Интересно, что эти ранние проявления агрессивных фантазий зачастую являются самыми неприятными воспоминаниями для преступника, от обсуждения которых он старается уклониться. Мы предполагаем, что данный мужчина осознавал, что контролировал свои поступки, и понимал, что переступает черту. Другими словами, он понял, что может поступать жестоко и безнаказанно убивать, поскольку предыдущие деяния практически сошли ему с рук. Он не чувствовал ответственности перед законом. Такие люди очень рано приобретают опыт власти над жизнью и смертью и возможности контролировать, калечить и убивать по собственному усмотрению. Садизм. На первых порах детская агрессия может быть направлена на животных. Некоторые убийцы рассказывали о своем детском садизме по отношению к животным. В одном случае убийца еще ребенком получил кличку Док, очевидно, из-за того, что любил разрезать животы кошкам и наблюдать, насколько далеко они убегут, прежде чем погибнут. В другом случае убийца ответил на вопрос об агрессии к животным рассказом о том, как убил кошку и как пережил утрату любимой собаки: Однажды я убил кошку… Сам не знаю зачем. Просто был зол, а эта кошка попала под горячую руку, и я ее придушил. Это был единственный раз, когда я убил животное… Когда я был маленьким, у меня была собака, а кто-то накормил ее битым стеклом, и нам пришлось ее усыпить. Для меня это было большим потрясением. Больше у меня никогда не было собаки. В этом примере заметны несколько моментов: смещение гнева на животное, отождествление с агрессором, скормившим битое стекло собаке, и чувство глубокого потрясения. Будучи рассмотренным в связке с девиантным поведением преступника, этот эпизод проясняет повторяющуюся схему его преступлений (вырывание ногтей у женщин с последующим их убийством путем удавления) и последующие угрызения совести. В беседах с агентами он признавался, что понимает, что продолжит убивать, и что, хотя чувство вины не удерживает его от дальнейших убийств, после каждого случая он испытывает угрызения совести. Еще один убийца рассказал о том, как выставление виновником инцидента кошки (а не себя самого) в итоге вылилось в жестокое обращение с животными: Однажды, когда шел дождь, я нашел котенка. Он весь дрожал, и я принес его домой. А недели через две у нас блохи скакали по всему дому. После этого я просто возненавидел кошек. На вопрос о том, что стало с кошкой, он ответил: Не знаю, что с ней стало. Отец думал, это я что-то с ней сделал, а я думал на него, потому что как-то прихожу домой из школы, а кошки нет… Вот тогда-то я и начал привязывать кошкам к лапам петарды, поджигать их и смотреть, как она шпарит по улице… Кучу кошек лап лишил. Начиная с самого детства доминирующие представления и игровые модели преступников характеризуются крайней агрессивностью и жестокостью. Преступники осознают глубину и тщательность проработки своих фантазий. Их воображение учитывает любые действия, способные приблизить выброс ярких эмоций. Действия же служат импульсом для еще более изощренных и жестоких мыслей. То, что может показаться внезапной переменой в человеке, неожиданно для всех совершившем убийство, на самом деле является результатом большого объема сознательной и подсознательной деятельности и подготовительных шагов. Этот процесс окончательно закрепляет центральное место в жизни таких людей за актами агрессии и убийствами. Теперь это естественные и оправданные поступки. Помимо животных жертвами жестокого обращения могут становиться предметы или сверстники. Силу символики детских игр демонстрирует следующий эпизод. Один из объектов исследования связал свои кровожадные преступления с подростковой привычкой обезглавливать кукол сестры: «Ребенком я с сестринскими куклами так же поступал… просто откручивал им головы». В другом случае преступник рассказал о своем поступке по отношению к мальчику своего возраста: «Когда я был мелким, поссорился с одним парнишкой и гонялся за ним с топором». В одном из случаев период времени между жестоким обращением с животными и воплощением фантазий о человекоубийстве оказался очень коротким. Преступник в подростковом возрасте убил