Редкость в магическом содружестве, как по мне. — Герхард, дружище, — близоруко щурясь, толстяк протянул Ворону обе руки, которые тот охотно пожал. — Помнится, несколько лет назад ты спрашивал у меня рукопись Герберта Авалийского. Так я ее тебе не привез, извини. Увы, но мой герцог отдал ее кому-то за долги. Он вообще охотно расплачивается с кредиторами раритетами из библиотеки, которую собрали его предки. Читать он не умеет, потому на книги ему плевать, а мое мнение по данному поводу его не интересует совершенно. — Вартан, — в голосе наставника появилась ненаигранная теплота. — Рад тебя видеть. Как Мэри? — Увы, она ушла к Престолу Владык еще два года назад, — запечалился толстяк. — Я всегда был скверным лекарем, Герхард. Сначала прозевал начало болезни, а когда понял, что это «кровавица», было поздно. Только не говори, что в поисках помощи я мог написать тебе. Ты бы все равно не успел. Она сгорела за несколько дней. — Быстрая форма, — кивнул Ворон. — Самая поганая. «Кровавица». Бич Рагеллона, отрыжка Века Смуты. Под конец того проклятого времени, когда континент уже не просто устал от войн и страха, а был ими смертельно измотан, эта болезнь появилась словно ниоткуда. До того про подобную хворь никто даже и не слыхал. За неполные пять лет «кровавица» выкосила кучу народа, и без того изрядно прореженного разными неурядицами, вдобавок породив при этом слух, что ее выпустили из своих башен какие-то особо зловредные маги. Это окончательно озлобило крестьян и горожан, и без того недолюбливающих чародейское племя, и очень поспособствовало Ордену Истины, который как раз забирал власть в свои руки. Скверная болезнь. Сначала все как при простой простуде — горло сипит, легкие хрипят, лоб горит. А еще под левой подмышкой появляется небольшой бугорок, который так запросто не нащупаешь. Вот он-то и говорит о том, что это не обычная, бытовая хворь, а «кровавица». Прозевал его, не обратился к магу-лекарю — заказывай гроб. Через несколько дней ты начнешь кашлять, отхаркивая сгустки черной крови, а потом начнется жар, который ничем не сбить. Ни лекарственными травами, ни обтираниями. Да что там… Даже самый опытные маги перед «кровавицей» отступают, если нужный момент был упущен. — Если сразу не спохватился, то это все, — потупился Вартан. — Моя вина. С тем и живу на свете теперь. Сижу в герцогской библиотеке, пока она еще существует, читаю древние хроники, жду, пока меня за порог замка выставят. А так и случится, поверь. Как мой обалдуй-герцог все книги раздаст за долги, тут я бездомным и стану. Что ты улыбаешься? Маг я более чем посредственный, тебе ли не знать. Кому я такой нужен? — Кончай прибедняться, бросай своего герцога, перебирайся ко мне в замок, — предложил ему Ворон. — Будешь моих обормотов натаскивать. Бездельники, вы хоть знаете, кто перед вами? — Ваш друг? — предположила Магдалена. — Молодец, правда? — с гордостью спросил у Вартана наставник, а после икнул. — Не всякий сможет вот так лихо подать банальную очевидность. Неучи, это Вартан ди Скорсеза, пожалуй, лучший на сегодня в Рагеллоне знаток древних языков и наречий. И вдобавок великолепный рунный маг, который, правда, очень любит принижать свои достоинства. Жаль де Фюрьи в замке осталась, ей было бы полезно пообщаться с мессиром Вартаном. Знаешь, она ведь в том числе и по твоей книге занимается. — В самом деле? — обрадовался Вартан. — И как? Успехи есть? — Еще какие, — с достоинством ответил ему Ворон. — Смотрю и радуюсь. Да, сразу — если хоть кто-то из вас скажет де Фюрьи о том, что услышал… Ну вы поняли? Все немедленно заверили его, что поняли. И только я промолчал. Ну как промолчал…Промычал что-то. — Немой? — сочувственно посмотрел на меня ди Скорсеза, присаживаясь на лавку рядом с Вороном. — Плохо. Но ты, Герхард, всегда меня восхищал тем, что не боишься трудностей. Вот кто бы взял в ученики немого юношу? Никто. А ты — смог. Я снова замычал и замахал руками, стараясь объяснить этому симпатичному толстячку, что говорить умею, просто пока не могу