3. Характер предкриминальной ситуации: а) «внезапные» изнасилования, т. е. нападение преступника происходит неожиданно для потерпевшей; иногда даже без предварительного речевого контакта между ними (44%); б) «подготовленные», «бытовые» изнасилования: преступлению предшествовало длительное общение обвиняемого с потерпевшей, в том числе ее соблазнение (5%). Предлагаемые классификации, которые отнюдь не исключают друг друга, имеют немаловажное практическое значение, особенно для предупреждения этих тяжких преступлений. 2. Насильники Данные о личности виновных в изнасиловании нужны, конечно, не сами по себе, а в основном для того, чтобы понять субъективные истоки насильственных сексуальных действий, поскольку в любом преступлении главным персонажем является сам преступник, хотя уже после его совершения он обычно стремится избавиться от этой чести. Именно правонарушитель несет в себе личностные причины преступного поведения (любого!), т. е., образно говоря, он и есть причина, что создает возможность привлечения к уголовной ответственности его, а не кого-нибудь другого. Все же внешние факторы — суть условия, которые могут препятствовать или способствовать такому поведению. Другое дело, насколько сам человек внутренне готов к выбору, предпочтению социально-полезного образа действий перед социально опасным, насколько субъективно предопределен данный поступок его индивидуальными особенностями, прожитой жизнью, ведущими мотивами, многие из которых носят бессознательный характер. Во всяком случае, без знания личности понять ее поведение невозможно. Тот, кто заинтересуется личностными особенностями насильников, в имеющейся литературе обнаружит о них разнообразные сведения демографического характера. Как правило, выделяются несовершеннолетние и молодые взрослые, в связи с чем обычно анализируются групповые изнасилования и формы проведения досуга преступниками и потерпевшими. Ненадлежащее использование ими свободного времени нередко относят к числу причин этих преступлений, что не может не вызвать серьезных возражений. Как мы полагаем, причины изнасилований заключаются в совершенно иных явлениях, хотя несомненно, что упомянутый фактор может играть криминогенную роль. Тем не менее совершенно очевидно, что изнасилования обычно совершают молодые люди. Более того, по сравнению с другими тяжкими преступлениями именно сексуальное насилие чаще всего учиняется такими лицами. Преступники в возрасте до 21 года включительно составляют среди насильников примерно две трети. Наиболее высока преступная активность несовершеннолетних в возрасте 16—17 лет. На лиц же старше 30 лет приходится не более 10—12% от общего числа выявленных насильников. Эти данные указывают на одну из основных проблем изучения изнасилований. Она состоит в установлении связанных с возрастом социально-психологических и индивидуально-психологических факторов. Эти факторы касаются не только самой криминальной активности, но и других показателей, связанных с изнасилованиями, например с характером применяемого насилия, уровнем жестокости, их совершением в группе или в одиночку, выбором жертвы и т. д. Изнасилование — сугубо мужское преступление в том смысле, что его исполнители, согласно закону, могут быть только мужчины. Однако женщины вполне могут выступать в роли организаторов, подстрекателей и пособников. Мы отмечаем этот факт потому, что за последние, годы возросло количество случаев соучастия женщин в изнасилованиях. Как правило, эти преступления совершаются молодыми женщинами, часто несовершеннолетними, в отношении знакомых с целью снижения социального статуса последних в малых группах. Обычно репутация таких преступниц снижена или они считают, что она снижена. Поэтому изнасилование их знакомой имеет для них смысл снижения социально-психологического статуса потерпевшей и тем самым повышения собственного. Не случайно, что такие преступления часто сопровождаются избиением жертвы и издевательством над нею. М. и Д., учащиеся техникума, когда им было по 15 лет, находились на хозяйственных работах и жили в общежитии вместе с другими студентами. Там же была их школьная подруга К., которая, как узнали М. и Д., рассказала общим знакомым о том, что год назад, учась в школе, М. сделала аборт (что соответствовало