– Да ты с ума сошла! Хоть представляешь, в каких кругах он вращается? – Понимаю. И все знаю. Говорю же, дело не в том, что я отказалась от тебя ради него, а в том, что поняла каково это – влюбиться по-настоящему. И я хорошо представляю, что это неприятное чувство скоро пройдет, это как в актера в фильме влюбиться. Но было просто нечестно оставаться при том с тобой. – Нечестно… – повторил он эхом. – Какая же глупость, Карин… – Знаю. Лучше тебя знаю. Он будто бы стал меньше. Плечи опустились, взгляд бессмысленно блуждал по стенам. Хотел что-то сказать, но осекся. Потом выругался матом, но без особой эмоциональности, и вылетел за дверь. Вот теперь я ощутила, что все сделала правильно. Сережка ведь в самом деле отличный парень, чем быстрее он окончательно оторвется от меня, тем скорее его ждет счастье – совсем другое, настоящее. Быть может, только тогда он поймет то, что я сегодня пыталась ему объяснить. Вроде бы камень с души упал, стало морально легче, но настроение понизилось еще на несколько градусов. Этот трудный разговор добавил в общую картину еще пару серых красок – я видела в глазах Сережки жалость. Целую секунду он жалел меня – надо же было так вляпаться, до такой непроходимой глупости. И в чем он не прав? А разговор с Галей, тоже не из простых, до сих пор маячил впереди и положения моего не облегчал. И ничего страшного, если я поговорю с ней завтра. У меня точно началась черная полоса, один сложный разговор за другим. Когда добиралась на работу, возле знакомых ворот разглядела знакомую кислотную тачку. Лёха сидел на капоте и призывно махал мне рукой. Вздохнула, но подошла, попутно отметив, что сияющий придурок сегодня сияет не так яростно. – Случилось что? – все же спросила, хотя понимала, что пожалею о своем любопытстве. – Случилось. – А Миша твой где? – На смене! Не думаешь же ты, что мы обязаны постоянно друг об друга тереться? – высказался эмоционально, но тут же сбавил тон. – Поссорились мы. Я сделала вид, что удивлена: – Уже? Быть не может! У тебя хоть одна любовь больше трех дней продержалась? Лёха посмотрел на меня как-то затравлено, я сразу пожалела о своей язвительности. И объяснился в совершенно несвойственной ему, спокойной манере: – Не в том дело. Немного поссорились, не расстались. Он серьезный слишком, правильный… Я ему говорю, чтобы у меня жил. А его аж затрясло всего от злости. Идиотом меня назвал. И что не в этом тысячелетии и не в этой стране мы с ним вместе жить будем. И что скоро вся эта симпатия пройдет. А я ему – мол, дурость все, что людям вместе быть надо, пока они хотят быть вместе. А если пройдет – так и что же? Жизнь тоже мимо проходит, пока ты какого-то чуда ждешь. Кто бы мог подумать, но из Лёхи выходил какой-то чертов философ. Он о своем говорил, совсем о своем, но как будто обо всех людях сразу, включая и меня. Уж не знаю зачем, но я притянула к себе этого балабола и обняла, ничего не придумав для ответа. Но он все бубнил и бубнил мне в волосы: – Говорит, что я мажор, всю жизнь как сыр в масле катаюсь. Захочу чего – родаки профинансируют. А у него, дескать, ситуация другая. Ни родители, ни друзья не поймут… а если на службе узнают, то не будет у него больше службы. Полный тупик. И не понимает, что у меня тоже тупик! Что я в такой же ситуации, хотя со стороны выглядит… Я снова промолчала, но отпустила его уселась рядом на капот, уставившись в землю. – Карина, – в его голосе появилась новая волна энергии. – И у тебя ведь тоже тупик! Ты не смейся, я скажу… Давай поженимся. Не смейся, говорю, я серьезно. Сашка никогда тебя замуж не позовет, а я тебе самым верным другом стану. И если женюсь, то все… как сыр в масле. Жить будешь, ни в чем себе не отказывая! Мы с тобой вместе будем, поддерживать друг друга, но притом без ограничений… И Сашку тогда не потеряешь – он уже прилип к тебе намертво, но жениться не станет, слышишь? Он мне сказал, что ты никогда замужем и не была. Да говорил так, словно сам удивлялся, что и после раскрытия тебя меньше хотеть не стал. У тебя только один способ ваши отношения сохранить – показать, что ты не посягаешь на его свободу. И у меня такая же ситуация, только с Мишкой – сейчас он от меня подвоха ждет, ему уверенности хочется, что я его жизнь рушить не собираюсь. Почему не смеешься? Мне было не смешно. Кажется, я его понимала – создать себе прикрытие и жить в свое удовольствие. Заодно и мне прикрытие создать. Но подумав, ответила только: – Дурак ты, Лёха. Проблемы