И куратор курса не подвел. Притащил ее утром в кабинет к декану литературного факультета, где они и насели на нее вдвоем. Куратор, у которого бабка когда-то тоже принимала участи в отборе для какого-то верхолаза, рассказал, что обычно для участия в отборах комиссией выбирается пятьдесят девушек, которым устраивается девять конкурсов. На каждом вылетает по пять претенденток, чтоб к концу отбора осталось всего десять. И прямо объяснил, что шансы у Вари на прохождение хотя бы половины конкурсов невысоки. Но! Учитывая важность наличия претендентки от их учебного заведения, нужно подстраховаться и постараться заранее прикинуть, как сминимизировать вероятность ее вылетания птичкой с некоторых стандартных конкурсов. А это?.. А вот тут есть подсказки. Минимум три конкурса не меняются никогда. Умение готовить, конкурс талантов, знание истории рода или занятий жениха. В нашем случае – знание происхождения корпорации «ХТОН». Поэтому задача Вари старательно заучить всю информацию из открытого доступа по этому «ХТОН» у, которую он с помощниками подбирал полночи. А на досуге продумать рецепты поинтереснее и тренировать таланты, если таковые имеются. И вручил ей толстенную папку. Декан тоже не сплоховал и пообещал поддержку в смысле коррекции внешнего вида. Это как? Это так, что сейчас Вари берет оплаченный за счет факультета сертификат «всё включено» и быстро бежит в СПА-салон «Клэр». Где ей приводят в порядок все, что можно, ну, там, стрижка, эпиляция, маникюр, педикюр… что еще у вас, женщин, бывает? Сама, короче, разберешься. Весь последующий день превратился для Вари в череду мотаний по кабинетам, где, как ей казалось, с ней делали что-то, больше похожее на пытки. Количество вымазанных на нее средств она перестала считать на третьем часу, надеясь, что все-таки кожа если и слезет, то не вся… И даже с главредом о своем статусе на отборе скандалила вяло. Но результативно, выдернув приказ о назначении ее спецкором. И потом полночи заучивала содержимое папки про «ХТОН». А в девять утра ее уже ждали у входа в отель «Креймор», где сначала проверили документы, потребовали сдать багаж на досмотр и только потом пропустили в холл. «Креймор» – старейший городской отель, по слухам, видевший еще первые королевские отборы. Ну, королевской власти в итоге не стало, но отборы-то никуда не делись. И самые значимые из них проводились именно в нем, и транслировались по стереовидению на всю страну… В холле нервничающих девиц поджидала седая дама с осанкой, которой не постеснялась бы сама королева. Она представилась как распорядительница отбора, мисс Ореанда Нортон и как-то быстро сумела и нагнать на всех страху, и загнать их в столовую первого этажа. «Ознакомительный завтрак», ехидно подумали Вари, что-то мне все это напоминает… Что бы это ни напоминало, мисс Нортон легко разогнала претенденток по местам, где уже были расставлены именные карточки, и произнесла речь. Речь свелась к призыву вести себя достойно, носить во время конкурсов только специально сшитую форму, за несоблюдение которой последует немедленное исключение из отбора, соблюдать правила, список которых будет выдан дополнительно. Потом последовало оглашение имен и происхождения пятидесяти девушек, проскочивших на отбор. Что интересно, происхождением они отличались ну очень сильно. От дочерей глав корпораций до обычных продавщиц. От аристократок до студенток. От сливок общества до девиц из самых задрипанных мест проживания. Пользоваться единственным таксофоном можно раз в день не более получаса. Заранее составляйте график. Учтите, разговоры будут прослушиваться! И жить вам, сообщила мисс Нортон, мысленно переименованная Вари в главную грымзу, придется по двое. Распределением по комнатам займется моя помощница, миссис Рейлин. И величественно выплыла. А миссис Рейлин порадовала Вари тем, что ей судьба определила в соседки мисс Гримфилд из самого криминального района столицы – Чумного квартала. Разместив свои скудные пожитки в комнате, куда уже был доставлен ее саквояж, Вари с претенденткой не сговариваясь начали присматриваться друг к другу. Несмотря на свое… скажем прямо, специфическое происхождение, соседка не выглядела вылезшей из сточной канавы, даром что была из Чумного квартала. Да и, глядя на Вари, вряд ли сумела увидеть что-то больше стандартной внешности студентки-заучки. – Малуша, – робко представилась она. – Варея, – следует быть вежливой. Надо же поддерживать добрососедские отношения, раз уж им вместе предстоит еще какое-то время сосуществовать в одном помещении во время этого фарса, именуемого