действительности). М. и Д. решили отомстить К. и вдвоем избили ее, но потом, вспомнив, что она остается девушкой, организовали ее групповое изнасилование. Они вечером, сразу после избиения, отвели ее в комнату к ребятам, которые вчетвером насиловали ее всю ночь. Наутро М., Д. и две их подруги продолжили избиение К., унижали, оскорбляли ее, заставляли за всех делать уборку. Я., 25 лет, после распития спиртных напитков со своим любовником Н. решила свести старые счеты со своей знакомой Т., 33 лет, которая, по словам Я., «строила из себя недотрогу». Поэтому она уговорила Н. изнасиловать ее. Они вдвоем пришли в дом Т., когда она была одна, и Я. цинично объявила ей о цели прихода. Несмотря на сопротивление, преступники сорвали с нее одежду и повалили на пол, после чего Н. в разных формах изнасиловал потерпевшую, а его сообщница во всем этом активно помогала ему. Мы полагаем, что наблюдающийся в стране рост женского (как и подросткового) насилия вообще и сексуального в частности является точным показателем нравственного неблагополучия общества, значительного распространения грубой силы и цинизма. Чем моложе преступники, тем чаще изнасилования совершаются ими в группе. Редко встречаются устойчивые группы, специально сложившиеся для совершения рассматриваемых преступлений. Умысел на совершение группового изнасилования вызревает, как правило, в ходе совместного проведения досуга знакомыми между собой лицами. Если же группа устойчива, то это большей частью несовершеннолетние, объединившиеся в процессе совершения различных по характеру преступлений и иных правонарушений. Доля групповых изнасилований среди всех изнасилований значительно превышает долю совершения подростковой группой умышленных убийств или тяжких телесных повреждений. Такое сексуальное преступление почти всегда выступает устойчивым показателем субкультуры группы и образа жизни ее участников. Изнасилования ранее судимыми лицами совершаются реже, чем ранее не судимыми. Рецидивисты чаще совершают убийства и наносят тяжкие телесные повреждения, чем изнасилования. Криминологи отмечают низкий образовательный и культурный уровень насильников, который тем не менее выше, чем среди тех, кто виновен в совершении убийств и нанесении тяжких телесных повреждений. У насильников отмечается также наличие отрицательных привычек поведения. Так, по выборочным данным, неоднократные нарушения общественного порядка и пьянство характерны для более чем двух третей данного контингента. Для нравственно-психологических свойств лиц, совершающих изнасилования, типичен эгоцентризм, при котором собственные желания и чувства рассматриваются как подлежащие безусловному удовлетворению, единственно значимые для выбора варианта поведения. Им свойственно также неуважение к женщинам, примитивизм и цинизм во взглядах на половые отношения. В связи с этим не могут не привлечь внимания полученные нами при опросе осужденных за изнасилования следующие данные: 36% опрошенных указали, что при сходных обстоятельствах они всегда применяли насилие по отношению к женщинам. Следовательно, такой образ действий становится для них стереотипом, отражая в то же время отношение к женщинам в целом. Если сгруппировать имеющиеся в литературе мнения о нравственно-психологическом облике сексуальных преступников, в первую очередь насильников, то характеризующие этот облик черты сводятся к следующим: — грубость, зачастую переходящая в жестокость; цинизм, отсутствие чувства стыда, неуважение и потребительское отношение к окружающим, эгоизм; — крайний примитивизм во взглядах на взаимоотношения полов, сводящий их к физиологическому акту; — взгляд на женщину как на низшее существо, призванное служить мужчине орудием полового наслаждения; — отсутствие сострадания к женщине, нежелание и неумение сопереживать ей; — разнузданность, не признающая никаких преград на пути к удовлетворению полового влечения, которую некоторые из насильников даже расценивают как элемент «ультрасовременности». Наши исследования также подтверждают наличие подобных черт в большей степени у насильников молодого возраста, но следует признать, что это внешние, так сказать, бросающиеся в глаза признаки. Знание о них ни в коем случае не содержит ответа на вопрос о главных причинах столь опасных