своих дедушку и бабушку. В дальнейшем он не связывал свои агрессивные фантазии с умерщвлением животных, за которым последовало убийство его родственников. Хотя на сознательном уровне он не отдает себе отчета в причинах этого убийства, его подсознательные ассоциации проявляются в этом фрагменте интервью: Мы со сводным братом бегаем с палками по двору, хотим замочить здоровенную сойку. Мы ее ранили, она мечется туда-сюда, орет, а мы стараемся прикончить ее, пока отчим не заметил. Иначе он с нас шкуру сдерет за своего пернатого друга. И дед с бабкой были такие же со своими маленькими пушистиками да птичками всякими. Так что я валил все, что летает, когда как следует в стрельбе натренировался. Преступник описывает жестокую и агрессивную псевдоигру, заключающуюся в истреблении птиц, которая, как им со сводным братом понятно, приведет в бешенство отчима. С точки зрения языкового наполнения фантазии показательно, что в связи с предсказуемой реакцией отчима он использует выражение «содрать шкуру», обычно употребляемое по отношению к тушам животных. Далее этот убийца рассказал, что в возрасте 12 лет ему подарили ружье. Когда ему было 14, его дедушка и бабушка потребовали отдать им это ружье из-за его привычки стрелять куда ни попадя. За это он их застрелил. Он смог увидеть связь между решением убить и использованием огнестрельного оружия, но не связывал убийство родственников с их требованием вернуть ружье. О недостатке желания разобраться в своем явно агрессивном поведении с огнестрельным оружием говорит следующий фрагмент интервью: Сотрудник: Как вы думаете, есть ли какая-то взаимосвязь между умением обращаться с оружием и способностью убить человека? Преступник: Конечно, это полезно. Это становится чертой характера. Сотрудник: Уже после пары выстрелов? Преступник: Нет, я думаю, это неважно, пока ты не решил начать убивать. Но уж тогда это просто чертовски хороший навык, как у ветеранов, у которых крыша съезжает. Как ни прискорбно, в попытке прекратить его выходки дедушка и бабушка забрали ружье, вместо того чтобы спросить: «Что с тобой, почему ты так используешь оружие? Что у тебя в голове?» Мы предполагаем, что этот убийца не захотел обнажать свой внутренний мир и совершил убийство, чтобы оставить свои фантазии в целости и сохранности. Он знает лишь, что принял решение убить. Он не увязывает это решение с конкретными предпосылками. Единственное, что ему известно, — это то, что он заранее принял решение об убийстве. Этот трагический пример показывает рано проявившуюся у мальчика силу преступного воображения и его отчаянное желание хранить свои мысли при себе. Отбыв срок в колонии для несовершеннолетних, он вышел на свободу с пониманием, что будет убивать вновь. Вскоре после своего освобождения он начал убивать женщин. Нам представляется, что ранняя сексуальная агрессивность в сознании ребенка подкрепляется ритуализированными играми с другими детьми. В этот момент происходит уточнение фантазии, и ее воплощения становятся все более продуманными. Модель агрессивного возбуждения находит свое выражение в играх, а затем в действиях, направленных против людей или других живых существ, обычно без боязни неодобрения или санкций со стороны взрослых. Эти мужчины еще в раннем возрасте осознают, что агрессивное поведение может сойти им с рук. Многие из них подчеркивали, что делали то, о чем помышляют все остальные. Самовиктимизация. В детстве исследованных нами убийц имели место проявления не только садизма, но также и самовиктимизации, или мазохизма. Детские фантазии одного из преступников указывали на некую фиксацию на его внутренних органах. Он рассказал о следующем случае, произошедшем с ним в пятилетнем возрасте (критически важном для гендерной идентификации). Он спал в одной кровати со своей матерью и беременной теткой, когда у последней началось сильное кровотечение. Кровь была на постели, на полу спальни и в ванной, где у женщины случился выкидыш. Кроме того, примерно в то же время его бабушке удалили матку. Можно предположить, что сон с двумя взрослыми женщинами стимулировал ощущение уюта и близости, которое было разрушено