Когда мы пришли ко мне домой, он внимательно огляделся, осмотрел каждый предмет, время от времени закрывая глаза, чтобы получше все отложилось в его памяти. Я снял со стены две трубки мира, набил их табаком и протянул одну из них апачу. Фогель удовлетворился сигарой. Потом я расположился на софе, покуривая трубку и поглядывая на своего лучшего, вернейшего и благороднейшего друга, а он сказал: — Мы приехали из-за прекрасной белой скво, которую я посещал с тобой в Сан-Франциско. — А, Марта, ваша сестра? — К сожалению, да, — ответил Фогель. — Мы ничего не можем вам рассказать про нее утешительного. Я пробыл за океаном четыре месяца. — Это слишком мало! — Да, но для меня вполне достаточно. Эти месяцы стали для меня годами, потому что они не принесли мне ничего, кроме горьких разочарований. Мой зять обанкротился. — A-а, к сожалению, я так и предполагал! А как дела у Поттера, его компаньона? — Разумеется, он тоже обанкротился. — А вот в это я никак не могу поверить. Он высосал все деньги из вашего зятя и наверняка припрятал солидную сумму. Можно ли это банкротство посчитать обманом? — Нет, потому что ни один человек не потерял ни пфеннига. — Никто не потерял ни пфеннига, но тем не менее было объявлено о несостоятельности банка? Значит, за такое короткое время огромное состояние было полностью израсходовано? Как такое стало возможным? — Поттер много потерял на спекуляциях. Мой зять доверял ему во всем. — Это можно было предвидеть. Поттер занялся вашим зятем, заранее нацеливаясь на его разорение, а свое обогащение. Если бы это было не так, то столь большое состояние нельзя бы было истратить за такое короткое время. Для видимости, он будто бы потерял его на разных спекуляциях, а в действительности он набил себе полный кошелек. Надеюсь, что его еще можно поймать за руку. — Я этому не верю, потому что, будь это так, он бы не стал задерживаться в Сан-Франциско, а давно бы исчез. Моего зятя, естественно, пустили по миру. То немногое, что у него осталось, он отнял у семьи и спрятал в свой собственный карман. При этом он ходит из притона в притон и пьет, пока вместе с последним центом у него не вылетает разум. — А что же теперь делает ваша семья? — Плохи их дела. Когда я туда приехал, то еще ни о чем не догадывался. Я полагался на Вернера. Я думал, что благодаря денежной поддержке с его стороны, буду делать быстрые успехи на сцене. Но уже через три недели его банк лопнул. Я приехал только для того, чтобы стать лишним едоком. Родители и сестра были в отчаянии. Правда, Марта сохранила хладнокровие и думала о спасении. Я помог ей. Нам пришла в голову отличная идея — давать концерты. На первое время на самое необходимое хватало денег, которые сестра выручала за немногие бывшие у нее лишние вещи. Мы подумали и про вас. Мы и так вам многим обязаны. Если бы вы тогда были в Америке, то, конечно, помогли бы нам делом и словом. Но вас-то там и не было. Тогда Бог привел в наш дом Виннету. — Как? Он приехал к вам домой? — Да. — Трудно поверить. После того, что мы у вас пережили, нельзя было ожидать, что он когда-нибудь снова захочет посетить ваш дом. — Это был уже не тот дом. Нас буквально вышвырнули из дворца. Мы снимали крохотную квартирку. К счастью, в Сан-Франциско приехал Виннету. Он вспомнил о нас, отыскал наше жилище и попытался утешить нас. Я почти сгораю от стыда, признаваясь, что он дал нам денег. Мы не решались их взять, но он уверил нас, что мы скоро сможем отдать ему долг. Он пообещал также серьезно поговорить с Поттером и с тех пор не выпускал его из виду. И вот пришло официальное письмо из Нового Орлеана. В нем сообщалось, что там умер наш дядя, брат моей матери. — A-а, припоминаю. Ваша бабушка рассказывала мне, что у нее был сын, который уехал в Америку, и больше о нем ничего не слышали. Она была убеждена, что с ним в дороге приключилось несчастье, и он умер. — Это так. Но он вовсе не умер, а ничего о себе не сообщал. Он просто оказался неблагодарным. И вот недавно он умер миллионером. По меньшей мере, так сообщали нам власти. — Я бы не очень рассчитывал на это богатство. Вы же узнали, какую цену оно может иметь, если попадет не в те руки. Но как это нью-орлеанским властям пришло в голову разузнать ваш адрес в Сан-Франциско? — Они просмотрели старые письма и записки умершего, узнали, откуда он родом, и в итоге написали в Германию. Оттуда и сообщили наш новый адрес. — Ну, значит, вам помогли. Если вы докажете, что являетесь единственными наследниками