преступлении. Действительно, человек может очень цинично относиться к женщине, не уважать ее и все контакты с ней сводить к физиологическому акту, но тем не менее никогда не решится на сексуальное насилие, даже если может рассчитывать на безнаказанность. Выборочные исследования у нас в стране и за рубежом показывают, что среди виновных в изнасилованиях больше представителей низших социальных слоев и низших групп среднего социального слоя, а также лиц с дефектами социализации. Нарушенные семейные связи, трудности и неуспехи в школе, проживание в специальных подростковых учреждениях, непринятие необходимых воспитательных и лечебных мер характерны для условий жизни насильников. Интересные сведения о личности и поведении виновных в изнасилованиях получены А. В. Астрашабовым. Он осуществил сравнительный анализ данных их выборочного анкетного опроса, проведенного в 1983 г. и повторенного им в 1988 г. Сравнение оказалось достаточно информативным в плане уяснения изменений, происшедших среди этой категории преступников. Так, за этот период времени в полтора раза увеличилось число тех, кто совершил изнасилование недалеко от места жительства и во столько же раз уменьшилось число тех, кто совершил это преступление вдали от места своего проживания. Это позволяет сделать вывод о наличии тенденции к совершению данного преступления в "границах района своего проживания. При этом под районом следует понимать не административно-территориальную единицу, а субъективную оценку физических границ своего поведения, действия внешнего социального контроля. Следствием этого является тот факт, что доля знакомых насильнику жертв составила 73%, а незнакомых только 27%. При опросе в 1983 г. эти цифры составили соответственно 52 и 48%. По сравнению с 1983 г. число работавших до совершения преступления насильников увеличилось в 2 раза. Во столько же раз возросло количество тех, кому денег вполне хватало на ежедневные расходы и на то, чтобы «прилично» одеваться. Заметно больше стало тех, кто часто менял место работы для того, чтобы зарабатывать. Для практического решения задач исправления осужденных за изнасилования представляют интерес данные, полученные А. В. Астрашабовым об их адаптации к условиям мест лишения свободы. Как показывают результаты анкетного опроса в 1988 г., 24% осужденных считают, что для этого им достаточно одного месяца. В 1983 г. так думало 66% опрошенных, т. е. почти втрое больше. Эти данные можно рассматривать как свидетельство роста затруднений в установлении межличностных связей, адаптации в среде преступников в местах лишения свободы. В этом убеждает и тот факт, что хорошие взаимоотношения с осужденными, находящимися в исправительно-трудовой колонии, в 1988 г. складывались только у каждого второго осужденного за изнасилование, в то время как в 1983 г.— у трех из четверых опрошенных. Характерно, что 4% респондентов считают, что у них ни с кем из осужденных не может быть хороших отношений. В 1983 г. таких было очень мало. Еще более ярко этот момент подчеркивает то, что каждый третий опрошенный из рассматриваемой категории осужденных отмечает отсутствие друзей в колонии, тогда как в 1983 г. таких было весьма незначительное количество. Надо сказать, что в целом насильники отнюдь не являются изгоями среди других преступников, а многие даже чувствуют себя героями. Другое дело, если их жертвами были дети, особенно собственные. В этих случаях санкции следуют сразу же, таких осужденных подвергают сексуальным издевательствам, побоям, постоянно унижают и оскорбляют. Они занимают самое презираемое положение в сообществе осужденных, и ярлык отверженного прикрепляется к ним навсегда. Особый интерес представляет отношение насильников к собственным преступным действиям, точнее — какую позицию они занимают в ходе расследования. Некоторые данные по этому вопросу получены С. В. Виноградовым. В начале предварительного следствия полностью признавали свою вину в совершении изнасилования и подробно рассказывали о содеянном обвиняемые лишь по 59% уголовных дел, а по остальным делам они отрицали совершение инкриминируемых им деяний. Все разнообразие защитительных позиций, занимаемых обвиняемыми, можно разделить на семь групп: 1) большинство обвиняемых (45%) утверждали, что половой