– Субботин Илья, – представился профессор вежливо. Деваха махнула на него рукой. Зазвенели браслеты, брелоки и цепочки, намотанные на запястье. Так же колыхнулись цепи и кресты на бюсте. Бюст у неё был выдающийся, и Илья задержал на нём взгляд. – Зачем мне ваше имя? Вы кто? Илья осторожно уточнил, в каком смысле – кто? – Вот именно, – заключила деваха. – И я об этом! Вам всем нужен смысл, и вы не можете понять, что никакого смысла нет. Есть только бессмыслица и скука. – Ещё кофе? – тихонько спросила официантка, и деваха пробасила: – Только нормального налейте, а не холодных помоев! Пожилой джентльмен смял газету, подозвал официантку и что-то ей зашептал. Она зарделась, и джентльмен отечески потрепал её за локоток. Вот как, подумал Илья. Молодой человек, сидевший со смешливой девушкой, выглянул из-за её плеча, кивнул Илье и опять уставился в телефон, от которого не отрывался ни на минуту, ещё какой-то тип, очень лохматый, в болотного цвета свитере, тоже попросил кофе. А дама в самом углу так и не подняла глаз от планшета. Илье принесли две тарелки с какой-то закуской, и деваха в дредах сказала на весь зал: – Приятного аппетита желать не буду!.. – У нас всегда вкусно, – обиженно пробормотала официантка у его уха. – Правда вкусно! – Я знаю. – Илья улыбнулся ей. Он ел, стараясь не стрелять по сторонам глазами. Вчера вечером не удалось увидеться с директором, и это плохо! Он ничего не знает об этих людях, а следовало бы знать. Впрочем, он встретится с директором сразу после завтрака. Омлет с сыром и зеленью был прекрасен, как молодая луна. Его полный, нежный край с тонкой корочкой возвышался над тарелкой, и весь омлет дышал и двигался, как живой. Илья некоторое время любовался им. На него имело смысл сначала полюбоваться, а только потом есть. Девица в дредах вдруг захохотала, и Илья поднял на неё глаза. – Вы любуетесь жратвой, как картиной, – сказала она и опять захохотала. – Или вы этот? Как его? Натюрмортщик? Натюрморты пишете? – Натюрмортов я не пишу, – признался Илья и вилкой прикоснулся к огнедышащему омлету. Есть его было жалко. В дверях зальцы произошло движение, кто-то провозгласил торжественно и даже отчасти празднично: – Друзья мои! Все завтракающие оглянулись. На пороге стояла невысокая худая замученная женщина со стянутыми в пучок гладкими волосами и в очках. Она изо всех сил улыбалась. – Друзья! Доброе утро! Мы очень рады, что к нам присоединился ещё один гость! Здравствуйте, – она приложила руку к сердцу и поклонилась Илье. Он вскочил и тоже поклонился. – Сидите, сидите, что вы!.. Все позавтракали? Прекрасно! Напоминаю вам, что сегодня утром у нас экскурсия! Да-да, экскурсия! В Музей музыкальных феноменов! Это уникальный музей, единственный в России, где вы сможете увидеть всю эволюцию музыкальных инструментов! Допивайте кофе, я жду вас внизу! Да-да, внизу!.. Музей здесь рядом, экскурсия недолгая и очень приятная! Нам повезло, сегодня утром нет детских групп! Всё можно будет посмотреть, потрогать своими руками, сфотографироваться и сделать селфи с нашими уникальными экспонатами! – Тут она подмигнула игриво, словно сообщила некую тайну. – Жду! Всех жду внизу!.. И она исчезла так же внезапно, как и появилась. По лестнице протопали её резиновые боты. Весёлая девушка тихонько рассмеялась ей вслед, поднялась, засовывая телефон в карман, и потянула своего соседа: – Ванюш, мы же пойдём в музей? Давай, давай, вставай!.. – Подожди, я ещё один пост лайкну. Джентльмен аккуратно сложил газету и пробормотал: – Вот как тут откажешь? Нужно идти! И деловито зашагал к выходу. Лохматый человек в болотном свитере поплёлся за ним следом. А дама в углу подняла глаза, оглядела зал и опять принялась читать. Теперь она читала какие-то бумаги, по виду похожие на договоры, планшет валялся на соседнем стуле. Илья с удовольствием