Облака стремительно бежали по небу, а волшебники Ильдакара начали приготовления к возведению защитного савана. Ритуал продлится два дня, своими жизнями пожертвует дюжина новых рабов, привезенных норукайцами. Никки намеревалась найти способ остановить ритуал до того, как станет слишком поздно. Натан вернулся из причудливой студии Андре раздосадованным, в то время как повелитель плоти был настроен по-деловому. — Тебе нужно сердце волшебника, но у меня его нет, — сказал Андре. — Прояви терпение, всему свое время. У нас уйма времени, ммм? — Но вы собираетесь снова поднять саван, — ответил Натан. — Мы будем заперты внутри. Лоб лысого Андре сморщился от удивления. — Заперты? Мы привыкли называть это защитой. У тебя очень мрачный взгляд на мир, друг мой. Под нашим саваном вечности тебе не нужно бояться угроз внешнего мира. Мужчины и сопровождавшая их Никки вошли в палату властителей. Колдунья была погружена в свои мысли. Прошлой ночью она снова выскользнула на темные улицы в поисках последователей Зерцалоликого, но никого не нашла. Она чувствовала нависшее над городом напряжение и затаенный кипящий гнев. Никки была уверена, что повстанцы скоро что-то предпримут и хотела принять в этом участие. Благодаря своему дару она могла стать могущественным союзником. Зерцалоликий и его последователи, должно быть, наблюдали за ней, но не контактировали. Джегань был готов пожертвовать неисчислимыми тысячами пехотинцев, используя численное превосходство, чтобы одержать крошечную победу... и эти маленькие победы приводили к полному завоеванию. Никки видела силу заклинания савана и магии окаменения, которая заморозила армию генерала Утроса, и представляла, насколько могущественны волшебники Ильдакара. Но никто не был по-настоящему непобедимым. Она лично убила императора Джеганя. Если Никки верно разыграет карты, и Зерцалоликий, как она и надеялась, окажется правильным лидером, Ильдакар узрит, что двигается по ошибочному пути. Толкаясь и не обращая внимания на стражу башни, капитан Кор и двое его товарищей ворвались в палату властителей. Кор не поклонился и никак не выразил свое уважение правителям Ильдакара. — Мы собираемся отплывать. Приобретенный груз уже доставили на платформу под утесом и загрузили на борт наших змеиных кораблей. Экипаж беспокоится; он уже готов отправиться вниз по реке к устью и вернуться в открытое море. Ваш город слишком хорош и до неприличия роскошен. Мы чувствуем, как размягчаемся с каждым днем. — Мы благодарны за сотрудничество, — сказал Максим, — и будем рады поторговать, если вы вернетесь... — Ильдакара здесь может не оказаться, — перебила его Тора. — Когда мы поднимем саван, то примемся за поиски способа сделать его постоянным, чтобы снова жить в покое. Тлетворное влияние внешнего мира нанесло большой урон нашему совершенному обществу. Когда саван восстановится и всех можно будет пересчитать, у нас будут века, чтобы выследить Зерцалоликого и изничтожить всех его последователей — как жуков под валуном. Кор, Ларс и Йорик грубо фыркнули. — Мы тоже не будем скучать, если вы исчезнете навсегда. Хотя мы говорили королю Скорбь о вашем городе, и он хочет его увидеть. — Тогда ему лучше жить подольше, — сказала Тора. Кор шагнул вперед. Акулий зуб выделялся на выбритой коже его головы. — Наши корабли еще не отплыли потому, что один из наших людей пропал. Дар исчез два дня назад. Где он? — Борода Владетеля! — с отвращением выругался Максим. — Почему мы должны вести учет ваших людей? Слышали, он часто посещал шелковых яксенов. Искали в питомниках? Может, найдете его пьяным в переулке. На застольях он проявил неуемную тягу к вину. — А может, ему перерезали глотку ночные грабители, — обвинил его Кор. На фарфоровом лице Торы расцвели красные пятна. — Ваше предположение оскорбительно! Подобное никогда не могло произойти в нашем прекрасном городе. У нас нет ни преступников, ни грабителей. Все здесь счастливы и довольны. Несмотря на серьезность обвинения, трое норукайцев зашлись в издевательском хохоте. — Возможно, вы никогда не ходили по собственному городу, властительница. В каждом поселении есть определенная доля недовольных, которых следует поставить на место. — Не в Ильдакаре. — Тора бросила эти слова так злобно, словно сорвала зажаренную плоть с костей. — Уверен, наш дражайший капитан Эйвери с тобой не согласился бы, — заметил Максим. Никки заговорила ледяным тоном: — Если этот Дар настолько