непонятной и пугающей сценой. Зрелище крови и выкидыша, судя по всему, возбудило у испытуемого болезненное любопытство к внутренним органам женщин и своим собственным. Далее преступник сообщил об одной детской фантазии: он увидел на своем животе муравья и решил, что тот собирается продырявить его насквозь. Он также рассказал о сне, в котором его живот разрастался в три-четыре раза, а он безуспешно пытался отрезать его ножом. Здесь заметна фантазия и на тему беременности, и на тему аборта. Тематика наличия обеих альтернатив присутствует в его фантазиях о существовании в виде мужчины и женщины одновременно и о наделении женщины фаллосом («Я воображал, как попадаю в плен к амазонкам, они занимаются со мной сексом и протыкают копьями в момент оргазма»). Непоследовательное самоотождествление с женским полом отчетливо выражалось у мужчины и во взрослом возрасте. Впоследствии он воплощал это в своих убийствах. Впрочем, сам он не усматривает связи между своими мыслями раннего периода жизни и преступлениями. Он сообщает о «нормальных» подростковых фантазиях об обнаженных красотках с плакатов и одноклассницах. Преступник вспоминает, что аномальные фантазии имели место только на территории ванной комнаты, а обычной мастурбацией он занимался в кровати. Такое разделение можно связать с его детским переживанием: в кровати он спал с матерью и теткой, а ванную комнату увидел после тетиного выкидыша. Испытуемый списывает свои мысли на проблемы подросткового периода и утверждает, что не помнит об аномальных фантазиях после окончания средней школы. С достижением взрослого возраста у него стали возникать вспышки ярости и агрессии, связанные с сексуальными фрустрациями. Он рассказывает, что однажды схватился за кухонный нож, чтобы ударить им свою подружку, которая в шутку заигрывала с ним, но положил его и прогнал эту мысль из головы. Эта фантазия на тему проникновения заметна в его преступлениях: он калечил жертв, вспарывая им животы. Опрос показал, что в 13 % случаев (15 из 118 жертв) преступники совершали акты мазохизма во время своих убийств. Часто желание убивать людей происходит из жестокого обращения с животными в детстве. Иногда этот переход происходит пугающе быстро. Агрессия во взрослом возрасте Элементы детской игры часто проявляются в убийствах, совершаемых взрослым преступником. Убийца, отрывавший головы куклам, обезглавливал жертв; тот, кто в детстве гонялся за приятелем с топором, использовал его в своих преступлениях. Добавим, что убийства этих двоих отличались все возрастающим количеством наносимых жертвам увечий. Проявление и приятие мощных садистских и кровожадных порывов, наряду с аномальными проявлениями сексуальной агрессивности, обескураживающе ярко проявляются и во взрослом возрасте. Сомнения относительно возможной неправильности такого поведения практически отсутствуют. Напротив, внимание уделяется исключительно самовыражению. Один из преступников описывает подобную ситуацию следующим образом: Как-то в армии я стою в карауле и вижу, как один парень лезет через забор. Он путается в проволоке, я начинаю смеяться, и тут он хватает меня за грудки и начинает мне угрожать. Говорит, если проболтаюсь, то прибьет меня. А у меня же с собой карабин — я снимаю его с предохранителя и начинаю стрелять. Я прогнал его через семь рядов палаток, хотел прямо там убить. Ну а что? Он меня за грудки хватает ни с того ни с сего, мол, чего это я смеюсь, вот и выбесил он меня. Постепенное развитие фантазий Интервью с объектами нашего исследования показали, что фантазии часто развиваются постепенно. Приведенный ниже пример служит иллюстрацией того, как детские фантазии серийных убийц постоянно развиваются по мере совершения преступлений. В данном случае фантазии стали следствием перемещения детской спальни преступника в подвальное помещение без окон, что, очевидно, привело его в воображаемый мир, где он провел бо́льшую часть последующей жизни. Детская фантазия: Мне было восемь, снились кошмары, и как раз тогда я ударился в болезненные фантазии и ступил на кривую дорожку. В моей комнате поселился сам дьявол, он жил у меня в печи. Она пыхтела