Дверь закрывала худшие раны дедушки, хотя его руки и ноги были выгнуты странно. Мое сердце сжалось. Казалось, не все части тела остались на месте. Черная лужа растекалась по полу из-за глубоких ран от когтей огра. Воздух ощущался слишком теплым. Меня мутило. Звук сирен стал ближе. Я сглотнула. Мои последние воспоминания о дедушке будут жестокими, но Ами не обязана была видеть это. — Закрой глаза и держи меня за руку, — сказала я Ами. Мы стали подниматься, она споткнулась, не видя. Я потянула ее через последнюю ступеньку и ближе к себе, закрывая ее от трупа дедушки. Мы с сестрой выбрались из мотомии. Хоть я их не видела, я слышала, как полицейские кричали друг другу резкими голосами. Они спешили. Я не знала, обрекала ли их на ту же судьбу, что и жрецов, если ёкаи задержались после атаки… но я никак не могла их спасти. Мое предупреждение не стали бы слушать. Что я могла сказать полиции? Что на храм моей семьи напали ёкаи, и они искали меч, который должен был храниться в храме в сотнях миль отсюда? Что сказать, когда правда звучит как вымысел? — Куда мы идем? — слабым голосом спросила Ами. — А дедуля? — Дедуля хочет, чтобы мы бежали, Ами, — прошептала я, кусая губу, чтобы сдержать слезы. — Нет! Не открывай пока глаза. Держись. Мы с Ами обошли маленький храм. Наши шаги хрустели по гравию и сухим листьям. Раздался вопль. Я застыла, боясь, что полиция заметила нас, но нет. Они звали подкрепление, скорые. Наверное, нашли пострадавшие тела жрецов, а не меня и сестру. Сестра всхлипывала, но послушно шла за мной. Я вела ее к задним вратам, скрытым в высокой живой ограде. Только моя семья знала о тех старых вратах. Они застонали, когда я открыла их, прутья ломались и сыпались на мои руки и грудь. — Ладно, — сказала я, — можешь открывать глаза. Глаза Ами раскрылись так широко, их белки будто сияли во тьме. Я попыталась потянуть ее в рощу, но она уперлась пятками, отклонилась и потянула меня за руки. — Нет, нет, — плакала она. — А если там монстры? Я сама думала о таком. Ради Ами я взяла себя в руки. — Я думала, ты не боишься монстров? — С-сейчас темно, — она потерла свободной ладонью под носом. — И я все еще слышу тот голос в голове… Кира, он не пропадает… — Тихо, — я опустилась на колени и прижала ладонь к ее рту. — Слушай, другой выход из храма только через главные врата, тогда придется идти по храму. Храм сейчас опасен, Ами. Нужно увести тебя. Сейчас. Ами покачала головой так сильно, что слезы летели в стороны. — Я боюсь. — Я тоже, ясно? Ты можешь быть смелой со мной? Она кивнула и яростно сжала мою ладонь. Мы пробивались сквозь заросли, используя фонарик моего телефона, чтобы разогнать тени. Я отодвигала ветки от лица руками, радуясь перемотанным ладоням. Прутья впивались в одежду пальцами. Я пробивала путь для Ами, чихая от пыли в воздухе. Листья и ветки падали за воротник, и что-то двигалось у поясницы. Смола липла к коже. Я скрипнула зубами. — Кира, что-то в моих волосах! — закричала Ами. — Тихо! — звук едва сорвался с моих губ, и что-то пронзило мою спину и конечности. Что-то щелкало и рычало за нами. Я вздрогнула, телефон упал на большой камень. Раздался треск стекла. Фонарик погас, оставив нас во тьме. Ами всхлипывала. Я выбралась из кустов, волочила сестру за собой. — Идем, — шепнула я ей. Кусты дрожали и шелестели потусторонней силой. Мы побежали. Дорога изгибалась вокруг горы, вела в город через половину мили. Я вела Ами за собой быстрее. Мы миновали пекарню, ресторан, заправку. Две автобусные остановки пронеслись мимо, усеянные блестящими фотографиями певцов и актрис, а потом мои мышцы охватил огонь, сжигая желание идти дальше. Легкие, казалось, были полны слюны и грязи. Я не дышала, а кашляла. Сестра рухнула на землю. Под ее носом снова были сопли. Я дала ей потрепанный платок из своего кармана. Она взяла его, не глядя на меня. Я согнулась, упираясь ладонями в колени. — Идем, мы почти дома, — тихо сказала я ей, выпрямилась и оглядела тени вокруг нас. Ничто не двигалось, но мне все еще было не по себе. Я подняла сестру на ноги. Мы пробежали еще пару улиц и добрались до нашего дома. Наша семья жила в одном из старых районов города, где грубые каменные стены стояли веками. Многие дома, хоть и новые, были построены в стиле строений древней Японии. Наш дом был на маленьком холме, за одной из больших каменных стен. Моя семья владела землей много поколений, но мои родители построили изящный дом на холме. Свет в окнах сиял, кабинет отца был темным. Родителей могло не быть дома. Я пару мгновений убирала прутья из волос Ами, поправляла ее хвостики и школьную форму. Она дрожала. Я стряхнула прутья со своих волос, а потом поправила кимоно. С кровью ничего не поделать. Она залила мою одежду. Я потерла красное пятно на лице Ами, она хотя бы не знала, что на ней была кровь дедушки. Нет, этот ужас буду нести только я. «Наш дедушка мертв», — адреналин выветрился, слова разносились эхом по сердцу. Его кровь затвердела на моем кимоно. Храм нашей семьи разбили демоны, наше доверие предал кицунэ, который должен был защищать нас. Я потеряла многое из того, что любила, из-за Ронина и его товарищей, и пока я не знала, что с этим делать, но я не могла оставить это без ответа. «Ронин, Ибараки, Шутен-доджи, — я перечислила их имена в голове, чтобы не забыть. — Ты заплатишь за свои преступления». — Когда войдешь внутрь, не пропусти вечернее купание, или мама снова меня отругает, — сказала я Ами, нажимая кнопки кода на калитке. Пальцы дрожали на клавишах, и было сложно нажать их в правильном порядке. Она шмыгнула носом. — Но, Кира, я так устала… Я заставила ее замолчать взглядом. А я не устала? Что бы ни случилось этой ночью, я был старшей сестрой. Мое слово было законом. Я понимала, что Ами было всего шесть, но она не могла пойти спать в грязи и с жуками и кровью деда на теле. Ее ноги дрожали, пока мы поднимались к двери дома. Я обвила рукой ее талию и придерживала остаток дороги. — Дедуля не будет в порядке, да? — тихо спросила она. — Не будет, Ами, — сказала я. — Мне жаль. Она пыталась подавить дрожь губ. В спешке побега я даже не подумала, что мы скажем родителям. Только не правду. Я вряд ли услышу что-то другое, а не надоевшие ответы: Ёкаев нет. Они не убивают людей. Это все в твоей голове. Люди врали себе, чтобы игнорировать волоски, вставшие дыбом на шее. Их тело знало то, что разум не принимал: что зло не всегда было в облике человека, но всегда было голодно. Атаки террористов были редкими, но я была уверена, что произошедшее в храме спишут на что-нибудь подобное местные власти. Они не поймают настоящих монстров, сделавших это. Это была моя работа. — Я разберусь с твоей одеждой, — сказала я у двери. — Когда мама с папой вернутся, скажи им, что ничего не видела. Мы убежали до того, как случилось что-то плохое, хорошо? — Но, Кира… — И ничего не слышала, — сказала я ей, может, слишком напряженно. Она замкнулась и опустила взгляд, слезы блестели на ресницах. Мама и папа хотя бы не станут внимательно слушать Ами. Решат, что это ее воображение, чтобы справиться с кошмарами, которые она увидела в храме. Какой еще у них был выбор? Они не видели этот мир так, как видела я. Мы с Ами разулись в гэнкане. Отсюда я увидела старшего брата, Ичиго, горбящегося за ноутбуком в темной гостиной спиной к нам. Бумаги и книги университета лежали на столе. Вряд ли он подумал включить свет, когда село солнце. Ичиго поглотила работа. — Вы поздно, — сказал Ичиго. Он не обернулся, хотя намекал на «снова». — В храме была проблема, — я повела Ами по коридору. — Проблема? — пальцы Ичиго перестали стучать по клавиатуре. Он замер, повернул к нам ухо, все еще глядя на экран. Я не стоила его полного внимания. — Что за проблема? — Дедушка выгнал нас, мы не успели ничего увидеть, — я не стала скрывать дрожь в голосе. — Ичиго… думаю, люди умерли. Ами посмотрела на меня, подбородок дрожал. Если она понимала, что я врала, она не стала перечить при брате. Стул Ичиго скрипнул, и он развернулся. Тени были как луны под его глазами. — Выглядите ужасно. — Нам… кхм, пришлось ползти через заросли сзади, — объяснила я. — Ты сообщила полиции? — Мы слышали сирены. После долгого молчания Ичиго вздохнул, снял очки и потер переносицу. — А дедушка? Мои слезы выступили снова, и я быстро сморгнула их. Я отвела взгляд и покачала головой. — Я… не знаю, в порядке ли он. — Я ничего не могу поделать, если полиция уже там, — сказал он и взял мобильный телефон. — Я напишу маме, чтобы они знали, что в храме что-то не так. Позаботишься об Ами? Мне нужно доделать важные бумаги до завтра. Ичиго отправил сообщение и повернулся к работе, пальцы заплясали по клавиатуре, тук-тук-тук. Я хотела, чтобы он увидел меня хоть раз, мои растрепанные волосы, кровь на одежде, спросил, что случилось. Я хотела бы, чтобы он подошел, обнял, сел на диване и поговорил со мной. Я хотела, чтобы он послушал. Увидел меня. Понял, как понимал дедушка, а не отпускал, окинув взглядом. Я должна была сказать ему, что дедушка мертв, но слова застряли в горле, не хотели звучать. Если я скажу ему, что слышала, как дедушку убили, Ичиго захочет знать, как. Если я скажу ему, что на храм напал ёкай-паук, и что ёкаи требовали известный меч, он тут же позвонит родителям и пожалуется, что я сочиняю. «Ёкаи — мифические существа, Кира, — сказал бы он. — И даже если нет, почему их заинтересовал бы такой маленький храм, как наш?». Храм нашей семьи не был маленьким. Стоило подумать об этом, я поняла, что спорила с ним в своей голове. — Я должна… — я запнулась, ощущая себя чужой в доме. — Я вернусь в храм и проверю дедушку, помогу полиции. Но сначала я уложу Ами-чан спать.