– Свободен, – тихо, с нажимом повторил начальник. – Вероника, отвезешь документы в офис одна. – Как скажете, – секретарь прижала папку к груди. – А ваши планы на остаток дня? – Мои планы – выяснить, каким образом нанятая тобой уборщица оказалась действующим лицом моих семейных разборок. – Понятно, – та и глазам не моргнула. – Тогда до завтра, Александр Дмитриевич. Напоминаю, что совещание в девять тридцать. Уже через минуту мы остались наедине. Сам этот факт немного устрашал, но до паники доводили прищуренные глаза. Босс наступал на меня, а я спонтанно отходила спиной назад. И объяснить бы все – там же даже объяснять нечего! – но сухие вопросы сбивали с толку: – Как давно вы знакомы? Почему он звонит на мой номер, чтобы поговорить с тобой? – Потому что моего у него нет… Подождите! Вы неправильно… – Как давно? – Да не знакомы мы! Едва знаем друг друга! – Ну да. По общению сразу видно – совсем чужие люди. Это Лёшка тебя сюда пристроил на работу? Зачем? Ты ведь не настолько дура, чтобы его наркоту здесь прятать? – Наркоту?! – Меня достало разгребать его проблемы. И уж я точно не дам ему возможности принести проблемы в мое жилище. – Да не так все! – закричала я, хотя он голоса пока не повысил. – Не пугайте, и я все объясню! Да там и объяснять-то толком нечего! Я его вчера впервые увидела! И он попросил… маме вашей позвонить, для алиби! – Так, а зачем ты пугаешься? Я же просто спрашиваю. И сделал еще один шаг ко мне. А я, понятное дело, сделала еще один шаг от него. Но тараторила быстро: – Девушкой я его представилась. По телефону! И это все! – А. Ну тогда и ничего страшного не произошло. Никита говорил, что брат вчера забегал. Зачем так нервничать, как будто не только что-то жуткое задумала, но и реализовала? Глава 9 Он снова попытался сократить расстояние, хотя вроде бы и не атаковал агрессивно – руки в карманах, лицо расслабленное. Но я по инерции отступала, и так все хорошо слышно, зачем нам ближе-то стоять? Натолкнулась спиной на высокий столик. И, еще до того, как успела сообразить, обмерла. Сердце ухнуло вниз за секунду до грохота. Я даже не обернулась, дала себе несколько секунд полной фрустрации. Да и по звуку ясно – столик качался, качался, ваза летела, летела, да и разбилась. Александр Дмитриевич склонил голову набок, так и не вынимая рук из карманов, но почему-то улыбнулся. Эта улыбка оказалась пострашнее, чем предыдущий звук. – Опа, – сказал очень мягко. – Семьсот тысяч. Сердце так и не собиралось запускаться снова, в ушах зашумело, потому я даже удивилась, что смогла говорить: – Ничего подобного. Это не моя вина. Если бы вы не спровоцировали, то ничего бы не разбилось. Его улыбка стала чуть шире: – Справедливо. Делим вину на всех участников. С тебя триста пятьдесят тысяч. Пункт договора о материальной ответственности. У меня кровь от мозга вообще отлила. Голова закружилась. Я успевала только обрывки мыслей улавливать – буду работать бесплатно, пока долг не покрою? Или сейчас возмущаться о несправедливости? Или просто молча уйти – пусть в суд подает. И вот уже по решению суда и буду беспокоиться. Или… Ни одна мысль не оформлялась полностью, они просто мельтешили, кружа голову еще сильнее. Потому я и не сразу расслышала тихий голос: – Карина, только в обморок не грохнись, прошу. Жаль, что Вероника с Тимуром ушли, так бы на четверых раскидали. Я уставилась на него – шутит, что ли? С другой стороны, а ему-то почему бы не пошутить? Но я по-прежнему молчала. И теперь, когда он сделал шаг ко мне, уже не отступала – ноги ватные стали, спасибо столику – покачнулся, но устоял, теперь меня немного поддерживал. – Или мы можем решить вопрос иначе, – как-то слишком легко предложил босс. Если уж начистоту, то злости в его лице или тоне я вообще не улавливала. – Ты выполняешь две мои просьбы, убираешь этот мусор, и больше ничего не должна. Чувствовала, что пожалею об этом вопросе, но не смогла его не задать: – Какие просьбы? – Первая – ты мне подробно рассказываешь обо всех отношениях с моим братом. – И все? – удивилась я. Какая-то совсем мелочь. – Я почти все уже рассказала! Прискакал, заставил, ускакал. Ну, могу и весь разговор с мамой воспроизвести, если понадобится. И даже письменно всю историю изложить. Он кивнул. – Не надо, я понял. И вторая – мы вносим в твой