акт был добровольным; 2) по 20% дел обвиняемые, отрицая совершение полового акта, пытались объяснить повреждения, имевшиеся у потерпевшей и на ее одежде; 3) по 14% дел допрашиваемые, признавая встречу с потерпевшей во время, близкое к моменту преступления, отрицали совершение в отношении ее каких-либо сексуально окрашенных действий; 4) по 7% дел обвиняемые признавали, что предлагали потерпевшей совершить половой акт, «приставали» к ней, но потом отказались от этого намерения; 5) по 5% дел обвиняемые признавали, что были на месте происшествия, но утверждали, что не общались с потерпевшей; 6) по 7% дел обвиняемые выдвигали алиби; 7) обвиняемые вообще не вступали в контакт со следователем либо отказывались давать показания по существу дела (2%). Специальное изучение нами этого вопроса показало, что на момент отбывания наказания около 60% осужденных за изнасилование не признавали себя виновными. Особенно это характерно для тех мужчин зрелого возраста, которые изнасиловали несовершеннолетних, почти для всех осужденных за изнасилования малолетних девочек, дочерей и женщин преклонного возраста. Подобное отношение к содеянному обусловлено не только боязнью резко отрицательных оценок других осужденных, весьма возможных унижений, «отвергания» с их стороны. Думается, что это связано с потребностью насильника выглядеть в собственных глазах лучше, чем на самом деле. Такая оценка постепенно (а они обычно отбывают длительные сроки наказания) становится устойчивым образованием, прочно закрепляется в психике насильника, выполняя субъективно-защитные функции. Убежденность в этом тем стабильнее, чем раньше она сформировалась, например в самом начале предварительного расследования. У многих насильников, как показывают беседы с ними, появляется почти искренняя уверенность в том, что, в сущности, они ни в чем не виноваты или их вина невелика, перенося ее на иные обстоятельства и особенно на самих потерпевших. Именно поведение последних звучит в рассказах многих осужденных за изнасилования в качестве основной причины их преступных действий. При этом виновность потерпевших ими усматривается и тогда, когда объектом сексуального посягательства были девочки 10—14 лет. Оказывается, и они могут выступать в роли коварных соблазнительниц. Например, Т., мордатый дядя 40 лет, самым роковым образом «пал безвинной жертвой» 13-летней девочки, которая с помощью гнусного обмана «затащила его в автомашину, увезла в лес и там заставила изнасиловать себя». Разумеется, такое отношение к собственному преступному поведению не просто крайне аморально, но и существенно затрудняет исправление подобных лиц, повышает вероятность повторения насильственных сексуальных действий. Мы хотели бы обратить внимание на то, что среди насильников заметна доля тех, кто имеет психические расстройства (в рамках вменяемости). Как правило, этим расстройствам не дается адекватная криминологическая оценка, и на практике очень часто совершение изнасилований, особенно в извращенной, жестокой, циничной форме, сексуальные покушения на малолетних и женщин преклонного возраста пытаются объяснить именно наличием психических аномалий. Нередко это звучит примерно так: «изнасиловал потому, что психопат». Подобные выводы представляются принципиально неверными. Прежде всего отметим, что наличие психических отклонений — лишь медицинский диагноз, сам по себе не объясняющий поведение полностью, поскольку не содержит указание на его мотивацию. Следовательно, необходимо психологическое объяснение, психологический анализ субъективных причин поступков с обязательным учетом нарушенной психики насильника. Известно, что множество людей с такой психикой не совершают никаких противоправных действий, и уже одно это свидетельствует о нефатальном характере психических аномалии. Тем не менее, для совершенствования работы по предупреждению изнасилований, правильного распределения сил и средств, применения адекватных мер воздействия, нужно знать, какова среди насильников доля лиц с психическими аномалиями, каков характер этих аномалий. По полученным нами выборочным данным, 61,0% виновных в изнасилованиях психически здоровы. Среди остальных «аномальных» основную массу составляют: психопаты — 15,8%, хронические алкоголики — 9,0, олигофрены — 