– Кто бы говорил, брат! Вы с Кариной тоже противоположности! Шеф как раз обходил мой стул, чтобы занять свободное место. Наклонился и чмокнул в губы, просто мимоходом, и прокомментировал: – Неправда, мы с Кариной из одного теста. – Врёшь! – вопил тот. – Кариночка – мягкая ванильная булочка, а ты сухарь обыкновенный! Ни о каком одинаковом тесте речи не идет! А если бы и шла, так что же? Я птица вольная, чужой опыт повторять не обязан. Да и тесто – это дело вторичное. Первично – есть ли в паре хоть у кого-нибудь резиновая дубинка и наручники. В смысле, счастливы ли они! Взаимопонимание, брат, важно, только оно! Хорошо ли людям вместе… Он даже не замечал, что с ним никто не спорит. Именно в тот день я и осознала мысль, которая уже долгое время крутилась на краю, но не оседала в точной формулировке. Нам с Александром Дмитриевичем именно хорошо вместе. Вдвоем мы забываем о границах, о заботах, вдвоем максимально расслабляемся. Независимо от того, чем мы занимаемся, – нам хорошо. Конечно, немаловажную роль играет тот факт, что у нас нет официальных отношений, они неизбежно приносят какой-то напряг, правила. Но мы ничего не должны ни друг другу, ни кому бы то ни было. Потому и летим вот так запросто. Но притом привязываемся, врастаем на каком-то подсознательном уровне. Выводя друг друга из зоны комфорта, мы не заметили, как и стали зоной комфорта для второго. А это неизбежно выливается в более глубокие чувства, в привязку на уровне очень взаимной и прочной симпатии. Эта мысль неожиданно испугала. Ну, то есть я и раньше прекрасно понимала, что он мне нравится, а я нравлюсь ему. Однако симпатия уже перевалила через какой-то порог – тот самый порог, после которого мужчина мимоходом целует женщину, почти буднично, без подтекста. Просто потому, что забыл напрячься при посторонних, повел себя как обычно – сделал то, чего в данную секунду захотел. И от этой нежной будничности до серьезной влюбленности рукой подать. Уж я не наивная дура, чтобы не понимать. Пройдет три дня или три недели, и в такой же ситуации он не наклонится, чтобы коснуться меня губами – и я это определенно замечу. Тело заметит, потому что привыкло. Сердце заноет, потому что начнет подозревать невзаимность. Но ведь прямо сейчас мне хорошо! Зачем рвать то, что сейчас хорошо, а когда-нибудь потом обернется временной болью? Ну уж нет – я возьму от него столько, сколько он захочет дать. Таких любовников не бросают из-за моральных бзиков! Дома, уже окончательно успокоившись, я то и дело возвращалась к этим размышлениям. Почти равнодушно усмехнулась. О какой предстоящей влюбленности я думала? Она уже есть. Именно это чувство острого нежелания «соскочить прямо сейчас» – и есть индикатор. Я хочу его еще сильнее, чем перед первым разом, я считаю часы до новой встречи, без него мне скучно, а все остальные люди не наполняют эмоции, как он. Влюбленность, самая что ни на есть. А что тут удивительного? Умный, красивый, сексуальный, впечатляющий мужчина, который отличается от любого другого, превосходит любого другого. И он полностью раскрывается передо мной, играет в нашу игру, но не играет роль. Мой – хотя бы в той степени, в которой мы успели друг друга узнать. Я скорее усомнилась бы в собственной женственности, если бы все еще не была в него влюблена. Потому и судить себя за это чувство не собиралась. Настроение немного упало, но менять я по-прежнему ничего не собиралась. Я буду наслаждаться им, пока он хочет наслаждаться мной. Все, что будет после, – после и будет. И иногда надо стать невыносимым влюбленным Лёхой, у которого до Миши уже было множество «настоящих любовей». И совершенно неважно, проведет он с этим парнем всю оставшуюся жизнь или разбежится послезавтра – суть в том, что прямо сейчас он живет и счастлив. Единственное, до чего додумалась, – Александру Дмитриевичу о моих чувствах лучше не знать. Тогда он обязательно напряжется. Дело не во взаимной симпатии, а в его фобии. Человек не хочет серьезных отношений и говорил об этом открыто. Если же его поставить перед фактом, то он неизбежно почувствует дискомфорт. Дискомфорт – это точно не то, что украсит наши страстные отношения. Еще и учеба совсем скоро. Вот этот вопрос поднять придется. Глава 35 – Вероника Ивановна, распоряжения Александра Дмитриевича не изменились? Хотелось бы расторгнуть трудовой договор до первого