трудовой договор правки. Например, изменяем пункт о материальной ответственности. Ты не будешь должна компенсацию, если речь будет идти о случайной, а не намеренной порче имущества. Сейчас я подумал, что так будет справедливее. У меня челюсть упала. Вот так – натурально, некрасиво, но неизбежно. Хорошо, что я вопрос уже заранее придумала: – И все?! – Нет, конечно. Мы меняем этот пункт и твой график. Выходными станут понедельник и четверг. Теперь все. Можешь выдохнуть. Происходящее было каким-то сумасшествием. Я тут вазу за семьсот штук разбила, а он… меняет договор в мою пользу? Но постепенно дошло: – Подождите, то есть я буду работать в выходные? – Именно, – ответил, а в глазах я видела иронию. – Чем быстрее мы его подпишем, тем меньше времени ты будешь мне должна приличную сумму. Я закусила губу и отвела взгляд. Жаль, что соображала до сих пор с трудом, но понятным становилось многое. Нет наказания, нет долга, договор меняется в мою пользу. И малюсенькая деталька – он зачем-то хочет, чтобы я приходила в те дни, когда он дома. Зачем? – И уволиться я могу в любой момент? – уточнила. – Даже в ближайшую субботу, но уже без долга? – Конечно. Все остальные пункты не меняем. Хм. Хм-м-м, я бы сказала. – Идем в кабинет? Там болванка старого осталась, все сделаем сразу, – он направился к лестнице. Я шла за ним, но соображала теперь немного быстрее: – Вы ведь понимаете, что я сейчас его подпишу и сразу уволюсь? Но притом вам ровным счетом ничего не буду должна? Александр Дмитриевич ответил, не оборачиваясь: – Я произвожу впечатление человека, который что-то может не учесть? – О нет, не производите! Это и напрягает. Думаю, что же не учла тогда я? Вы могли бы обязать меня долгом, но неожиданно сами же предлагаете вариант просто уйти. Сейчас внимательно прочитаю, подпишу и уволюсь. В чем же подвох? Он открыл дверь кабинета и другой рукой подтолкнул меня внутрь, чтобы прошла первая. – Подвох в том, что ты не уволишься. – Почему же? Нет, зарплата здесь отличная, но я не так сильно связана, как Тимур, например. Вы снова о приоритетах? Александр Дмитриевич на меня не смотрел. Он уже занял кресло перед компьютером и щелкал мышкой в поисках нужного файла. Я остановилась у окна, но внимательно глядела на его профиль, чтобы не пропустить ни одного слова: – Нет, Карина. Приоритеты важны, но в данном случае роль сыграет любопытство. Тебе интересно, почему я так поступил – ты не уволишься, пока не ответишь себе на этот вопрос. Если бы я собирался тебя изнасиловать и убить – да боже мой, оглянись вокруг, я бы уже это сделал. Откопал бы и еще раз сделал, если бы только это было целью. Значит, ответ в другом. Тебя сожрет любопытство, почему я так поступаю. И по этой причине сразу ты не уволишься. – Ого, – я пыталась говорить возмущенно, хотя в какой-то степени он был прав. – Так может, просто откроете эту тайну? – Зачем? Прекратить игру до ее начала? – Игру? – Я исправил, перевожу на принтер. Возьми и прочитай. Техника на тумбе зашумела, выводя распечатанные листы. Я подхватила и пробежала глазами по строчкам. Никакого обмана не обнаружила. Он исправил пункт о графике работы и материальной ответственности – теперь на мне повиснет долг только при умышленном причинения вреда. А доказательство умышленности ложится на работодателя. То есть я тут или в истерике на глазах у свидетелей крушить что-то начну, или камеры заснимут, как я с хитрой рожей ножницами простыни полосую, но никакие случайности к финансовым обязательствам меня не приведут. Пожала плечами и подписала. Сказала притом тихо – больше для самой себя: – До субботы еще есть время подумать. А пока, – я выпрямилась и передала бумаги начальнику, – пойду уберу осколки и домой. Он подписал не глядя. Смотрел почему-то на мое лицо. – Я сегодня без ужина остался. Может, перекусим где-нибудь вместе? А вот это уже совсем странно. Я уже успокоилась, стала самой собой. Потому шагнула к столу и немного наклонилась – даже взгляд прямой выдержала: – Нет, благодарю. Александр Дмитриевич, я бы сразу на берегу хотела уточнить пару моментов – исключительно для того, чтобы между нами не возникло недопонимания. Я замужем. А это означает, что я не буду ужинать с другими мужчинами. Я вообще ничего такого двусмысленного с другими мужчинами делать не буду.