6,8, лица с остаточными явлениями травм черепа — 2,8%. Обращает на себя внимание то, что олигофренов больше всего именно среди насильников: вдвое больше, чем среди убийц, воров, грабителей и разбойников. Если всех олигофренов, обнаруженных нами среди преступников, посчитать за 100%, то их распределение среди отдельных категорий обследованных будет таково: осужденных за умышленные убийства — 6,3%; за нанесение тяжких телесных повреждений — 6,1; за изнасилования — 25,0; за разбой или грабеж — 14,6; за кражи — 18,8; за хулиганство — 20,8; по совокупности из числа названных с другими преступлениями — 8,2%. Высокий удельный вес олигофренов среди насильников объясняется прежде всего тем, что интеллектуальные расстройства мешают им поддерживать обычные межличностные отношения, общаться с женщинами, устанавливать контакты с ними, в том числе в целях сексуального сближения. А., 24 года, олигофрен в степени легкой дебильности, проживая в пригородной зоне большого города, привел к себе в дом мальчика 6 лет, изнасиловал его в задний проход. С целью сокрытия преступления связал ребенку руки и стал душить его велосипедным тросом, но, к счастью, мальчик успел заплакать, А. пожалел его и отпустил. Два года спустя, зимой, в баню обманом завлек девочку 6 лет, несмотря на холод раздел ее догола, изнасиловал в извращенной форме. Когда она закричала, нанес ей удары камнем по голове и скрылся. От полученных повреждений ребенок скончался. Об А. известно, что он рос слабым, болезненным, учился с трудом, оставался на второй год, был замкнут, стеснителен, у него отмечена эмоциональная неустойчивость, заторможенность, конкретность мышления, монотонность речи, нечеткое произношение согласных звуков, снижение концентрации внимания, примитивность и инфантильность суждений, неспособность к абстрагированию, склонность ко лжи. Понятно, что А. совершил омерзительные преступления, но и сам он прожил достаточно трагическую жизнь: еще в детстве был брошен родителями и помещен в школу-интернат, где его в 13-летнем возрасте изнасиловали сверстники. Над ним постоянно издевались; когда он пытался сопротивляться, применяли удушающие приемы. Первые его попытки вступить в нормальную половую связь кончились полной неудачей из-за отсутствия эрекции. К тому же девушки относились к нему неприязненно и тоже подвергали насмешкам. По собственному признанию, придя к выводу, что со взрослыми женщинами он не сможет добиться успеха, после службы в армии неоднократно пытался заманивать в подъезды и другие подходящие, по его мнению, места детей 5—7 лет. Перечисленные обстоятельства во многом объясняют — именно объясняют, но ни в коем случае не оправдывают — крайне опасные преступления А. Данные о личности насильников, приведенные нами выше, по большей части носят социологический характер. Применительно же к такому психологизированному преступлению, каким является изнасилование, подобная информация недостаточна, однобока и может привести к неправильным выводам. Обязательно должны учитываться психологические особенности личности, а их нужно уметь выявить, оценить и умело использовать в практической работе по профилактике сексуальных преступлений. Психологическое изучение насильников, осуществленное В. П. Голубевым и Ю. Н. Кудряковым, показало, что им свойственны такие черты, как импульсивность, стремление поступать по первому побуждению, постоянно высокий уровень эмоциональной напряженности и ригидность, застреваемость эффективных, психотравмирующих переживаний. При этом они несколько аутизированы, т. е. психологически изолированы, отстранены от внешнего мира, причем это их внутренняя позиция к среде. Интересно, что названные преступники в своей массе по психологическим свойствам оказались относительно однородной группой, среди них распространены преимущественно одни и те же типы личности. Сочетание перечисленных психологических черт у большинства насильников встречается и у большинства преступников вообще. Это не случайно, так как подобные личностные свойства в наибольшей степени потенциально предрасполагают, при определенных нравственных ориентациях и соответствующих условиях, к совершению преступлений. Импульсивность связана с нарушением прогнозирования последствий своих поступков, неприятием социальных