ел омлет. – А вы чего? Не пойдёте феномены изучать? Деваха в дредах качалась на стуле и ковыряла во рту зубочисткой. – Я ещё не решил. – Да, – согласилась деваха. – Неохота. Всем неохота!.. Но все пойдут. И знаете почему? – Почему? – Потому что притворяются. Илья вопросительно смотрел на неё. Профессор Субботин отлично умел задавать своим студентам вопросы, не говоря ни слова. Эти безмолвные вопросы были гораздо труднее тех, что он произносил вслух. Деваха сообразила, что от неё ждут продолжения, и послушно продолжила: – Да, да, притворяются! Они все притворяются благородными людьми! И что жалеют Зою Семёновну, тоже притворяются! А как же! У неё в магазине кого-то там зарезали, она в истерике была. – Зоя Семёновна? – уточнил Илья. – Ага, – и деваха кивнула в сторону дверей, – вот эта, которая зазывала! Она ещё экскурсовод во всех местных музеях. Есть экскурсия – есть баблишко! Нет экскурсии – обломись! Все такие добрые, такие хорошие, и все врут!.. – Понятно. Он доел омлет, одним глотком влил в себя кофе, нашарил на полу беленькие тапочки и поднялся. Деваха, запрокинув голову, изучала его. – Злитесь, – констатировала она с удовольствием. – А на меня все злятся. Я всех вывожу из себя! Вот и вас тоже! Вы теперь меня возненавидите? Профессор Субботин помедлил, потом поманил её пальцем. Она – дурёха! – удивилась и поднялась. – Даже не надейтесь, – сказал он ей на ухо. На лестнице его догнала дама с договорами и планшетом. Он посторонился, пропуская её. – Вы выиграли, – сказала дама и улыбнулась ему. – Наша поэтесса сидит там и строит планы мести. Не обращайте на неё внимания. – Она поэтесса? – Говорит, что да. В Сети сейчас множество поэтов и поэтесс. – Ах, в Сети. Дама улыбнулась ещё шире и подала руку. Рука была узкая, ухоженная, со сложным и тяжёлым кольцом на безымянном пальце. – Екатерина. Можно Катя. – Илья, больше никак нельзя. – Ну что? В музей? Он сказал, что ему непременно нужно повидать директора, и в нарядном вестибюле они разошлись в разные стороны. Идти к неведомому Олегу Палычу в тапочках было как-то неловко, а с другой стороны – в чём тогда идти?.. Однако вчерашняя приветливая женщина за конторкой сказала, что директор ещё не приехал, он никогда в такое время не приезжает. Всё больше после двенадцати. Илья Сергеевич вдруг разозлился. В конце концов, он явился в Сокольничье только и исключительно потому, что Олег Павлович умолял его об этом – да-да, вот именно, умолял! И просил выкроить время, обещал заплатить! Вот именно, заплатить!.. Почему теперь, приехав, он, профессор Субботин, вынужден гоняться за ним, караулить, выяснять, когда директор объявится?! Самым правильным было сию минуту пойти в музей, поговорить с Зоей Семёновной, под носом у которой произошло убийство, оглядеться по сторонам, познакомиться с обитателями Дома творчества, раз уж директор не удосужился ему о них рассказать, но… кеды? Он бросил их посреди номера «Николай Романов», и когда уходил завтракать, на паркетную розу натекла небольшая грязная лужица! – У вас есть обувной магазин? – хмуро спросил он приветливую конторщицу. – Обувного нет, – расстроилась она. – Хозяйственный – это да, есть, сразу за почтой. – То есть башмаки негде купить? – продолжал приставать Илья, хотя всё было ясно. – За площадью есть магазинчик, «Торговля Гороховых» называется. Они огурцами солёными торгуют, капусткой квашеной, мёдом. Иногда у них бывают… резиновые, кирзовые тоже… сапожки. Вам не подойдут, наверное. – Наверное, – проскрежетал Илья Сергеевич. …Не ехать же в Ярославль из-за того, что какой-то придурок на машине загнал его в лужу!.. В своих «апартаментах» он натянул мокрые и грязные кеды – ногам сразу стало противно и холодно, да ещё как-то местами, и нужно было ждать, когда противно и холодно станет везде, – куртку и вышел на улицу.