и других притязаний на наследство нет, вам очень скоро его передадут. — Конечно, это было бы хорошо, но в деле есть одна закорючка. Мы оказались вроде бы единственными наследниками, но в то же самое время — и не единственными. У покойного был сын, но он куда-то пропал. — Да, это может надолго затянуть дело. — Вот то-то и оно! — Сына будут разыскивать через газеты, и только когда никто не сможет ничего о нем сообщить, его будут считать погибшим. К сожалению, может, придется ждать много лет. — Да, мы должны ждать. Если бы только нам пока выплатили хоть часть наследства! — Вряд ли это получится. Либо все, либо ничего. — К тому же в Новом Орлеане за дело взялся адвокат пропавшего. Он объявил себя другом юноши и уверяет, что тот еще жив. Сын нашего покойного родственника взял себе в спутники очень опытного и надежного человека. Этот спутник — так утверждает адвокат — сообщил бы, конечно, если бы молодой путешественник не просто пропал, а погиб. Адвокат хорошо организовал поиски своего друга и добился отсрочки судебного решения о наследстве. — Это еще больше затянет дело. Какую фамилию носила в девичестве ваша мать? — Егер. — Стало быть, и старый миллионер был тоже Егером. Кем он был? — Сначала сапожником. Уехал он из Германии подмастерьем, потом в Нью-Йорке купил магазинчик, видимо, благодаря удачной женитьбе, а потом стал потихоньку все больше богатеть. — Сапожный подмастерье? Нью-Йорк? Магазинчик? Удачная женитьба? О, мне кажется, что это весьма знакомая история, которую я уже слышал. — Какая история? Где вы ее слышали? — Подождите-ка немного, подождите! Я должен порыться в памяти. Я встал с софы и некоторое время ходил по комнате. Я вспомнил о письме, найденном мною в вещах Мелтона. Письмо это написал его племянник. Я прошел в библиотеку и вынул только что упомянутое письмо из ящика, в котором оно хранилось, чтобы прочесть его Фогелю. — Да, здесь же все четко изложено. Связано ли это письмо с обсуждаемым нами случаем? Я должен был получить полную ясность, а поэтому продолжил расспросы: — Значит, Егер стал владельцем сапожного магазинчика в Нью-Йорке? А не занимался ли он поставками для федеральной армии? — Занимался. — И сбывал не только обувь, но и скорняжные изделия? — Да, да. Здесь-то он и заработал свои миллионы. Но откуда вам это известно? Что это за письмо у вас в руках? — Потом расскажу! Скажите-ка мне еще вот что: всегда ли он пользовался только своей немецкой фамилией Егер? — Нет, он американизировал его на английский лад: Хантер. — Что же вы мне сразу это не сказали! Почему вы мне назвали лишь немецкую фамилию? — Я думал, что это к делу не относится. — Это имеет прямое отношение к делу, очень даже нам пригодится, очень, а может быть, все от этого и зависит! Вам известно, как звали этого пропавшего сына? — Да, его звали Смолл, Малыш. Странное имя, не правда ли? — Да, но для вас это выгодно, потому что чем диковиннее имя, тем меньше можно его носителя спутать с другим человеком. Итак, Малыш Хантер. Он исчез. И где же? Разумеется, на Востоке! Или не так? — Да, на Востоке! — выкрикнул вконец удивленный Фогель. — Вы и про это знаете, герр доктор? — Да, знаю и про это! Вы пришли к осведомленному человеку, дорогой друг, который кое-чем может вам помочь. — И Виннету так говорил! — Ага. Он отыскал крошечную частицу следа, по которому вы должны идти, и притом сделал все возможное, чтобы вы его больше не потеряли. Подведите его только к этому следу, и он тогда позабудет усталость и покажет вам, на что способен. — Значит, у вас есть след пропавшего без вести? — Да, но прежде я еще хочу у вас спросить: не было ли в официальном письме указаний, где Малыш Хантер может быть? — Было! Я припоминаю. Нашли одно его письмо, которое Малыш написал своему отцу из Каира. — Хорошо — это уже что-то. Письмо старое? — Про это ничего не было написано. — Жалко! Абсолютно необходимо знать, когда Малыш Хантер был в Каире. — Он останавливался там в гостинице на берегу Нила, около знаменитого пальмового парка, который он очень подробно описал. — Еще что-нибудь вы знаете о содержании письма? — Нет!.. Однако… все же я что-то вспомнил. Он просил отца писать на адрес американского консульства. — Это важно, очень важно! У нас теперь есть след. Теперь мы отыщем вашего пропавшего родственника, но он, вероятнее всего, будет уже трупом. — Вы полагаете, что он умер? — Да. И тем не менее он явился за наследством. — Как это понять? Мертвец ведь не может прийти за наследством!