норм и требований. Ригидность, устойчивость аффекта усиливает агрессивность, что в сочетании с другими тенденциями становится постоянной линией поведения. В итоге нарушается социальное взаимодействие субъекта, а он сам отрывается от среды и ее ценностей. Плохая социальная приспособленность и общая неудовлетворенность своим положением в обществе — характерная черта насильников. Предпринятый учеными сравнительный анализ психологических особенностей преступников различных категорий и преступников, совершивших изнасилования, показывает отсутствие принципиальных отличий между ними по характерологическим особенностям, социально-психологической адаптации, распространенности определенных психологических типов личности, степени выраженности личностных свойств. Вместе с тем установлено, что насильники бессознательно стремятся к идентификации, овладению такими традиционно мужскими качествами, как доминантность, склонность к соперничеству, выносливость, пренебрежение к мелочам, отсутствие стремления к самоанализу и т. д. Суммируя перечисленные черты личности насильников, В. П. Голубев и Ю. Н. Кудряков справедливо приходят к выводу, что психологический смысл совершенного ими преступления — изнасилования — можно рассматривать как стремление всячески утвердить себя по отношению к женщинам. Об этом говорит и характер совершенного преступления, в котором очень часто в меньшей степени отражаются сексуальные мотивы, а в большей — самоутверждение, которое может рассматриваться и как следствие нарушенной идентификации с традиционно понимаемой мужской ролью, мужскими качествами. Такое преступление, как изнасилование, выступает как явно компенсаторное. Психологические исследования, проведенные В. П. Голубевым, Ю. Н. Кудряковым и нами с помощью рисуночных тестов, дают основание говорить о том, что женщина, как таковая, как обобщенный образ, воспринимается насильниками как враждебная, агрессивная, доминирующая сила. Это является содержанием их аффективной личностной установки на взаимоотношения с представительницами противоположного пола. Описывая сюжеты своих рисунков (мужчин и женщин), они дают им, например, следующую интерпретацию: «сын выпрашивает у матери деньги, а она ему не дает»; «подросток пытается познакомиться с женщиной, но боится это сделать»; «жена ругает своего мужа, а тот обещает ей исправиться»; «жена, которая держит своего мужа в кулаке, а он пытается наладить с ней отношения мирным путем» и т. п. Женская фигура на рисунках является более массивной, активной, чем мужская. Таким образом, в рисунках этой категории преступников явно отражается их подчиненная, зависимая позиция по отношению к женщинам, неуверенность в себе в аспекте взаимоотношений с женщинами. Другими словами, они очень часто ощущают себя психологически пассивными, страдают от недостатка «мужественности», а противоположный пол воспринимают как более сильный. Здесь очень много схожего с особенностями восприятия подростком своей матери, ребенком — взрослого человека. То есть в первую очередь для такого рода восприятия характерно наделение другого (в рассматриваемом случае — женщины) чертами взрослого человека (опытностью, силой, лидерством, защищенностью в аспекте удовлетворения потребностей и т. п.), ощущая себя в роли подростка или ребенка, т. е. зависимого, подчиняющегося, неопытного и т. п.{18} В аспекте описанных результатов психологического изучения насильников их действия в значительном количестве случаев имеют психологический смысл «подросткового бунта» против взрослых, то есть женщин. «Подростковая» форма агрессии по отношению к женщинам реализуется в форме насильственного полового акта. Очевидно поэтому само изнасилование так часто сопровождается избиением, жестокость которого внешне совершенно бессмысленна, а также преобладают извращенные способы самого полового акта. Исходя из фактических обстоятельств уголовных дел и особенностей личности преступника складывается впечатление, что на первом месте здесь стоит не удовлетворение сексуальных потребностей, а унижение и подавление женщины. Сексуальная мотивация также присутствует, а соединение этих двух мотивов приобретает значительную стимулирующую силу. Разумеется, подобное отношение к женщинам типично далеко не для всех насильников, но