Натан нахмурился: — Сомневаюсь, что тот оказывает хорошее влияние. Я уже несколько дней не видел своего дорогого мальчика. Эльза цокнула языком. — Город укрыт саваном, и Бэннон никуда не денется. Я могу навести справки, если хочешь. Натан почувствовал неожиданное облегчение. — Да, моя дорогая, это было бы очень кстати. У меня станет одной проблемой меньше. — Натан все еще чувствовал себя неспокойно, но сменил тему: — Андре изучил меня и создал карту моего хань. Я утратил важную часть, которая находится возле сердца. — Он нарисовал указательным пальцем круг на своей груди. — Но в последнее время мы стоим на месте, и я не уверен, что Андре уделяет этому вопросу достаточно своего внимания. Я не знаю особенностей твоего дара, но не могла бы ты дать мне совет? — Не прикидывайся простаком, Натан, — со спокойной улыбкой сказала Эльза. — Тебе наверняка известно, что я владею магией переноса. Если ты хочешь, чтобы я перенесла в тебя дар, то вынуждена огорчить: это невозможно. Я могу делать только что-то незначительное с физическими объектами. — Магия переноса? — спросил Натан. — Так я и предполагал. В Новом мире такое умение встречается редко. И ты развила его? — Перемещение силы от одной руны к другой — особенность Ильдакара, — сказала Эльза. — Я использую физические свойства мира и, хотя не могу добавить что-то или отнять как с магией Приращения и Ущерба, я просто… перемещаю энергию. — Она взмахнула руками. — Я беру свойство одной вещи и переношу в другую. — Эльза огляделась. — Например, посмотри на кувшин. Прикоснись к нему. Натан, слушавший с интересом, дотронулся до стеклянного кувшина. Он был прохладным, но не холодным, вода с соком была комнатой температуры. — Подай мне вон ту незажженную свечу. — Она указала на угол стола. Натан взял красную свечу в маленьком подсвечнике и пододвинул к Эльзе. Кончиком пальца она начертала тонкую замкнутую руну на влажной стенке кувшина. Затем ногтем начала рисовать такой же узор на воске свечи. — Видишь? Я беру тепло от воды в кувшине и перемещаю в свечу. Она завершила узор на воске, и в тот же миг кувшин задрожал, его стенки заискрились от конденсированной влаги, а от жидкости поднялась слабая струйка холодного пара. Фитиль свечи вспыхнул и разгорелся. Эльза улыбнулась. — Я извлекла тепло из кувшина и переместила его в свечу. Все это совершенно рационально. Натан смотрел то на один предмет, то на другой. — Это не похоже ни на один знакомый мне метод и требует дальнейшего изучения. Она улыбнулась: — И у меня неплохо получается. Я могу показать тебе больше… когда вернешь свой дар. Натан коснулся своей груди: — Но ты не можешь?.. — К сожалению, нет. Если Андре сказал, что тебе нужно сердце волшебника, значит тебе действительно нужно сердце волшебника. — Но я не знаю, что это значит. — Уверена, Андре знает. Он просто ждет подходящего момента. Натан был разочарован. — Ты, верно, думаешь, что у нас есть все время мира, раз уж саван вернулся на свое место. — Пожалуй, да. Здесь ты в безопасности. Не торопись сбежать, нам еще есть о чем поговорить. Мне нравится твоя компания. — Моя дорогая Эльза, несмотря на то, что я наслаждаюсь нашими беседами, я провел большую часть жизни пленником во Дворце Пророков. Я не для того прошел через все трудности побега, чтобы оказаться в другой тюрьме. — Натан, ты слишком драматизируешь, — сказала она. — Да, но только тогда, когда ситуация серьезная. Глава 48 Беспорядочные крики и рев разбудили Бэннона, который забылся тревожным сном в камере в туннелях, устав от попыток разглядеть сквозь отчаяние хоть проблеск надежды. Стены камеры были прочными, а свечи почти полностью прогорели и давали мало света. Он свернулся на тюфяке, но саднящие синяки мешали устроиться поудобнее. Он едва успел провалиться в дремоту, ища спасение в кромешной темноте, полной ночных кошмаров, когда шум и крики разбудили его. Жалость к себе тут же испарилась. Мгновенно проснувшись, он соскочил с тюфяка и всмотрелся в темноту. Он увидел тени, пляшущие на стенах туннелей, и движение на тренировочных площадках. Прутья решетки содрогнулась от оглушительного рева, и он увидел, как выпрыгнувшее откуда-то покрытое мехом чудище с похожими на грабли когтями отбрасывает рабов, путающихся под ногами. Бэннон вцепился в железную решетку своей клетки, застыв от холодного ужаса. Это был огромный боевой медведь, как тот, которого они убили в предгорьях. — Они вырвались! Животные вырвались! — прокричал кто-то. В туннелях становилось все многолюднее. Две Морасит, вооружившись дубинками и короткими мечами, решительно бросились на медведя, но чудовище отшвырнуло их в твердую стену из песчаника. Обезумевший медведь прорывался вперед, и все больше зверей неслось по широким проходам, ведущих от загонов главного укротителя. Бэннон дернул дверь клетки, но замок держался. Юноша был в такой же западне, как и звери, но им удалось вырваться на свободу. Он удивился еще больше, заметив людей в коричневых балахонах, идущих по коридорам, крича и стуча по железным горшкам, раздразнивая животных. Сбежавшие звери неслись по