отбором. Это форму участниц им обещали предоставить в дополнение к собственным одеяниям, а всякую личную косметическую дребедень участниц разрешили пронести даже после досмотра. Уходовые средства, понятно дело, вещь нужная, только вот… никому не известно, что может находиться в емкости с безобидным названием «розовое масло». И получить потом крем для депиляции в бальзам для волос или блох в одежду от «доброжелательно» настроенной соперницы как-то не хочется. – Ты не знаешь, какие у них тут порядки? Как нас будут предупреждать о сроках конкурсов? Где взять эту самую форму? Куда в дальнейшем ходить насчет попить-поесть? И когда? И куда ходить можно, а куда лучше не соваться, чтоб каких-нибудь правил сдуру не нарушить по незнанию? – Я не в курсе, но главная грымза говорила, что нам всем предоставят правила, так что они должны быть где-то в комнате, посмотри на столе, а я проверю, нет ли тут аналога почтового ящика для пневмопочты. Повезло Малуше, на столе, стоящем посреди комнаты обнаружились две одинаковые белые пухлые книжечки с грозным названием: «Правила поведения участниц отбора». – Ух ты, какие молодцы! – восхитилась соседка. – Подготовились, даже «Правила» напечатать не поленились! – Дерьмо, – коротко ответила ей Варея, внимательно осмотрев томик. – Клепалось на коленке, в спешке, отсюда и низкое качество. – А… ты откуда знаешь? – Я в газете работаю с пятнадцати лет, начав курьером, и уж как-нибудь способна разобраться в качестве печати. Смотри, некоторые страницы заляпаны грязными пальцами, в самом тексте полно грамматических и стилистических ошибок, явно присутствуют непропечатка, двоение, отмарывание, перекос, муар, полошение, марашки, серая печать[27]… сам текст на половине страниц «поплыл», псевдокожаные обложки местами поцарапались и вздулись. Огрех на огрехе! Те, кто отвечали за верстку и печать этого… опуса, либо торопыги, либо воры. Но мне кажется, первое вернее… – Почему? – Воровать на отборе вряд ли рискнули бы, а вот поторопится могли. Так, смотри, что мы имеем, вот и расписание, сегодня обживаемся, а первый конкурс уже завтра. И потом конкурсы каждый третий день… значит на двадцать пятый день с начала отбора все закончится… Явка на конкурсы строго в форме… посмотри в шкафах, она может там уже висеть. Форма действительно нашлась и даже пришлась обеим впору, а вот с обувью дело оказалось плохо. Из двух одинаковых пар туфель обе оказались Вари малы, а Малуше велики. – Как же мы будем ходить? – всполошилась мисс Гримфилд. – Да еще с учетом каблуков? – Я так думаю, это дополнительная проверка… Заметь, форма-то села как влитая… Бери это недоразумение и пойдем пока в своей обувке по соседям, наверняка найдем с кем поменяться… И если сначала соседки неохотно разговаривали с ними, а мысль об обмене пусть и казенной обувью так и просто восприняли в штыки, то только рявканье Вари, что без обмена на подходящие размеры вылетят все! Все, кто окажется с обувью чужого размера за несоблюдение формы! кое-как заставило остальных девушек прислушаться к голосу разума. Через две комнаты нашлась подходящая пара для Малуши. А еще через десять минут обнаружились туфли и Вариного размера. А через полчаса весь поток претенденток щеголял туфельками по размеру. Правда, результатом этого были поджатые губы некоторых девиц и шипение в сторону Вари, в котором явно слышалось «выскочка!» и «больно умная»! А утром, после завтрака объявили первый конкурс. Им оказалась проверка умения готовить, причем не абы что, а сытное второе блюдо. Молодцы, с благодарностью подумала Вари о кураторе с директором, угадали. Я выкручусь, с моим-то опытом! Однако обрадовались не все. Некоторые недовольные зашипели в смысле наличия прислуги и отсутствия необходимости самим что-то такое уметь. Но после хладнокровного заявления Ореанды Нортон, что все недовольные немедленно покинут отбор и отправятся домой, к той самой прислуге, как-то присмирели и начали брезгливо осматривать приготовленные для конкурса на столах и в хладоагрегатах продукты. По результатам конкурса пятеро самых незадачливых поварих покинули отбор. Малуша удержалась чудом, оказавшись по баллам предпоследней из оставшихся. Ее кулинарных талантов хватило только на печень в панировке с зеленым салатом. Зато Вари оказалась на втором месте, продемонстрировав комиссии фирменное семейное блюдо: запеченную с травами индюшатину под медово-горчичным маринадом. И салат с вялеными томатами. Даже Малуша спросила с удивлением: – А ты откуда знаешь, как это готовится? – Поживи мое с мачехой… и не такому