. Дальше будет полегче… – Ой, хватит, – буркнула Мила. – Ты сам-то в это веришь?! – Верю, – Костин голос окреп и понизился. – А что, лучше поплачем? Или просто сядем и будем трястись до конца жизни?.. Надо идти. – Сейчас и пойдем… – ответил Юра, выжимая куртку. Мутная вода полилась с темных рукавов. – У меня уже нет сил, – простонала Мила, присаживаясь на пол. Ее раздутые ноги, казалось, стали еще больше, белые складки кожи дрожжевым тестом торчали из туго зашнурованных ботинок. Егор присел рядом с ней на корточки, поймал измученный взгляд и вопросительно склонил голову. Мила кивнула, глядя ему в глаза: – Все нормально, я хорошо себя… Просто устала, – и, нащупав его бледную ладонь, Мила крепко стиснула ее в знак благодарности. – Хорошо, – Костя глянул на наручные часы, которые с легкостью пережили все приключения. – Мы нормально движемся, значит, можно и пообедать. Никто не против? Никто не был против. – Тогда пройдем чуть дальше, скоро начнутся технические помещения. Там и сделаем привал. Пошли.