туннелю, радуясь свободе и атакуя любого на пути. Лица людей были закрыты сетчатой тканью, а на груди висели амулеты со странной ильдакарской руной. — За Зерцалоликого! — кричали они. — За Зерцалоликого! Кто-то выкрикнул: — Мы принесем хаос и даруем свободу этому городу! Бэннона пробрал холодок. Зерцалоликий, который возглавляет повстанцев? Если они устроили погром и освободили боевых тварей Айвена, может, освободят и бойцов? Он снова дернул решетку клетки и закричал, надеясь, что его услышит один из повстанцев: — Помогите! Освободите всех нас! Человек в маске побежал к клеткам бойцов арены. Ян подошел к двери своей большой камеры и скрестил руки на мускулистой груди, просто наблюдая. Он не предпринимал попыток выйти, хотя Бэннон знал, что его камера не заперта. Еще один человек в балахоне метнулся к камере Бэннона и заглянул внутрь. Юноша умоляюще посмотрел на него: — Я должен выбраться отсюда! Мне нужно найти своих друзей. Незнакомец медлил. Из-за капюшона и маски Бэннон не мог понять, мужчина это или женщина. Человек протянул руки к замку, но тут позади него мелькнула чья-то тень, и кто-то нанес мощный удар в спину. Мятежник дернулся, пытаясь дотянуться то ли до противника, то ли до торчащего из спины ножа, но забился в смертельных судорогах. Позади него стояла Лила с перекошенным от гнева лицом и двумя длинными ножами в руках. Она отбросила мятежника в сторону. — Животные довольно опасны, мальчик, — рявкнула она, — но эти отбросы хуже. Лила пнула упавшего человека, который дергался и корчился на полу. Морасит наклонилась сорвать маску с умирающего мятежника, но тот издал последний предсмертный хрип, и произошло нечто странное. Руна на амулете засветилась и задымилась; затем в один миг тело вспыхнуло, и сильный жар вынудил Лилу отступить. Она подняла руки, перекрестив окровавленные ножи, чтобы отразить огонь. Бэннон попятился прочь от решетки, когда маслянистое пламя взметнулось вверх, распространяя зловоние обугленной плоти. В считанные секунды от мертвого мятежника остались только почерневшие кости и темное пятно на полу. Лила с отвращением смотрела на рассеивающийся дым. — Трус. Все они трусы. Выпущенные звери с шумом проносились через тренировочные ямы. Чешуйчатый болотный дракон размером с небольшую лошадь бежал вперед, хватая челюстями любого, кто вставал на его пути. Стая колючих волков завыла в унисон и бросилась на трех воинов, которые пытались защитить туннели. Одна из двух оглушенных медведем Морасит, пошатываясь, встала на ноги и повернулась к подступающим колючим волкам. Трое зверей атаковали женщину, но она сражалась голыми руками, молотя по их мордам кулаками. Клыки волков распороли ей руки, грудь и шею. Один волк отгрыз ей кисть, и она упала под их напором. Другие колючие волки убили вторую раненую Морасит, которая даже не сумела подняться на ноги. Из загонов вылетел бык с ветвистыми рогами, мотая головой из стороны в сторону. Грохот его копыт напоминал удары кувалдой по камню. Он забодал одного из рабов и пронесся через помещение. Из его ноздрей вырывался пар с брызгами крови. Найдя проход, ведущий наружу, бык устремился в ночь. — Тебе безопаснее оставаться в клетке, мальчишка, — прорычала Лила с другой стороны решетки. — Не позволь им добраться до тебя, отойди от решетки. Следом за стаей крались еще три волка. Они были медленнее, но хитрее остальных. Они оскалили свои черные пасти, демонстрируя длинные клыки. Их глаза, сосредоточенные на жертве, горели зеленым огнем. — Берегись! — крикнул Бэннон, когда колючие волки повернулись в сторону Лилы. Она подобралась и выставила перед собой клинки. Мятежник в маске был легкой целью, разбираться с хищниками было сложнее. Бэннон отступил вглубь камеры. Он ненавидел тех, кто заточил его в тюрьму, был возмущен тем, как обращалась с ним Лила, но звери убивали всех, кого видели, включая рабов и пленных бойцов. Он не верил, что Зерцалоликий намного лучше угнетателей Ильдакара. Бэннон не знал, чего хотели добиться повстанцы, проливая кровь, но они явно были настроены всерьез. Колючие волки набросились на Лилу. Быстрым движением правой руки она перерезала горло первому прыгнувшему на нее зверю. Отпихнув его в сторону, она повернулась лицом к следующему. Еще два колючих волка кинулись к Морасит, и она отступила в туннель, орудуя обоими ножами. Бэннон подбежал к решетке и прижался к ней лицом, но Лила исчезла из виду. Юноша не мог разглядеть, жива она или нет. Он не слышал ее криков, но знал, что Лила не станет кричать. Один из волков кинулся на клетку, и его покрытое мехом мускулистое тело шумно врезалось в дверь. Взвизгнув, Бэннон отшатнулся. Зверь щелкал челюстями, разбрызгивая горячую слюну и пытаясь протиснуться через решетку. Рычание было наполнено чистой злобой и ненавистью к любому человеку, потому что именно люди истязали его. Колючий волк скреб лапами прутья клетки, словно пытался их разорвать. Металл дрогнул, но выдержал. Хищник, не сумев прорваться, в последний раз посмотрел на Бэннона зелеными глазами, а затем убежал догонять стаю, которая уходила по туннелю.