так не решаются – они так создаются. – А они никак не решаются! – Врешь. Возьмись уже за ум, начни работать. Думаешь, твоему брату кто-то посмел бы указывать, как ему жить? Так достигни того же уровня – и любой Миша за тобой пойдет. Сейчас на тебя никакой надежды нет, так чему ты удивляешься? – И ты туда же… – Что, на маму твою похожа? – я усмехнулась. – Ладно, мне работать нужно. Я ушла, не прощаясь. Надеюсь, Лёха подумает над моими словами и не станет ломать дров, как обычно. Но этот разговор раздавил меня окончательно – лег в благодатную почву и без того тяжелого настроения. Закончив уборку, уже уверенно вынула телефон и набрала номер. Нет, не Галины. – Привет, – Александр Дмитриевич ответил сразу же. – Простите, надолго не отвлеку, – поспешила я, чтобы не услышать привычное «я рад, но занят». – Александр Дмитриевич, я передумала на счет юбилея. Не пойду. – А как же трудовой договор? – Ничего, буду совмещать с учебой. В конце концов, надо начинать стоять на ногах, а для этого придется приложить усилия. – Могу уточнить причину? – Причина простая: мне нужны средства для жизни, эта работа лучше многих других. – А если настоящую причину? Причина одна – здравый смысл. Я не хочу пока с ним расставаться, но и понимаю, что никакого будущего у нас нет. Зачем мне портить отношения с Галиной или, например, родителями, если они об этом узнают? Камин-ауты можно проводить только с какой-то определенной целью. Я не пойду за Александром Дмитриевичем – на юбилей или в завтрашний день, как Миша не пойдет за Лёхой, пока не увидит конкретный пункт назначения. Можно наслаждаться текущим моментом, но зачем сжигать все мосты вокруг? Вместо ответа я просто отключила вызов. И перпендикулярно, что он об этом думает. Глава 37 Я вовсе не собиралась его избегать, но Александр Дмитриевич воспринял иначе. В общем, случилось то, чего я не очень-то хотела – визит высокого гостя в мои скромные апартаменты без права выбора. Хотя видимость выбора он привычно создал, позвонив заранее: – Карина, ты пытаешься привить мне какие-то комплексы? Так не выйдет, они ко мне не клеятся. Но дрессировать меня я тебе шанса не предоставлю, бесишь, – вопреки сказанному, голос его звучал весело. – Какие еще комплексы? – удивилась я. – Я не хочу идти на юбилей по совсем другим причинам, с вами не связанным. – Из-за подруги? – По другим причинам, – упрямо повторила я. – И давайте не будем делать вид, что у нас рабовладельческий строй! – Хм. Да запросто. Я про строй. Суть ведь не в том, кто кого строит, пока обоим это нравится? Я невольно хмыкнула: – Не в том. Соскучились уже? – Даже близко нет. Увидимся сегодня? – Что-то настроения так себе… – я задумалась, а потом добавила быстро: – И это тоже с вами не связано! Просто устала, не хочется сейчас уже никуда ехать. – Понял. Дверь открой. – Что? – Дверь. – Что?! – Открой. Сама поняла, что наш разговор становится несколько… неинтеллектуальным, если не сказать дебильным. И, не отнимая телефона от уха, открыла входную дверь. Даже не вздрогнула, за секунду поняв, кого там увижу. Александр Дмитриевич тоже не оторвал мобильник и продолжал говорить в него: – Надеюсь, у тебя есть что-нибудь перекусить, а то я сегодня без ужина. И, нагло отодвинув меня с прохода, прошествовал мимо, осматриваясь. Я же возмутилась – причем по-прежнему в телефон: – У вас личный повар и все рестораны в городе! Неужели суп с плавающими макаронами оказался настолько впечатляющим? Он непроизвольно поморщился – видимо, это означало, что душой он к этому блюду прикипеть не успел. Зато устремил взгляд на стол в маленькой кухоньке и обрадовался: – О, печеньки! – Ботинки снимите, у меня тут уборщиц нет, – буркнула я, наконец-то сообразив отключить вызов и отложить сотовый на тумбу. Он изобразил послушание, то есть окинул меня презрительным взглядом, но обувь все же снял. Одет в рабочее: деловой костюм, голубая рубашка в тонкую полоску. Примерно в таком виде он всегда и возвращался домой, когда я его дожидалась там. На этот раз я не смогла не съязвить: – Александр Дмитриевич, вы прямо из офиса сюда рванули? Или все-таки заскочили домой в надежде меня там застать? Он уже сам нашел кружку и наливал себе чай. Ответил, улыбаясь сахарнице: – Примерно так. Это странно? – Да нет, – я пожала плечами и заняла стул напротив. – Вы и раньше не скрывали, что любите секс. Просто я не предполагала, что вы любите его настолько, чтобы не позволить себе и дня перерыва.