в углу напротив и зловеще светилась по ночам. Подростковая фантазия. Далее в интервью этот же мужчина рассказывает о мотивах, побудивших его на убийство: Задолго до того как я приступил к убийствам, я понял, что буду убивать, что дело этим кончится. Слишком уж сильно фантазировал. Слишком долго и слишком детально. Взрослая фантазия. После первого убийства фантазия стала реальностью. Для повторных преступлений требовалось как-то изменить ее структуру. Тот же убийца рассказывает о развитии своей фантазии: С первыми двумя убийствами это было больше похоже на черную комедию, потому что за первые сутки я совершил три фатальные ошибки. Чудом не попался… Я обратил внимание на свою разболтанность, собрался и впредь с каждым разом становился все собраннее и собраннее, больше не косячил. Фантазии на тему изнасилования Многие из убийц отмечали значение мира грез на ранних стадиях своего развития. На вопрос о возрасте, в котором они начали фантазировать на тему изнасилования, ответили 19 мужчин из 36. В ответах назывался возраст в диапазоне от 5 до 25 лет. Сравнительный анализ показывает, что преступники, подвергшиеся сексуальному насилию в детстве (11 человек), начинали фантазировать на эту тему раньше тех, кто не имел подобного опыта (8 человек), — в среднем в возрасте 11,6 года против 15,3. Семеро из этих мужчин реализовали свои фантазии в течение года после их появления. Помимо прочего, некоторые из преступников признались, что первое изнасилование было для них и первым сексуальным опытом. Ниже рассказывается о первом изнасиловании, которое один из убийц совершил в 14-летнем возрасте. К 19 годам он изнасиловал и убил пять женщин. Преступник фантазировал об изнасиловании 25-летней соседки, для которой выполнял мелкие поручения. Чтобы реализовать свою фантазию, он забрался вверх по стене многоквартирного дома, где она проживала («как вор-форточник, с чулком на голове»), и проник в квартиру через балконную дверь. Он знал, что это возможно, по опыту совершенных ранее квартирных краж. Угрожая взятым на кухне ножом, он напал на женщину в ее спальне, ограбил ее и изнасиловал. После преступления полиция опросила всех соседей, в том числе и преступника. Он рассказал подробную историю о том, что, возвращаясь с вечеринки, заметил на парковке дома подозрительного человека, затеял с ним драку и сумел прогнать его. Три недели спустя его арестовали после обнаружения отпечатков пальцев и одежды, уличающих его в совершении этого преступления. Фантазии убийц не ограничиваются проявлениями в детском возрасте, по мере взросления они лишь развиваются, стремясь вырваться наружу, что в конечном счете и происходит. Данный пример иллюстрирует предрасположенность преступников к тому, чтобы вмешиваться в ход следствия. Здесь прослеживается интересная связь между реализацией фантазии и отыгрывающим поведением, то есть между преступлением как таковым и попыткой повлиять изнутри на работу правоохранительной системы. Фантазирование играет важную роль в преступлениях на сексуальной почве. Отвечая на вопросы об убийствах и подготовке к ним, преступники указывали на важность фантазии в изнасилованиях и убийствах. В этой главе показано, что эти мужчины совершали убийства исходя из своего образа мыслей. Этот образ мыслей формируется когнитивной схемой, складывающейся вследствие психологических травм и отсутствия заботы на ранних этапах жизни; в то же время своими взглядами и действиями они рефлективно стимулируют, подкрепляют и развивают модели поведения, необходимые для совершения преступлений и убийств на сексуальной почве. Их фантазии отражают поступки, основанные на их взглядах и моделях мышления. Обширный детский опыт агрессии и сексуальной озабоченности актами мщения и садизма как с воссозданием травмирующих эпизодов ради собственного удовольствия, так и с повторяющимися игровыми элементами не только развивает и укрепляет их убежденность в правомерности убийств, но также позволяет предварительно испытывать различные методы их совершения. Эта когнитивная деятельность постепенно приводит к сознательному планированию и оправданию актов человекоубийства.