этого сделать. — Ой-ей! — приложил короткопалые руки к щекам Вартан. — Он еще и умом не слишком крепок, да? Герхард, друг мой, это даже для тебя перебор. Не дело наши науки людям с неустойчивым рассудком преподавать. А что вы все смеетесь? Если честно — даже я не удержался от смешка. — Нет, Вартан, — отсмеявшись и смахнув слезинку с края глаза, сказал ему Ворон. — Он не идиот. Точнее, идиот, но по личностным качествам, а не по умственным. Это некто Эраст фон Рут — неслух, лентяй и недотепа. Говорить же он не может потому, что я ему вчера вечером рот запечатал. А снять заклятие не снял. Опять «недотепа». Чего я недотепа? — Это неправильно, — возразил ему ди Скорсеза. — Зачем мальчику в такой день немым ходить? Вот хорошо ты мне объяснил, что к чему. А остальные что подумают, на него глядя? — Пусть думают, что хотят, — равнодушно сообщил ему наставник. — Мне на их мнение плевать. — А ему? — резонно заметил толстяк, кивнув в мою сторону — Мы с тобой наши жизни доживаем, он же только-только в свою входит. И тут ты со своими членовредительскими замашками! Годы идут — ничего не меняется. Ты прости, Герхард, я все же мальчику помогу. Возможно, это немного против правил, поскольку ты его наставник и имеешь право над ним в жизни и смерти, только меня тоже уже не переделать. Ди Скорсеза приложил пухлую ладонь к моим губам, чему-то усмехнулся и щелкнул пальцами второй руки. — Уффф, — выдохнул я воздух. — О! Получилось! А он на самом деле на себя наговаривает, этот самый Вартан. Нормальный он маг. — С «замком» заклятие поставил, — качнув головой, сказал наставнику ди Скорсеза. — Чтобы, значит, он сам его не снял? Сколько ты их учишь? — Третий год пошел, — ответил Ворон. — Недурственно, — причмокнул толстяк. — Весьма и весьма. Я прямые физические заклятия только к середине четвертого года ощущать наловчился. Ощущать, а не снимать. А сколько у тебя учеников за все время… Э-э-э… Выбыло? — Больше половины, — деловито сообщил ему наставник. — Правда, ненамного больше. — Приемлемый процент, — одобрил его собеседник. — Нас к третьему году у мастера Гуллера четверть осталась. От почти сотни. — Вартан! — прожурчал голос, который, казалось, теперь будет сопровождать меня везде. — И ты приехал? — Мистресс Виталия, — ди Скорсеза встал, и неуклюже припал к руке магессы, остановившейся рядом с нами. — Как всегда, блистательны! — Да, я такова, — не стала скромничать соученица Ворона. — После церемонии не уходи, у меня к тебе есть один вопрос насчет рукописи на староальбийском языке. Мне она по случаю досталась, а прочесть ее я не в состоянии. Теперь интересно — переплатила я за нее могильному вору или нет? И, грациозно покачивая бедрами, она отправилась куда-то к скамьям первого ряда. — Мастер! — подергал я за рукав Ворона. — Мне вам сказать надо! Очень надо! — Фон Рут, — повернулся ко мне наставник. — Честное слово, это ужас какой-то. Ну что ты мне хочешь сказать, что? — Потом поговорите, — прошептал ди Скорсезе. — Кажется, начинается церемония! И правда — народ расселся, в ратуше стало тихо, и факелы, казалось, стали гореть ярче. Теперь, избавившись от немоты, которая мне мешала настолько, что я даже толком не обращал внимание ни на что, я наконец-то смог оглядеться вокруг как следует. И правильно сделал. Как оказалось, Виталия была здесь не единственным моим знакомым. Например, в дальнем углу, совсем неподалеку от возвышения, на которое сейчас люди в ярко-красных мантиях устанавливали длинные светильники с искрящимися белым пламенем чашами, на краю одной из скамей, пристроился человек в черном плаще, даже не подумавший спрятать под него свою длинную шпагу. Агриппа. Верный слуга мастера Гая. Как всегда, охраняет его жизнь. Это хорошо, что он здесь. Желание пообщаться с ним у меня никуда не пропало. Наоборот — окрепло. И, если совсем честно, я по нему соскучился. Ну да, он драл меня за волосы и попросту иногда колотил. Но, как мне думается, делал он это не со зла. Он просто не знал, как по-другому мне ум-разум в голову