– Молли… Эббот? – Привет, Сойер, – поприветствовала меня девушка и поправила ребенка у себя на руках. Ребенка. Мой желудок сжался. Расплывчатые воспоминания стали яркими и живыми, беспощадно ясными. Чуть больше года назад. Летняя поездка в Вегас. Поцелуй в такси, который привел к опьяняюще страстной ночи в кровати Молли в ее крошечной квартирке и ее слабым заверениям, что она принимает таблетки. А потом я оказался внутри нее, не позаботившись хоть о какой-нибудь защите. Слова сами собой вылетели из моего рта: – Дерьмо. Молли издала нервный смешок и перевесила большую, переполненную нейлоновую сумку на другое плечо. – Ну вот мы и пришли, – сообщила она и привстала на носочки, чтобы заглянуть мне через плечо. – Вечеринка? Выглядит эпично. Извини, что вот так заявилась, но… Я вышел за порог и закрыл за собой дверь. Музыка и смех оборвались на полуслове, стали приглушенными. Мой взгляд метнулся к малышу, завернутому в потрепанное одеяло с желтыми плюшевыми мишками и пятнами грязи на нем. Сердце колотилось о грудную клетку, словно в огромный барабан. – Что… что ты здесь делаешь? – Я была в городе, – сглотнув, ответила Молли, стараясь не смотреть мне в глаза. – Хотела познакомить тебя. – Познакомить меня… Молли снова сглотнула и посмотрела на меня так, будто ей это стоило всех усилий. – Могу я войти? Мы можем… поговорить? Всего одну минуту. Я не хочу портить тебе вечеринку. – Поговорить… Шок превратил меня в тупицу. Я был выпускником, произносившим прощальную речь перед всем классом в Калифорнийском университете; сейчас – студент-отличник юридической школы Гастингса, и вот я вынужден повторять как попугай последнее, что услышал. Мой взгляд вновь метнулся к ребенку, чье лицо было скрыто под одеяльцем. «Познакомить меня. Черт возьми». Я моргнул и встряхнул головой. – Да, э-э… конечно. Входи. Я забрал у Молли сумку, и моя рука дрогнула от ее веса. Повесив ее на свое плечо, я повел Молли через толпу злодеев в свою спальню, расположенную рядом с кухней. В комнате было темно, и я включил свет. Прищурившись, Молли огляделась. – Хорошая комната, – сказала она. К ее джинсам налипла грязь, а один из карманов куртки был вывернут наизнанку. Это было похоже на костюм бездомной девушки с ребенком, а не злобной медсестры или ведьмы. – Дом просто отличный. Такой огромный. – Она присела на край кровати, покачивая ребенка на руках. – Ты тоже хорошо выглядишь, Сойер. Учишься в юридической школе, да? Собираешься стать адвокатом? – Ага, – я коротко кивнул. – На твоей страничке в «Фейсбуке» я прочитала, что ты собираешься работать на федерального судью после выпуска. Это большое дело, да? Типа отличная работа. – Надеюсь, – сказал я. – Но пока у меня нет работы. Надо сперва закончить учебу. Сдать экзамен на адвоката, а потом судья должен выбрать меня. Я уже ощущал на себе невероятное давление. Мой взгляд наткнулся на ребенка, и во рту пересохло. – Звучит неплохо, Сойер, – проговорила Молли. – Кажется, у тебя действительно все хорошо. – Вроде нормально. – Я сделал глубокий вдох. – Молли?.. – Ее зовут Оливия, – сообщила она, перекладывая ребенка на другую руку. – Красивое имя, правда? Я хотела, чтобы оно звучало… по-умному. Как ты. В животе образовался комок, а ноги кололо от желания вскочить и бежать без оглядки… Но вместо этого я рухнул на кровать рядом с Молли, словно магнитом притянутый к свертку у нее в руках. – Оливия, – пробормотал я. – Да. И она умная. Умнее своего возраста. Она уже умеет держать головку, и все такое. Молли стянула одеяло с лица младенца, и у меня перехватило дыхание. Я увидел круглые щечки, крошечные пухлые губки и закрытые глаза. От Молли несло выпивкой, как и от меня – из-за «особого» пунша, приготовленного соседом. Но Оливия пахла чистотой, детской присыпкой и чем-то сладким, что, наверное, присуще только младенцам. – Она красивая, да? – спросила Молли, нервно поглядывая на меня. – Похожа на тебя. – Похожа на меня… За моей дверью гремела вечеринка, но слегка приглушенно. Гости смеялись, выпивали и, вероятно, трахались. Как и я тринадцать месяцев назад. – Ты уверена, что она?.. – Я не смог закончить свой вопрос. Молли быстро кивнула головой. – Она твоя. На сто процентов, – и прикусила губу. – Хочешь ее подержать? «Господи, нет!» Руки раскрылись сами собой, и Молли вложила в них малышку. Я пялился на Оливию, желая, чтобы крохотные черты лица стали более узнаваемыми. Хоть какая-нибудь подсказка или наследственный шепот, что она действительно моя. Но девочка не была похожа ни на меня, ни на Молли. Самый обычный ребенок. «Мой ребенок?» Молли фыркнула, и я приподнял голову, увидев, как она улыбается нам с Оливией. – Так естественно, – мягко сказала она. – Я знала, что так и будет. Я снова взглянул на младенца, проглотив целый ком нахлынувших эмоций. – С-сколько ей? – Три месяца, – ответила Молли и ткнула меня локтем. – Помнишь ту ночь? Довольно дикая, да? Я вскинул голову вверх. – Ты сказала мне, что принимаешь таблетки. Она вздрогнула и заправила прядь волос за ухо. – Так и есть. Они не сработали. Иногда такое случается. Я недоверчиво посмотрел на нее, а потом мой взгляд снова вернулся к ребенку. Девочка зашевелилась во сне, и ее маленький кулачок коснулся подбородка. Одна половина моего непробиваемого сердца словно затаилась перед надвигающимся штормом, выстраивая стены и укрепляя оборону, потому что не доверяла происходящему. Другая же восхищалась крошечными движениями малышки, словно маленьким чудом. Мне хотелось смеяться, плакать и кричать одновременно. – Я долго сомневалась, прежде чем прийти сюда, – пробормотала Молли. – Но я лишь хотела, чтобы ты познакомился с ней, и вот… мы здесь. – Вы остановились в городе? Вам есть где?.. Внезапно в моей голове проскользнул вопрос: а должна ли Молли переезжать ко мне, – и реальность ситуации обрушилась на меня ведром ледяной воды. Мне оставалось еще девять месяцев учебы в университете. Мне нужно было сдать экзамен, дающий право на юридическую практику, с первого раза, если я надеялся получить должность у судьи Миллера. Работа на него – мой билет в будущее, в карьеру мечты в качестве федерального прокурора. – Какого черта, Молли. Я не могу… Не могу завести ребенка, – сказал я, повысив голос. – Мне всего двадцать три чертовых года. Молли фыркнула и скрестила руки на груди. – Да неужели? Ты можешь завести ребенка, Сойер. Раз умеешь сексом заниматься, значит, и ребенка иметь можешь. Что у нас и получилось. Я стиснул зубы, буквально выплевывая каждое слово: – Ты говорила, что принимаешь таблетки. Она пялилась на меня в ответ, и я понял, что разговор бесполезен. Повторяя эти слова снова и снова, я бы не заставил ребенка на моих руках волшебным образом исчезнуть. Таблетки могли не сработать, или Молли наврала мне, но в туманных, пропитанных выпивкой воспоминаниях о той ночи была одна секунда, когда я подумывал надеть презерватив, как поступал всегда, но не сделал этого. – Черт, – прошептал я, и глубокая печаль охватила меня, когда я посмотрел на маленькое личико Оливии. Печаль из всех страхов и тревог, завернутые вместе с ней в один тугой сверток. Я глубоко вздохнул. – Хорошо, что дальше? – Не знаю, – произнесла Молли, сжимая руки на коленях. – Я просто… хотела повидаться с тобой. Узнать, как у тебя дела, и позволить тебе познакомиться с ней. Я совершила кучу ошибок в жизни. Все еще совершаю их. – Она слабо улыбнулась. – Но ты… Ты хороший парень, Сойер. Я знаю, что это так. Я нахмурился и покачал головой. – Это не так. Господи, Молли… – Могу я воспользоваться уборной? – спросила она. – Дорога была слишком долгой. – Да, конечно, – ответил я. – Дальше по коридору, первая дверь налево. Она втянула воздух и, наклонившись, поцеловала ребенка в лоб, а затем быстро вскочила и вышла из комнаты. Я держал Оливию и наблюдал, как она просыпается. Ее веки затрепетали, и она впервые встретилась со мной взглядом. У нее были глаза Молли – голубые, а не карие, как у меня, но я почувствовал, как нечто необъяснимое поднимается внутри. Один крошечный надлом в моей душе, первый из многих, который в конечном итоге приведет к полному перекраиванию моей личности, превратив меня в кого-то, кого я даже не узнаю. – Привет, – прошептал я своей дочери.