относится к числу наиболее распространенных. Иногда совершенное преступление как бы оторвано от сексуальной жизни насильника, что помогает объяснить его поведение, особенно если он женат и живет вместе с женой, более того, боится ее и полностью, во всем подчиняется ей. Жена обычно характеризует такого мужа как мягкого, доброжелательного, исполнительного. В свою очередь и насильник-муж о своей жене отзывается положительно или, во всяком случае, нейтрально, а о женщинах вообще — крайне негативно. Здесь, очевидно, можно предположить следующее. Жену себе такой мужчина выбирает в качестве прообраза своей матери. Ей он подчиняется, зависит от нее, боится, то есть жена психологически выступает для него в роли матери, поэтому никакое насилие по отношению к ней, жестокость или доминирование невозможно. В то же время в нем зреет протест против своей пассивной роли, а стремление доминировать самому реализуется в его агрессивном поведении по отношению к другим женщинам. В рассматриваемых случаях мы имеем дело с аффективными установками двойственного содержания, подчиненно-агрессивными по отношению к женщинам. Подобные установки, конечно, встречаются не у всех совершивших изнасилование, мы его отмечали примерно у 60% осужденных за половое преступление, которое в период его совершения были женаты. Доверительные беседы со многими из таких насильников показали, что их половые сношения с супругами были самые что ни на есть добродетельные: они не допускали даже мысли о какой-либо «извращенной», как выражались сами, форме полового акта с ними, даже инициаторами этих актов чаще были жены. С жертвами же своих нападений они подчас были неимоверно жестоки и циничны. Проведенные нами исследования показывают, что для большинства насильников не существует проблемы персонифицированного выбора женщины даже только как сексуального партнера, не говоря уже о ней как носительнице иных ролей, в том числе многочисленных социальных. Отдельная женщина воспринимается ими как женщина вообще. Поэтому даже такие признаки, как возраст, внешность не имеют часто существенного значения для насильника. Такое восприятие женщин, низведение их только до уровня объекта сексуальной «эксплуатации», отсутствие эмпатии, сочувствия по отношению к жертвам, нередко проявляемая к ним своеобразная месть во многом могут быть поняты, если учитывать жизненный путь этих сексуальных преступников и особенно условия их ранней социализации в детстве в родительской семье. Многочисленные беседы с осужденными за изнасилования показывают, что большинство из них не имели эмоциональных контактов со своими матерями. Характерны такие их рассказы о своем отношении к матери: «Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она»; «я был послушным, но тем не менее меня мать часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату»; «доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше»; «мать очень строго следила за мной, ничего не прощала» и т. д. Подобное отношение не могло не вызвать эмоционального отчуждения от матери, которое закреплялось в личности и начинало затем выступать в качестве общей установки по отношению к женщинам. Последние субъективно стали восприниматься как чуждые, враждебные, доминирующие, несущие в себе разрушительную и унижающую силу. Мы полагаем, что именно в этом заключается изначальная причина негативного отношения к женщине в целом, возможности насилия над ней. Подводя итоги, можно выделить следующие психологические качества насильников, присущие, конечно, не каждому преступнику, виновному в совершении изнасилования: 1) импульсивность, нарушение прогнозирования последствий своих поступков, неприятие социальных норм и требований, высокий уровень тревожности, ригидность и аффективность в сочетании с плохой приспособляемостью, отчуждением, дезадаптированностью; 2) бессознательное ощущение своей ущербности, недостаточности во взаимоотношениях с женщинами, неуверенность в себе; 3) снижение возможности сопереживания, слабое самосознание, нарушение сексуальной приспособляемости и отсутствие персонификации в выборе сексуального партнера; 4) стремление к утверждению себя во взаимоотношениях с женщинами, восприятие их как потенциально агрессивных, подавляющих, стремящихся к доминированию.