– Скажи ещё про современную молодёжь, Интернет и бездуховность!.. – скривилась поэтесса. – Ну, некоторых из нас Интернет совершенно не интересует, правда? Она исподлобья посмотрела на него. – А других интересует, – продолжал он как ни в чём не бывало и кивком показал куда-то. Николай Иванович посмотрел и засмеялся. Прямо по курсу возле кирпичной стены – по виду старинной – молодой человек фотографировал девушку, предполагаемую дочку Лилии Петровны. Девушка откидывала волосы, так и сяк поводила головой, потом вытянула вверх руку, согнула в колене ногу, изогнулась и неторопливо повернула к нему сияющее лицо. – Во-во-во, – говорил Ванечка, – ещё разок. Тянись, тянись! – Слушай, а где наша палка для селфи? – спросила она. Молодой человек огляделся, словно ища палку для селфи поблизости. – В номере осталась. – Надо было взять, – огорчилась девушка, – волосы бы развевались красиво!.. Перестав изгибаться, она немедленно достала из кармана телефон и уткнулась в него. Молодой человек тоже смотрел в мобильник. – А от палки развеваются волосы? – спросил Николай Иванович у Ангела. – Вы не знаете? – Развеваются, – мрачно сказала Ангел и тряхнула дредами. – Для этого к ней приделывают вентилятор. – Я Фрэда репостнул, – сообщил молодой человек, не поднимая глаз от телефона. – Фотки с завтрака – пятнадцать лайков, прикинь? – А с экскурсии? – Пока семь всего. Девушка скорчила смешную гримаску и тут только заметила надвигавшуюся группу тяжеловесов. – Хэлло! – весело сказала она. – Давайте вместе сфоткаемся для инстаграмма. Ванечка, сфоткай нас! – Омайгадабл! – завопил молодой человек. – Забыл совсем! – Ты что? – Я дедлайн профакапил! Мне в час нужно было с чуваком связаться, он в Бейрут летит! Помнишь, который мудборд своего дизайн-проекта представлял? Ну, когда мы на стрелку ездили в антикафе? – В какое? – Где брифовали насчет стартапа широкополосного стриминга! Ты что, забыла? Ты ещё сказала, что он тру, этот чувак! – Помню, – просияла Лилечка. – А чего он в Бейрут летит? Живёт там? – Никто не живёт в Бейруте, зая. Там все дела делают, и я тоже делаю. – Сфоткай нас, Ванечка! А то как будто мы в этой дыре одни! А тут ещё люди, прикольные! И она улыбнулась мрачной поэтессе, благостному Николаю Ивановичу и внимательному профессору. – Давайте вот так вставайте! Ванечка, почему ты палку для селфи не взял?! Мы все вместе в кадр не лезем! – Дай я сам!.. Они шутливо препирались, остальные ждали. Когда наконец с селфи было покончено, Ванечка водрузил на нос тёмные очки и сказал, что нужно ещё сфотографироваться возле колокольни. – Для инстаграмма, – сказал он так, как говорят: это нужно для дела. Они перешли дорогу и двинули к колокольне. Лилечка смотрела в телефон и время от времени спотыкалась, Илья поддерживал её под локоть. Молодой человек рассказывал, что не может жить без тёмных очков – вот не может, и всё тут. – У меня «рэйбенов» штук пятнадцать, и все разные, даже коллекционные есть, как из «Джеймса Бонда», там Шон Коннери в таких. Я когда их в инстаграмм выложил, лайков сто пятьдесят набрал! У меня много разных очков! «Бугатти», «шопарды». «Диоры» есть, Лилечка дарила, но «диоры» – это так, гламурненько, не очень тру. – Что-о-о?! – не отрываясь от телефона, вскричала Лилечка. – «Диоры» не тру? – Тру, тру, но они такие… для папиков больше. Я разбираюсь в очках. – Он ещё в машинах разбирается, – поддакнула Лилечка, не поднимая глаз от телефона, споткнулась, и Субботин опять её поддержал. – У него их четыре, и одна совсем раритетная. Как она называется, я забыла, Ванечка? – «Победа». Хотите покажу? – У моего отца была «Победа», – сообщил Николай Иванович негромко. – Он после войны на «Опеле» трофейном ездил, а потом ему «Победу» дали. – Любопытно, – сказал Илья. – «Опель» после войны – это не шутки. – Да какие уж тут шутки. Лётчик, Герой Советского союза, наградили «Опелем». – Вот, вот она! – Ванечка стал совать им телефон. В ярком свете дня на экране ничего не было видно, он загораживал его ладонями. Илья и Николай Иванович, сталкиваясь головами, совались поближе к экрану. Ангел, задрав голову, смотрела на крест колокольни. Ванечка сорвал свои «рэйбены» – видимо, в них он совсем уж ничего не видел – и так и сяк поворачивал телефон. Николай Иванович благожелательно мычал. – Смотри, Лера с Никасом, – сказала подошедшая Лилечка и сунула Ване свой мобильный. – Только сейчас выложили. Я лайкнула. – Молодец. А где они, я забыл? – Я тоже забыла. Она опять уставилась в телефон. – Какова же высота этой колокольни, как вы думаете? – спросил Николай Иванович у Ильи. – Можно прикинуть по длине тени. – Мы будем фотографироваться или нет? – гневным голосом спросила мрачная Ангел. – Я замёрзла! – Да, да, сейчас! – А чем вы занимаетесь? – поинтересовался Илья, пока Ванечка молниеносно тыкал пальцами в экран, печатал какое-то сообщение. – По жизни? – уточнил Ванечка, не поднимая головы. – Бизнесом. Хайтеком. У меня всякие стартапы… разные, в общем. Вот чувака профакапил, жалко!.. – Он всё печатал, стремительно. – У меня в Израиле бизнес… тоже… я там учился. А что? Почему вы спрашиваете? – Из любопытства, – пояснил профессор Субботин. – Давайте правда сфотографируемся, если вы хотите, и мы пойдём в магазин народных промыслов. Лилечка вдруг топнула ногой и почти завыла: – А-а-а!.. Да что ж это такое?! Ваня! Я больше не могу! Я не хочу! – Что такое? Что, Лилечка?! – не выпуская телефона, он бросился к ней. Глаза у неё налились слезами. – На, читай! Опять! Я же всем, всем разослала! И она обеими руками закрыла лицо. – Я удалю, удалю! Уже удаляю, не плачь, зая! – Он одной рукой обнимал Лилечку, а другой производил манипуляции с телефоном. – Нет, ладно бы хейтеры поганые, и то свои родные френды!.. Мимо пробежала давешняя лошадь с тележкой. Теперь на соломе сидели двое – мужик в телогрейке и мальчишка в яркой куртке для сноуборда. Позади них тряслись и тяжеловесно стукались две высокие алюминиевые фляги, по всей видимости, с молоком. Илья проводил их глазами. Лошадь повернула к плотинке и потрусила под горку. – …Я специальный пост разместила, что у меня мама погибла, – горестным и немного горделивым тоном объясняла Лиля Николаю Ивановичу, который совал ей безупречный носовой платок в крупную клетку. – И попросила никаких соболезнований не выражать! Ну, мне тяжело, невозможно! Все у себя перепостили, все ок. Я думала, все меня услышали. И вдруг опять, – голос у неё поехал вверх, – дорогая Лиля, крепись, мы с тобой!.. Нет, ну попросила же по-человечески!.. – Я удалил, удалил! – утешал её Ванечка. – Это нормальное человеческое желание, – сказала Ангел в сторону. – Выразить соболезнование. Хотя это тоже враньё!.. На самом деле всем наплевать. – А мне не наплевать! – запальчиво воскликнула Лиля. – Меня это грузит! Мне нельзя об этом думать, мне так док сказал, знаменитый психотерапевт! Я не думаю, а мне все напоминают! Скоты, сволочи! – Ваша мама часто приезжала в Сокольничье? – спросил Илья. – Откуда я знаю! Ванечка, мне нужно чего-нибудь выпить. У неё своя жизнь, а у меня своя. Была. И вообще я в Нью-Йорке жила, пока она меня оттуда не дёрнула. Вдруг ей в голову ударило, что я должна жить на родине!.. Ну вот, теперь я живу на родине, а она умерла. – Примите наши… – начал Николай Иванович, осёкся, но всё же договорил, – соболезнования. Девушка не обратила на его слова никакого внимания.