сентября. – Карина, – ее голос прозвучал неожиданно мягко. – Ну неужели ты до сих пор не поняла? Не надо пытаться перепрыгнуть через Александра Дмитриевича. Поговори с ним – спокойно и прямо, а потом уже рассчитывай разойтись без финансовых претензий. Сколько же удовольствий мне принесла та самая разбитая ваза! И сложно теперь о ней жалеть. Да и сейчас я все еще не могу воспринимать ту вазу проблемой. Быть может, потому что ни в одну неприятность она все еще не вылилась. Так пора проверять историю и в этом направлении. На неделе я закончила работу пораньше. Уже на выходе столкнулась с Тимуром. Парень заметил с хитрой улыбкой: – Ты теперь решила и меня избегать? – А кого я еще избегаю? – уловила я важное. – Так босса нашего! Или будешь утверждать, что ничего такого между вами не было, а теперь не приезжаешь специально в то время, когда он точно не объявится? – Было, – спокойно признала я. – Много чего было, Тимур. Но я его не избегаю. Тимур очень хорошо ко мне относится, это факт. И догадывался о деталях, хотя прямых признаний до сих пор не было. Но на его же глазах уже случалось несколько сцен, которые обязательно должны были натолкнуть на мысль. И теперь, словно благодаря меня за откровенность, он коснулся моего плеча и затараторил тихим голосом: – А теперь что делать собираешься? А, понял! Все мужчины, а особенно такие, как наш Дмитрич, – охотники. Самое время от него бежать, чтобы ему захотелось догонять. Правильно мыслишь, Карин! Хоть и рискованно. Но тут или пан, или пропал. – Ты неправильно понял, – улыбнулась я. – Не собираюсь я ни от кого убегать. Наоборот, еду домой, чтобы привести себя в порядок, отдохнуть, а вечером сюда вернуться. Тимур нахмурился: – А в чем стратегия? – Нет никакой стратегии, – я, смеясь, развела руками. – Мы просто хорошо проводим время вдвоем. – Но… Карина! – парень заговорил эмоциональнее. – Ты красавица и умница. Да и попросту хороший человек, каких сейчас немного! Тебе ли быть расходным материалом для какого-то там избалованного пижона? Не подумай, что осуждаю или что-то в этом духе. Переживаю за то, чем все это закончится. – А ты возьми и не переживай, – отвесила я, снова поворачиваясь к двери. – Я ведь не переживаю. Итак, даже беззлобный и дружески настроенный Тимур напрягся. Представила лицо матери, если бы я ей рассказала текущее положение дел. В глазах любого я – расходный материал для пижона. Никому и в голову не приходит, что не только он меня выбрал – я точно так же выбрала его. И до сих пор этому выбору рада. Но мнение всех вокруг предсказать несложно. Счастье можно выносить бесконечно, но как долго я смогу выносить прочное мнение, что я обязана быть несчастной? На вечер план был простым: обрадовать Александра Дмитриевича своим появлением, окончательно расслабить, а потом уже вспомнить об учебе. Конечно, он помнил о ней и сам, но все равно этот вопрос придется поднять мне. Вернулась в его дом я после восьми. Но за двадцать минут все же позвонила и предупредила, что скоро буду. Вообще-то, это тоже продуманный ход. Мужчина не должен думать, что я его контролирую или собираюсь застать с кем-нибудь еще. Хоть я и не предполагала у него наличие других женщин – сомневаюсь, что при нашей бурной сексуальной жизни у него хватило бы времени об этом думать – но было важно показать, что ему нет нужды напрягаться. Расслабленность очень важна. – Хорошо, жду, – только и ответил он. Когда вошла в гостиную, Александр Дмитриевич спускался с верхнего этажа. Волосы мокрые после душа, вид довольный, но приподнять иронично бровь он тоже не забыл. – Карина явилась сама. Мне даже не пришлось ехать за ней на другой конец города или уговаривать. Это начало апокалипсиса? Я откинула сумку на полку и шагнула к нему: – Ой, еще скажите, что вы не рады! – Этого я точно говорить не буду. Если ты, конечно, приехала не для какого-нибудь скандала. – Скандала? – рассмеялась я и сделала еще шаг. – Хотя… можно и поскандалить, если будете сопротивляться. Я ухватила края его футболки и потянула вверх, снимая. Затем отвела его руки от моей талии и с силой толкнула его в грудь. Он подыграл, хоть и тихо смеялся. Я наступала на него, продолжая толкать к дивану в гостиной. Мужчина рухнул на него, а я тотчас оказалась на его коленях. Приподняла подол платье и бесстыдно продемонстрировала отсутствие белья. Он судорожно выдохнул и снова