научишься. – Ой, у тебя как в сказке злая мачеха! А она, что, тебя заставляет готовить? – Да нет, как раз готовить-то я и сама люблю, пока жили вдвоем с отцом, всему пришлось научиться. И мачеха не злая, а просто та еще халда, и, если доверить ей хоть какие-то домашние обязанности… кроме самых простых, вроде мытья полов… да хоть ту же готовку, то мы либо помрем с голоду, либо перетравимся, либо окажемся в долгу во всех лавках квартала… потому что она обязательно купит что-нибудь запредельно дорогое да к тому же несъедобное… Следующее состязание можно было смело назвать конкурсом расстановки жизненных приоритетов. Каждой участнице достался деревянный брусок, простые дощечки с надписями «Любовь», «Понимание», «Терпение», «Дети», «Здоровье», «Сопереживание», «Забота», «Достаток», «Удача», а также гвозди и молоток. Невесты получили одинаковый набор дощечек с соответствующими надписями и задание прибить их на брусок, расположив по степени их значимости в семейной жизни в кажущемся им наиболее правильном порядке. При этом учитывалось умение справится с заданием, не испортив ни одного гвоздика и не раздумывая слишком долго, какую дощечку прибить первой или второй. Если учесть, что большинство потенциальных невест про молоток-то, конечно, слышали, но держали его в руках в первый раз в жизни… то зрелище оказалось преуморительным. Ушибленные пальцы, сдавленные ругательства, которых приличные девушки знать и вовсе не должны, попытки оторвать уже приколоченную табличку… и присобачить на ее место другую… небось, те, кто сидели у экранов стереовизоров угорали со смеху. А членам комиссии приходилось тяжело, им же пришлось держать невозмутимое лицо и не гоготать во весь голос, не сбивать настрой у сосредоточенных невест… А потом настало время обсудить результаты. И тут уже чуть не вылетела с отбора Вари. Потому что оказалась единственной, кто первой табличкой приколотил не «Любовь», как практически все остальные, а «Здоровье». Те, кто выбрал приоритетной дощечку с надписью «Любовь», в один голос утверждали, что если в семье будет любовь, то будет и все остальное, ведь любовь способна на многое. Комиссия волей-неволей оказалась обязанной учесть мнение большинства. И теперь уже Вари пришлось с пеной у рта отстаивать свой выбор, доказывая, что только тогда, когда все здоровы, найдутся силы и для любви, и для заботы, и для понимания, и для терпения, и для воспитания детей, и вообще для чего угодно. И все равно, лететь бы ей с отбора куда подальше со своими идеями, если бы на ее сторону не встал самый дряхлый член комиссии. Который всем громогласно объяснил, что если не будет здоровья, не будет ничего, обозвал своих со… комиссников (?) сопляками, а Вари – мудрой девицей и присудил ей все баллы, которыми располагал… – Вари, – аккуратно спросила Малуша, когда закончился подсчет результатов и очередные пять неудачниц покинули отбор, – а почему ты так негативно отнеслась к табличке про любовь? – Да потому что не верю я в нее. А вот в хорошее здоровье – вполне! – Как же так? – растерялась Малуша. – Но любовь же – это главное! – Кому как. Я ее что-то по жизни особо не наблюдаю. Удобство в отношениях – видела, похоть вперемешку со страстью – принимается, привычка – соглашусь, а вот чтоб любовь… не доводилось. – Я видела! Мои родители любят друг друга! – А мои – нет. В смысле когда-то, может и любили, а потом в основном скандалили. Все наши соседи до сих пор вспоминают как они друг на друга орали… а потом мама умерла, и мой отец сделал из меня обыкновенную прислугу. Заставил пятнадцатилетнюю девчонку везти на себе все домашнее хозяйство. Сейчас ты скажешь, что по большой любви? – Н-нет, но он же потом опять женился… значит, любил… или ты хочешь сказать… – Луша, он женился на моей матери, потому что у нее был дом, в котором мы до сих пор обитаем. Он выцепил мою мачеху в больнице, где она трудилась сестрой милосердия и женился на ней, потому что ему в связи с ухудшением здоровья понадобилась бесплатная сиделка. Какая любовь?! Жена занимается им, дочь – домашним хозяйством, ему все это было удобно, понимаешь? Я после его смерти имею право только на половину матушкиного приданного – дома, потому что вторая половина по закону отходит мачехе! Это тоже к вопросу об отцовской любви?! – Тебе, наверное, просто не повезло… но ты когда-нибудь встретишь человека, которого… – Уже встретила. Был такой, Северин… И уже рассталась… при на редкость неприятных обстоятельствах. И теперь могу абсолютно тебе точно сказать – ну ее, эту любовь, нет ничего интереснее работы. – Вари, ты