слаб, что не смог справиться с уличным сбродом, то, может, он и не норукаец вовсе? Капитан Кор повернулся и посмотрел на нее своими черными глазами, а потом ударил себя по груди, словно подавился куском еды, и засмеялся. Другие двое норукайцев тоже загоготали, щелкая своими широко открывающимися челюстями. — Эта миленькая колдунья дело говорит, — фыркнул Кор. — Ладно, довольно об этом человеке. Его можно заменить. — Норукайцы развернулись, поправляя оружие на поясе. — Наши судна загружены, самое время идти вниз по реке. Может, однажды мы снова увидим Ильдакар. — Он взглянул на главнокомандующего волшебника и властительницу, а потом обвел взглядом советников. — А может, и нет. Как бы то ни было, скучать я не буду. * * * Вечером Никки и Натан подошли к краю крутого утеса, возвышавшегося над рекой Киллрейвен. Она не видела Бэннона со вчерашнего дня и решила, что он проводит время со своими друзьями. Они смотрели, как заходящее солнце заливает малиновым светом широкую реку, как норукайские змеиные корабли поднимают полуночно-синие паруса и отплывают, оставляя Ильдакар в одиночестве, но не в покое. Глава 41 Волшебник Ренн, находившийся в бескрайней глуши вдали от Ильдакара, страдал от чувства потерянности и беспокойства. Безнадежные дни тянулись один за другим, и его уверенность слабела. При помощи дара он старался успокоиться и сражался с отчаянием. Капитан Тревор возглавлял отряд из двенадцати городских стражников, но Ренн сомневался, что они знают, куда идут. Они торжественно покинули город, неся фиолетовые штандарты с символом солнца в окружении молний. Почти два десятка лет назад саван рассеялся, впервые за пятнадцать столетий открыв древний город внешнему миру, и с тех пор в Ильдакар стали забредать случайные странники и любопытствующие личности. Редкие посетители приходили из городков на холмах и в низовьях реки, и город даже занялся торговлей с норукайцами, приплывавшими на змеиных кораблях. Но мало кто из ильдакарцев отважился уйти далеко от города. Они жили в утопии, уверенные в своем защищенном совершенстве. Когда саван впервые спал, убежали дюжины рабов, но почти никто из них не знал, как выжить в дикой природе. Некоторые тела были найдены на равнинах, изможденные и исхудавшие. Люди умерли от голода, укусов змей или других внешних факторов. Кто-то спасся — несомненно, благодаря вмешательству Зерцалоликого, — но в официальной истории города говорилось, что ни один сбежавший раб не выжил. Никто не собирался их искать. Палата волшебников была равнодушна к внешнему миру. Ильдакар пятнадцать веков был запечатанным и самодостаточным. Внешний мир людям был не нужен. Фактически, большинство из них — в том числе и Ренн — не интересовались тем, что находится снаружи. Они не признавались в этом, но даже величайшие волшебники боялись того, что мог предложить мир. Сотни тысяч окаменевших солдат императора Кергана были тому подтверждением. Но теперь Ренна с капитаном Тревором и его солдатами послали в эту суровую пустыню, чтобы они отыскали потерянный, а то и выдуманный архив бесценных знаний. Твердыню. — Глупое поручение, — пробормотал себе под нос тучный волшебник. У Ренна были разногласия с членами совета, хотя и не такая откровенная вражда, как у Лани несколько веков назад. Он видел, как наказали взбунтовавшуюся колдунью, и теперь ее статуя стояла в зале правителей зловещим напоминанием. Нет, с ним такого не случится. Ренн никогда по-настоящему не хотел быть членом палаты волшебников. Он не жаждал власти, хотя и получал удовольствие от прекрасных вещей: от лучшей мебели с великолепной резьбой; от изысканного особняка с огромными садами, с послушными расторопными рабами и лучшими поварами; от самой модной одежды. Он прихлопнул кусачую муху, привлеченную блеском его пота. Как же он скучал по дому. Оглянувшись, он с тоской посмотрел на линию горного хребта позади. Ильдакара больше не было видно, город остался далеко… бесконечно далеко. Ренн не был уверен, что когда-нибудь вновь туда вернется. Поход мог быть просто предлогом для главнокомандующего волшебника и властительницы избавиться от Ренна до поднятия савана. Если это так, он никогда не сможет вернуться. Они в самом деле этого добивались? Ренн брел вперед через траву. Один из стражников вооружился коротким мечом и срубал колючий чертополох, росший на склонах холмов. — Твердыня должна быть сразу за этим подъемом, — сказал Тревор. Мужчина постарался придать своему хриплому грубому голосу бодрости, словно чтобы убедить самого себя. Тревор не меньше Ренна стремился вернуться в Ильдакар, но был связан приказом. — Они сказали, что Кол Адаир находится за несколькими хребтами от города, а мы путешествуем уже довольно долго. — Прошло пять дней, — буркнул Ренн, прихлопнув очередную кусачую муху. — Я считал. Пересекая равнину, они прошли мимо рядов жутких статуй, превращенных в камень великим заклинанием Максима. Ренн вспомнил тот день, пятнадцать столетий назад. Он был юношей, когда это случилось… о, сколько крови было пролито для этой магии. Казнили тысячи людей, чтобы соткать гобелен магической силы, способной заморозить врагов во времени. Он помнил, как волшебники создали первоначальный саван — пузырь, укрывший Ильдакар от времени и истории. Мощнейшее заклинание савана стоило почти столько же крови и исказило саму реальность. Длительность дней и недель в окрестностях Ильдакара могла разительно отличаться от хода времени в отдалении или же в самом городе. Ренн вздрогнул. От подобных размышлений он терял самообладание. Ему просто хотелось вернуться домой. Горы вокруг были такими суровыми и жуткими, что он утратил мужество. В глубине души он знал, что им еще предстоит пройти долгий путь. Слишком долгий. Отряд с трудом перевалился через хребет и спустился в долину перед следующим кряжем. На шестой день они нашли ветхую старую дорогу, которая через некоторое время перешла в поросшую сорняком тропинку. По петлявшей тропе путники поднялись на еще более внушительный горный хребет и, обойдя огромный валун, остановились перед тремя головами, насаженными на высокие шесты. Головы принадлежали норукайцам. На табличке под ними была надпись на ильдакарском языке: «Свободу рабам Ильдакара. Такова судьба тех, кто продает человеческую плоть». Сердце Ренна затрепетало. Тревор и его стражники тихо переговаривались. — Зерцалоликий и его повстанцы зашли так далеко. — Капитан стражи посерел и вытер рот тыльной стороной ладони с таким видом, будто только что проглотил желчь. — Они убили моего друга Керри, изуродовали его, выкололи глаза. Но это… — Тревор покачал головой. — Я не могу поверить, что они оставили это предупреждение так далеко от города. — Норукайцы амбициозны, — сказал Ренн, пытаясь придумать какое-нибудь объяснение. — Возможно, они угрожают нам с этого направления. Работорговцы могут прийти не только по реке, но и по суше. — Норукайцы не так опасны, — сказал Тревор, затем тихо добавил: — Или я не прав? Разве их империя настолько велика? Ренн собрал свое мужество — он не должен ударить в грязь лицом перед какими-то ничтожными стражниками. Он волшебник и возглавляет эту экспедицию. — Не знаю, да это и не важно. Если мы завладеем знаниями Твердыни и доставим их в Ильдакар, то сможем покоиться под саваном и не волноваться о незначительных внешних угрозах. — У него пересохло в горле, и он тяжело сглотнул. Прищурившись, Ренн продолжил: — Снимите эти головы. Мы не хотим, чтобы повстанцы одержали победу, даже такую маленькую. Тревор с двумя стражниками сбили шесты, стряхнув головы и нарушив чары сохранения, которые поддерживали их. Гниющая плоть почернела и позеленела, затем поползла с черепов, обнажая зубы. Студенистые глаза ручейками потекли на землю, клочками отслаивались волосы. Повеяло смрадом. Ренн ухмыльнулся, пытаясь показаться храбрым. — Мне никогда не нравились норукайцы, и я не слишком расстроен, что некоторые из них потеряли головы. — Он взглянул на Тревора. — Я бы предпочел, чтобы головорезы Зерцалоликого убивали норукайцев вместо невинных граждан… таких, как Керри. Тогда мир станет лучше. — Он захохотал над своей шуткой, затем указал вперед. — В горы! Давайте без лишних слов найдем Твердыню, и тогда сможем вернуться домой. — Согласен, — сказал Тревор, и стражники одобрительно зашумели. — Она должна быть за следующим горным хребтом. Наверняка она недалеко. Мы и так уже преодолели приличное расстояние. Стражники забормотали, убеждая самих себя и проникаясь уверенностью капитана. Тревор излучал решительность, и Ренн тоже поверил в лучшее. Они выдвинулись вперед, а когда наступила ночь, разбили лагерь. «Всего лишь несколько дней, — успокаивал себя Ренн, пытаясь заснуть на холодной твердой земле. — Осталось всего несколько дней». На следующее утро они продолжили путь в неприступные суровые горы, пытаясь отыскать Кол Адаир. Глава 42