потянулся руками ко мне. Но я протянула с вызовом: – Неужели самообладание отказывает? Александр Дмитриевич, держите себя в руках! Он засмеялся, но уже немного нервно. Однако кивнул, передавая мне инициативу. – Карина, сними платье, – почти просьба, если не мольба. Но с этим я тяну, хочется сильнее раздразнить. Приподнимаюсь и уверенно стягиваю с него штаны, чтобы теперь ерзать по возбужденному обнаженному органу. Наклоняюсь и прохожу языком по шее. Стонет, тянется к губам, но поцелуя не получает. Он уже возбужден до предела, но пока подыгрывает. Мне ли не знать, что это ненадолго? Еще совсем немного – конец и мне, и моему платью. Потому после еще пары минут мучений все же вытягиваюсь вверх и снимаю платье через голову. Его ладони тут же сжимаются на обнаженной груди, а стоны от моих движений бедрами становятся все громче. Теперь я его руки не убираю, словно позволяю ему эту долгожданную ласку. Продолжаю скользить вдоль члена, кусаю в шею, тут же провожу там языком, но не целую в губы. Ему нравится мое сегодняшнее поведение – Александр Дмитриевич не особенно любит роль ведомого, но сейчас больше обескуражен моим напором. Снова приподнимаюсь и рукой направляю пульсирующую плоть внутрь, сажусь медленно, принимая в себя целиком. Он хрипит, морщится, втягивает воздух сквозь зубы. Явно хочет податься бедрами вверх, чтобы ускорить процесс. Но я упираюсь обеими руками в спинку и начинаю двигаться. Это оказалось не так-то просто. Уходит минута, чтобы я поймала самую удобную позу и ритм. Но с каждым моим движением он сжимает мою грудь сильнее, а потом перехватывает за талию и начинает насаживать на себя резче. Опять пытается поймать поцелуй, но я лишь прикусываю ему нижнюю губу и, смеясь, снова отстраняюсь. Вот только внутри напряжение нарастает так стремительно, что я и сама скоро потеряю контроль. Никогда не думала, что поза сверху так приятна – вроде бы я завожу, сама определяю угол наклона и темп, но он участвует и смотрит на мое лицо, как будто видит впервые. Дышит рвано, ловит мои эмоции и не может скрыть свои. Он кончил первым, притом сильно сжавшись и без единого стона. Вообще сцепил зубы, а пальцами вонзился в мои бедра. Но я ритма не сбавила, пользуясь его короткой беспомощностью, наклонилась, почти легла на него и несколькими толчками довела и себя до пика. И, наконец-то, позволила себе расслабленно затихнуть в его объятиях. Член так и остался внутри, но, опадая, скоро вынырнет. Сердцебиение успокоится не сразу, нужно хотя бы несколько минут. – Карина, – я даже в его шепоте расслышала смех. – Теперь смело можешь писать в резюме, что изнасиловала Данилина. Мне тоже стало весело: – Боюсь, этот пункт оценит только сам Данилин. – И то верно. Ты голодная? Я сейчас о еде, а то опять неправильно поймешь. Я приподнялась, снова уперлась рукой в спинку дивана и посмотрела в глаза. Он улыбался – довольный, расслабленный. Счастливый? Только теперь заметила, что его руки поглаживают мои бедра, едва касаясь кожи. Уже привычная нежность, какая с ним случается после хорошего оргазма. – Не голодная. Но от чая не откажусь. – Тогда тебе придется меня освободить. Или посидеть так еще минут десять, сразу повторим для закрепления результата. Я фыркнула. Освободить, как же! Притворяется жертвой невинной, связанным пленником, попавшим в мою власть. Но поза и правда грозит перерасти в новый заход, раз обоим так понравилось. Потому я отодвинулась чуть дальше. – Нет, поговорить хочу, пока вы весь такой из себя изнасилованный и на все согласный! – Говори. – Учеба начинается. Мне нужно расторжение трудового договора без финансовых претензий. Я не из тех, кто может разбрасываться на несколько дел без ущерба. А учеба, особенно последний курс, в приоритете. Он, все так же улыбаясь, отвел глаза в сторону – задумался. И соизволил ответить только через пару минут размышлений: – Нет. – Нет? – я действительно удивилась. Почему-то до сих пор пребывала в уверенности, что все его угрозы – только часть общей игры, но при прямой просьбе он пойдет навстречу. Он перевел взгляд на меня. – Нет. Потому что ты мне все еще не надоела. А после сегодняшнего я понял, что в тебе еще масса интересных резервов. Я вдруг поняла, что именно он может иметь в виду под таким конкретным отказом – не хочет, чтобы я вместе с расторжением договора совсем исчезла. Осознав, объяснила со смехом: