— Все равно мы вернемся домой с кучей золота, — сказал Кор. — И отдельным бочонком кровавого вина для короля Скорбь, — добавил Дар. Никки посмотрела на Натана. Ни он, ни она не горели желанием застрять в Ильдакаре на годы. Но у каждого из них оставались здесь важные дела. Напряженное обсуждение было прервано городским стражником, который с шумом ворвался в зал. — Произошло еще одно убийство! Властительница, это… — он резко замолчал, словно ему стало дурно. Максим смахнул пылинку со своих черных шаровар. — Убийство? Снова эти мерзкие мятежники? Из глаз запыхавшегося стражника потекли слезы. — Властительница, я побежал вперед, чтобы предупредить заранее, но они уже почти поднялись… Процессия торопливо одолела последние ступени и вошла в палату. Воины в доспехах несли тело, завернутое в шелковые плащи, уже пропитавшиеся кровью. Мужчины были мрачными и потрясенными. Тора встала перед троном. Максим быстро зашагал по голубой мраморной плитке, испытывая скорее любопытство, а не ужас. — И кто это? — Он скинул один из плащей, обнажив окровавленный латный наплечник. Лицо прибежавшего первым стражника покраснело от напряжения и страха. — Это верховный капитан Эйвери! Он был в ночном патруле, а утром мы обнаружили его тело на рынке рабов. Оно лежало на всеобщем обозрении. — Мужчина едва мог говорить. Тора, заметно дрожа, сошла с помоста. — Его изранили осколками зеркал. Тора побелела от ужаса и откинула шелковый плащ с лица трупа. Она уставилась на привлекательное лицо Эйвери, обезображенное порезами и испачканное засохшей кровью. Глаза мужчины были выколоты; из его груди, горла и рта торчали длинные осколки. Его смерть не была легкой. — Нееет! — пронзительно закричала Тора. Ее безупречно уложенные волосы разметались, а кожа, казалось, потрескивала от яростной магии, бушевавшей внутри. — Эти дикари должны быть уничтожены. — Вне себя от горя, она закрыла свое лицо и отшатнулась. — Найдешь себе других любовников, моя дорогая, — легкомысленно сказал Максим. Он не дал стражникам положить тело на мраморный пол и погнал их прочь. — Вы не оставите его здесь. Мы не станем устраивать с ним прощание, как с уважаемым одаренным аристократом. — Но ведь он был верховным капитаном! — сказал главный из стражников. Максим одарил стражника испепеляющим взглядом. — Капитан, позволивший уличному сброду себя убить, недостоин. Никки шагнула вперед, хотя и знала, что к ней не прислушаются. — Это признак опасных волнений в вашем городе. Вы должны что-то предпринять и выяснить, почему люди так поступили. Позвольте мне и моим спутникам помочь, и, возможно, мы сгладим обстановку, пока не стало слишком поздно. Эйвери — последний, кто должен был умереть. — Эйвери не должен был умирать! — взвизгнула властительница. Максим выглядел скорее удивленным, чем напуганным. — Ильдакар веками оставался прекрасным и стабильным. — Похоже, все не так уж прекрасно и стабильно. — Натан не отводил взгляда от завернутого в плащи окровавленного тела. Тора едва ли их слышала. Она покачала головой, закрыла глаза и, дойдя до своего трона, рухнула на него и зарыдала. Максим бросил взгляд на главного укротителя Айвена. — Скорми тело животным арены. Так он принесет хоть какую-то пользу, кроме как быть игрушкой для постельных утех властительницы. — Он яростно взмахнул рукой, и обеспокоенные стражники поспешили удалиться с кровавой ношей. Айвен хрустнул костяшками пальцев. — Отличное предложение, главнокомандующий волшебник. Я могу использовать его в тренировочных целях. Он вышел вслед за стражниками, за которыми по голубому мрамору пола тянулась кровавая дорожка. Норукайцы посмотрели вслед процессии с телом капитана. Кажется, они сочли эту сцену забавной. Глава 36 Смерть Ульриха на боевой арене очень разозлила Бэннона. Он сидел неподалеку от особняка в сгущающейся темноте и вспоминал, в каком замешательстве был древний воин, пробудившийся после сна длиной в пятнадцать столетий. Бэннон пытался помочь ему, ведь он всегда старался помогать нуждающимся, но Ульриха предали и обманули. Как ликовали зрители на боевой арене! Так же они ликовали, когда их чемпион Ян боролся за свою жизнь. Те же самые люди с нетерпением наблюдали, как норукайские воины волокут на невольничий