вложить. Скажем так — ему можно. Может, только ему одному из всех людей и можно. Точнее — ему одному я это не припомню при случае. Впрочем, еще есть наставник, но это другое. Правее и чуть позади нас я углядел еще одно знакомое лицо. Правда, тут радости я не испытал никакой совершенно. Лиания. Бывшая ученица Эвангелин. И с ней рядом еще несколько человек, надо думать, из того же выводка. Как знал, что они приедут. Как раз вчера об этом говорил. Тьфу! Сами они меня, понятное дело, убивать не станут. Вчерашние подмастерья получили посохи, стали магами, и запрет на уничтожение чьих-то учеников на них распространяется в полной мере. Но кто может им помешать нанять головорезов? Или подкупить слугу в трактире и поручить ему меня отравить? Да там масса вариантов. Считать замучаешься. И ведь никто ничего никогда не докажет. А суд Богов? Да кто и когда видел в последний раз их кару за преступление? Кстати — вроде еще на войне их больше было? Чего ж тут так мало народу сидит? Как видно, не все до выпуска дотянули. Ну и хорошо. Чем их меньше — тем мне лучше. Ну а на еще одного знакомца указал Монброн. Он толкнул меня в бок и мотнул подбородком вправо. Орден Истины. Пять скамей заняли, сидят так, будто кол проглотили, не двигаясь, и, по-моему, даже не дыша. И, само собой, одним из них был Виктор Форсез. Его ни с кем не перепутаешь, хотя бы потому, что он был единственный, кто не снял с головы капюшон. Вот тоже вопрос — чего тут делает Орден, да еще в таком количестве? Ночью-то мне не до этих мыслей было, а сейчас самое оно о подобном поразмышлять. Просто здесь ведь событие не сильно светское. Я понимаю, если бы столько народу в черных рясах прибыло, например, на коронацию кого-то из монархов, или там на свадьбу принца-наследника. А тут-то совсем другое? Внутреннее дело, касающееся только магов. Может, они действуют по принципу: «врага надо знать в лицо»? Или тут что-то еще есть? О чем я даже и помыслить не могу? Обидно то, что правды я никогда не узнаю. Кто мне ее скажет? Хотя, возможно, оно и к лучшему. Иные вещи разумнее вовсе не узнавать. А действо тем временем разворачивалось вовсю. Черное кресло окружил десяток магов, судя по их возрасту и длиннющим бородам, из числа высокопоставленных членов «Силы жизни». Лица их были серьезны и, на мой взгляд, напыщенно-величественны. Как видно, те же мысли посетили и Ворона, поскольку он еле слышно хмыкнул и что-то пробормотал себе под нос. Один из магов-ветеранов сделал шаг вперед и гулко возвестил: — От имени конклава «Сила жизни» рад приветствовать всех вас! Собратья, сегодня у нас торжественный день, такой, какой бывает не каждое десятилетие. Сегодня мы приводим к клятве нового архимага, избранного большинством голосов членов нашего конклава. Гай Петрониус Туллий, приди и возьми то, что теперь твое по праву! Мне показалось, или в голосе глашатая прозвучали нотки недовольства и грусти от утраченных возможностей? А что, запросто. Может, он был одним из тех, кто тоже участвовал в гонке за титулом архимага, но в какой-то момент упустил свой шанс? Причем, зная характер мастера Гая, можно предположить, что этот маг был одним из самых опасных конкурентов, потому сейчас и вещает от имени конклава. Мой наниматель большой мастер в вопросах унижения ближнего своего. Причем всегда от чистого сердца. Собственно — а вот и он. Гай Петрониус Туллий. Белое облачение, расшитое золотыми нитками, выражение лица чуть растерянное, как бы говорящее: «Вот ведь! А я и не ожидал, что все так получится». И еле заметная полуулыбка, то ли смущенная, то ли торжествующая, так сразу и не поймешь. Чую, по-новому теперь пойдет жизнь в «Силе жизни». Кто-то резко поднимется на вершину иерархической горы, кто-то кубарем отправится к ее подножию. Или даже куда поглубже. Но мне на это, по сути, наплевать. Главное, чтобы новый глава конклава даже не задумывался о некоем замке, затерянном в вечно неустроенных землях далеких от Центральных королевств герцогств. А уж мы ему о себе даже и напоминать не станем.