— Но не все они заслужили доверие Гнезда, — усмехнулся Лихачёв. — Это, друг мой, огромное преимущество! Я с удивлением подумал, что он прав. И это значит… значит… Я могу оказаться среди тех немногих, кто сможет покинуть Землю? Побывать в мирах Инсеков, Продавцов, прочих? Узнать, как и что там, в небе, на самом деле? — А вот это козырь, — признал я. Лихачёв тихонько рассмеялся: — Ты молодой, здоровый, без вредных привычек, способный к языкам, благонадёжный… Ты ведь благонадёжный, Максим? — Да, — сказал я. Неужели это всегда так просто происходит? Не успел опомниться, а тебя уже завербовали! Или ещё нет? — Я действительно мало что знаю, — сказал я. — В Гнезде много погибших? — спросил Лихачёв небрежно. — Четверо, — сказал я. — Своими глазами видел. Если Лихачёв и понял, что ответ двусмысленный, то давить не стал. — И что считает хранитель? — Мне не докладывала, — мрачно ответил я. — Но беспокоится, не стояло ли за нападением другое Гнездо. Лихачёв наклонился вперёд, ссутулился, с минуту помолчал, размышляя. — Эх… будь всё как раньше. Камеры на каждом метре, каждый шаг в центре отслежен… ещё и мобильники у всех, каждый сам себя светит… Другое Гнездо, говоришь? Тоже об этом подумал. А первая мысль — обычно неправильная. Что собираешься делать? Я помолчал. И, собравшись с духом, сказал: — Простите. Но вряд ли я могу вам рассказывать. Лихачёв вздохнул. Пробормотал: — Так и предполагал… Все вы, призванные, такие… Видишь Диану, Максим? — Вижу, конечно. — Это двадцать процентов массы Луны. Ещё сорок — Селена. Ещё тридцать — пыль и мелкие астероиды лунного кольца. Куда делось десять процентов лунной массы? Как Инсеки сумели за несколько часов превратить наш спутник в кольцо и два малых спутника? Да ещё и на стабильных орбитах? Селена и Диана пылесосят орбиту, но ближайшие десять тысяч лет над Землёй будет именно кольцо с двумя спутниками. — А я его иногда называю лентой, — сказал я. — Почему? — Ну, если кольцо, как у Сатурна, то оно лежит в одной плоскости, всё дальше и дальше от планеты. А лунное кольцо повёрнуто к нам не боком, а внутренней стороной. Как ленточка… на подарке. — Или как кольцо на пальце невесты, — не согласился Лихачёв. — Лучше уж быть невестой, выданной замуж против воли, чем подарком в коробочке с ленточкой… А знаешь, что самое обидное? Мы не знаем, зачем Инсеки это сделали. Они не отвечают. Говорят «для вашего блага». — А я слышал, что Луна негативно влияла на людей. Что от лунных фаз зависели перепады характера. — И женский цикл, — усмехнулся полковник. — Много чего говорят, но никто не знает. Они что-то забрали с Луны? Решили показать свою мощь? Сделать Землю похожей на родную планету? Никто не знает… Мы ведь поначалу обрадовались появлению Гнёзд. — Потому что умирающие детишки спасались? — спросил я со скепсисом. — В задницу спасение детишек такой ценой! — резко ответил Лихачёв. — Нет! Мы понимали, что это будут уже не люди. Но надеялись, что они станут мостом между людьми и пришельцами. Не вышло. Пока они маленькие — вроде как обычные. А потом раз… и всё. И знать они нас не хотят. Я не спорил. О чём тут спорить-то. — Поэтому те, кто сумеет наладить отношения с Изменёнными, нам очень важны, — продолжал Лихачёв. — Ты важен. Мы связаны по рукам и ногам кучей негласных соглашений — с Инсеками, с Продавцами, с Изменёнными. Когда всё ядерное оружие превратилось в мусор, нам ясно дали понять, кто теперь хозяин. Но потрепыхаться-то хочется… Он воровато огляделся, потом достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Раскурил сразу две и протянул одну сигарету мне. — Фу, — сказал я. — Будь добр, подержи зажжённую, — сказал Лихачёв. — Хочу покурить, но если за нами наблюдают, то оправдаться смогу лишь необходимостью наладить с тобой контакт. Нам потому и выдают сигареты — для налаживания отношений с опустившимися элементами. Мне пришлось взять в руки сигарету и терпеть вонючий дым. Значит, даже полковник отдела «Экс» не знает, следят ли за нами. — Разрешение на оружие тебе дадут, — сказал Лихачёв. — Ты вроде ходил иногда в тир… позанимайся серьёзнее. Ничего нет глупее огнестрельного оружия, если ты не умеешь или не готов его применить. Пропуск я тебе тоже сделаю, чтобы в ночное время патрули не придирались. Простенький пропуск, внештатного консультанта, но пройти кое-куда поможет, и разговорить человека будет проще. Денег не обещаю. Могу, но наша бюрократия будет две недели бумажки оформлять, а ты вроде парень не бедный… Если что — звони. Опять же, помощи не гарантирую, но вдруг что-то подскажу. — И что я за это буду должен? — спросил я. — Да ничего, — Лихачёв глубоко затянулся. — Твою ситуацию понимаю, я бы и сам с Гнездом не ссорился. Просто помни, что ты человек. — Помню, — обиделся я. — Вот и не забывай. Я поднялся. Спросил: — То есть я могу идти? — Иди, — досасывая свою отраву, сказал Лихачёв. Что говорить, я легко отделался. Даже не завербовался. Я же не завербовался, точно? То, что меня призвали на службу Гнезду, не делает меня Изменённым. А пропуск «внештатного консультанта» не превращает в полицейского. Полковник Лихачёв, вроде как мужик не говнистый. Начал разговор жёстко, но потом заговорил по-человечески. Или они все так работают? В общем, к дому я вернулся в мрачных раздумьях. Шесть часов назад я вышел из дома купить картошку и подсолнечное масло. А теперь — пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю, что… Заспанный консьерж открыл не сразу. Он беспробудно дрых, когда мы выходили с Дариной и, похоже, только сейчас проснулся. Уж не знаю, что с ним сделала жница, но её визит он явно не помнил. Значит, можно надеяться, что и всезнающий полковник отдела «Экс» не подозревает, что нынешняя мать Гнезда — в квартире моих родителей. Глава 5 Спал я крепко и встал в девять, когда запищал будильник. Быстро принял душ, вода шла едва тёплая, но в нашем нынешнем климате это не важно. А потом оделся и поднялся к родителям. Открыл отец. Выглядел он уже не столь ошарашенным, как вчера, когда я впихнул им в дверь Наську. К тому же был выбрит, ну и не в семейных трусах с футболкой, как обычно. — Всё нормально? — спросил я. Отец молча посторонился, сказал: — На кухне. Судя по тону, на кухне могло быть всё, что угодно. К примеру, Наська, сидящая под столом, держащая перед собой самый здоровенный нож и скалящая острые, как у акулы, зубы. Ну а кто их знает-то, Изменённых? Я быстро прошёл на кухню, откуда доносился тонкий голосок и остановился в дверях. Вначале мне показалось, что на стуле, болтая ногами, сидит какой-то незнакомый мальчишка в подозрительно знакомой пижаме. Потом я понял, что это куколка, только отмытая, причёсанная и одетая… да это же моя детская пижама! С мальчиком Финном и собакой Джейком! Родители что, её не выкинули? Мама стояла у плиты и выглядела, честно говоря, вполне прилично, только лицо было отёчное. Ну неудивительно, если бухать несколько лет без перерыва… Она мешала что-то в кастрюльке, судя по запаху — овсяную кашу. Да, я им месяц назад пакет хлопьев приносил…