рассуждаешь, как старушка! – Зато ты как юная идиотка… за нас обеих. Третьим конкурсом оказался конкурс талантов. И Вари в очередной раз мысленно пропела осанну своим факультетским руководителям, вот же пройдохи, учуяли и вовремя предупредили. – Луша, а ты что-нибудь умеешь талантливо делать? Петь? Танцевать? Стихи рассказывать? – Я играю на челесте[28]… а ты? – Я тоже… хм… играю… На челесте, говоришь? Откуда такой необычный выбор? – Так моя мама как раз игру на ней преподает… – Хм… интересно… а, знаешь, чую я, по результатам этого конкурса нас не выгонят… – Почему? Там же у аристократок такие возможности… скрипка, фортепиано… их, опять же с детства учили… – Ой, Лушка, даже если они всех сразят своей талантливой игрой, в чем я кстати, не была бы так уверена… есть еще и момент зрелищности. Скрипка, фортепиано – банально! Чуть не каждая вторая это продемонстрирует. А много ли народу, ну, кроме тебя, предъявит игру на челесте? Скорее всего, никто. Да и я постараюсь народ довести до истерики с учетом выбранного мною инструмента… Нет, нас будет правильнее оставить… Ну и вот, Вари оказалась права, их не выгнали. И Лушка, сыгравшая на своей музыкальной шкатулке нечто нежно-щемящее душу, что вызвало буквально слезы на глазах у суровой комиссии и без проблем проскочившая дальше, и она сама, оказавшаяся вне конкуренции со своим, мягко говоря, нестандартным инструментом. Как комиссии было угадать, что Вари имеет привычку терзать металлофон? Начинала она когда-то, как и все дети, с диатонического[29], а потом освоила и хроматический. А хроматический тип это вам не фунт изюму! Он устроен более сложно. У него пластины находятся в два ряда по аналогии с белыми и черными фортепианными клавишами. Соответственно, подобный инструмент обладает более широкими возможностями. Ну, и, собственно, та самая зрелищность при исполнении, куда же без нее. Из металлофона извлекают звуки при помощи специальных палочек – малет, этаких небольших молоточков. Рукоятка у малет длинная и тонкая, сделанная из пластика или дерева. При игре на металлофоне молоточек обычно держат на указательном пальце, а большой палец при этом придерживает его сверху. Удар нужно делать легким движением в самую середину пластинки свободной кистью. А как есть инструмент из породы ударных, так и следует на нем изображать что-то, ударяющее по ушам. Вот Вари и сбацала нечто быстрое и бравурное. Комиссия прямо подвисла от удивления. Так что этот конкурс напарницы проскочили, что называется, не вспотев, и не пополнив собой ряды очередных отчисленных. Их осталось тридцать пять претенденток. Но то, что дальше будет сложнее, заставляло напрягаться. И когда объявили условия четвертого конкурса, стало понятно, что трудности только начинаются. Потому что озвучили девушкам его условия, только предварительно выведя претенденток на подъездную аллею заднего двора, где им предстоял забег на каблуках. До ворот. А это более ста метров. – Лушка, – прошипела Вари, – держись за мою руку, что бы ни случилось! – А что… – Отходим максимально далеко к левому краю дорожки и когда дадут сигнал, не расцепляемся, что бы ни случилось! Вот дерьмо, злобно подумала Вари, зрелищ им подавай, теперь на каблучищах ноги ломать заставят, сейчас главное – не дать сбить себя с ног! Там наверняка есть соглядатаи, только чем нам это поможет при проигрыше? А сцепленную пару бегуний уронить сложнее. Поэтому оттеснить Лушку влево, вцепиться ей в руку, и оставить себе простор для отмахивания правой от сильно желающих нас поронять. Хрен вам, а не мое падение! Сигнал! Они побежали. Они добежали. Сами не упали и пресекли две попытки их свалить. Они не покинули отбор, оставшись в тридцадке невест. И когда уже отлеживались в комнате, Лушку неожиданно понесло на философию: – Я вот думаю… В любовь ты не веришь… а зачем ты тогда согласилась в этом отборе участвовать? – А затем, что меня интересует не главный, но очень нужный мне приз! – Это как? – Ты видела маневры Элизабет Раух? Дочери премьер-министра? – Эээ… а какие маневры? – Она усиленно строит глазки Филдингу, помощнику Стивена. То ли сама допетрила, то ли папа подсказал простую истину: Хаксли – один, нас много, его получит кто-то из самых зубастых, значит, пока идет отбор – самое время присмотреть подходящую добычу, которую действительно удастся утащить в логово. Вот она и окучивает реальный вариант. Или, думаешь, наш премьер дурак, чтоб дочурке плохие советы давать? – Не-ет, наверное, …думаешь, надо не зацикливаться и пока не поздно еще к кому-то приглядеться? – Всенепременно!