рынок десятки изможденных пленников. Бэннон был чужим в этом городе, он чувствовал это сердцем. Юноша не понимал жителей Ильдакара и желал уйти отсюда. Не такие приключения он искал, но вынужден был оставаться здесь, пока Натан не получит помощь, а сам Бэннон не найдет способ вырвать Яна из кошмара. Амос, несмотря на все обещания и заверения, ничего не предпринял для освобождения Яна. Кажется, он и не собирался, но Бэннон не знал, что еще делать. — Ты выглядишь таким мрачным, друг мой! — Амос сильно напугал Бэннона, подойдя к скамье и хлопнув его по плечу. — Сейчас ночь — время, когда оживают наслаждения Ильдакара. — Его лицо озарила улыбка. За его спиной показались два неотлучных приятеля, одетых в отороченные мехом шелка синего, зеленого и оранжевого цветов. — Пойдем с нами, — позвал Джед. — Развеешься. — Я не в настроении, — сказал Бэннон. — Лучше останусь в своих покоях. — Ты живешь в этих покоях с нашего позволения, — возразил Амос с намеком на угрозу. — Ты рассказываешь хвастливые истории о великих битвах, а сам боишься составить компанию новым друзьям? Мы отправляемся к шелковым яксенам. Теперь ты знаешь, чего ожидать, и, возможно, отлично проведешь время. — Пресвятая Мать морей… — пробормотал Бэннон. — Я уже сказал, что не хочу принимать в этом участия. Идите без меня. — Пойдем, хоть просто поприсутствуешь, — подначивал Брок. — Посмотришь на прекрасных дам, если уж не хочешь их трогать. Никто ничего от тебя не требует. — Но вы обещали помочь моему другу Яну. Амос скорчил недовольную гримасу. — Поможем, но не сегодня. Он здесь и так уже много лет, так что спешить некуда. А теперь пошли с нами. Бэннон почувствовал себя в ловушке, но в Ильдакаре он часто испытывал это чувство. Он скучал по тому времени, когда он, Никки и Натан путешествовали в компании Мрра. Ильдакар казался слишком многолюдным и тесным, с крошечными жилищами и узенькими улочками. Теперь он чувствовал давление со стороны трех смотревших на него парней. Может, будет возможность еще раз поговорить о Яне… — Хорошо, я пойду с вами. Юноши засмеялись и пошли вперед. Добившись своего и вынудив Бэннона присоединиться к ним, они словно перестали его замечать. Пока они шли по извилистым улицам, Бэннон дал волю мыслям. Он представлял, как освобождает Яна из тренировочных ям и бежит из города. Вдвоем они смогут выжить в холмах, найдут поселение или городок недалеко от Ильдакара. Или Ян пойдет с ними исследовать огромный Древний мир в поисках удивительных приключений… и Ян с Бэнноном получат шанс возродить свою дружбу. — Амос, может, отправимся в другой питомник? — выпалил Брок. — В городе предостаточно шелковых яксенов. Тебе не надоела одна и та же? — Эти женщины рождены быть идеальными. А как может наскучить совершенство? К тому же, Мелоди меня понимает. — Губы юноши изогнулись в саркастической улыбке. — В меру своей тупоголовости. Бэннон шел за приятелями мимо потрескивающих синих уличных фонарей, через лабиринт тупиковых переулков и цветущих садов. Их обволакивал низкий, успокаивающий стрекот сверчков, а вокруг порхали ночные мотыльки, привлеченные светом ламп. Шаги Амоса становились все быстрее по мере приближения к его любимому питомнику. Знакомый портье взглянул на них, не вставая со своего табурета, возле которого стоял полный на две трети горшок с монетами. Не произнося ни слова, портье протянул горшок молодым людям. Амос, Джед и Брок бросили туда по золотой монете, и те со звоном упали в кучу. Бэннон пошарил по своим карманам, но портье поднял руку. — Юноша, с вас я платы не возьму. Амос фыркнул. — Отказываешь платежеспособному клиенту? — Не отказываю. Я просто знаю, что он не будет делать того, что требует оплаты. Бэннон неловко перевел взгляд с портье на Амоса. — Я не собираюсь спорить. — Он о тебе весьма низкого мнения, — усмехнулся Амос. Молодые люди прошли внутрь, но Бэннон задержался: — Почему вы так поступили? Портье поскреб свою неопрятную бороду. — Дамам оплачивается, когда клиенты делают то, чего никто другой не захотел бы делать. Вы совсем не такой, молодой человек, но, если вы проведете с этими тремя больше времени, то довольно скоро мне придется взимать плату и с вас. — В его словах звучали горечь и разочарование.