Конь зафыркал еще громче, но совсем не боязливо, как он непременно сделал бы при приближении хищника. Это приближались люди. Я положил руку на конские ноздри и нажал на них; при этом я был уверен, что животное не издаст больше ни одного звука, а если я вынужден буду стрелять, то не пошевельнется, и все это — благодаря индейской системе дрессировки, которой занимался с конем Виннету. Хотя уже совсем стемнело, но видеть можно было на несколько шагов, и оставалось только пожелать, чтобы курс, которого придерживались подъезжавшие, не прошел как раз через мое убежище. И тут мои опасения по этому поводу почти оправдались. Я услышал глухой шум многих конских копыт; этот шум все приближался и приближался; люди, как казалось, ехали прямо на меня. Потом я увидел темную массу всадников и лошадей; я уже не мог встать и отодвинуться в сторону, потому что меня сразу бы заметили. Я тесно придвинулся к своему коню и прижал его ноздри к самой земле. И вот юма, к счастью, проехали все же не так близко, как я сначала подумал. Первый всадник проследовал от меня шагах в тридцати; за ним двигались остальные, но не просто в затылок один другому, а продвигаясь по несколько человек в ряд. Я, разумеется, не видел лиц, да и фигуры-то различал смутно, но общее число всадников совпадало: это были именно юма. Замыкали отряд двое, которые ехали несколько левее остальных, а потому миновали меня шагов на пятнадцать ближе. Тело моей лошади вместе с моим собственным образовывали выделяющуюся на невысокой траве массу, которую можно было заметить с такого близкого расстояния. Так оно и случилось… индейцы придержали своих лошадей и посмотрели в моем направлении. Они должны были что-то увидеть, но что? Если я останусь спокойно лежать, то они, разумеется, подъедут ближе. Я должен испугать их и прогнать. Лучшим способом для этого был обговоренный с Виннету сигнал. Конечно, они могут и в самом деле принять меня за кугуара[70] и выстрелить! Но я надеялся на то, что они не будут стрелять, потому что звук выстрела легко может быть услышан их врагами. Один из всадников направил свою лошадь прямо на меня. Я полупривстал, изображая зверя, голосу которого я хотел подражать, и рыкнул коротко и злобно, словно собирающаяся защищаться пума. Послышался испуганный вскрик всадника, и он погнал свою лошадь назад; когда же я повторил рык, то оба быстро поспешили за своими товарищами. Сомнительная хитрость, слава Богу, удалась! Но как легко рычание пумы могло привлечь внимание всех юма! Едва они удалились и я только что успел сесть на вороного, как подскакал Виннету. — Где? — отрывисто спросил он. — Впереди, они недалеко. — Почему мой брат два раза рычал? Достаточно было бы и одного. — Потому что юма увидели меня лежащим, и я вынужден был их испугать. — Уфф! Тогда Олд Шеттерхэнду очень повезло. Долгое время мы не говорили ни слова, а молча ехали за краснокожими. Нас было двое, а их так много. Хотя мы держались к юма так близко, что могли бы даже кое-кого узнать, они были не в состоянии нас увидеть. Шума конских копыт они, во всяком случае, не слышали. Так мы продвигались два часа вдоль северного края леса; потом мы повернули к югу, вдоль западной опушки. Виннету высказал мою собственную мысль, словно подслушал ее: — Они не знают, где находятся мимбренхо, а поэтому скоро остановятся и вышлют шпионов. — Мой брат прав. Тогда мы быстро поскачем вперед, чтобы перехватить лазутчиков. Вскоре мы добрались до юго-восточного угла леса; юма остановились, мы, естественно, сделали то же самое, только сначала проехали немного вперед, дабы избежать случайной встречи. — Олд Шеттерхэнд мог бы подержать мою лошадь, — сказал тогда Виннету. — Я должен посмотреть, как юма ставят лагерь. Он спрыгнул на землю и скрылся; я же остался, держась шагах в четырехстах от краснокожих. Я ничего не мог ни услышать, ни увидеть, потому что они опасались разжечь костер. Они, конечно, и не догадывались, что мимбренхо, которых они так опасались, находились от них на расстоянии добрых двух часов пути… Глава четвертая ВОЗМЕЗДИЕ Виннету скоро вернулся назад; тем не менее он очень хорошо изучил место лагерной стоянки и заметил при этом, как послали двух лазутчиков. — Ясное дело, мы их поймаем? — спросил я, но он не отвечал, считая само собой разумеющимся, что людей этих необходимо задержать. Итак, мы, чтобы не быть услышанными, проехали еще немного по лесу, а потом свернули к южной его опушке, вдоль которой должны были пойти разведчики. Примерно через полчаса мы снова свернули в лес и спешились там. Привязав коней, мы прошли немного назад и залегли в подходящем месте. Судя по всему, двое краснокожих должны были пройти именно здесь. Если бы такое действительно случилось, они бы не смогли уйти от нас, потому что мы должны были их увидеть заранее, так как тем временем стало светлее. Взошла луна, хотя мы ее и не видели, потому что она была скрыта кронами деревьев. Подождать нам пришлось минут десять, прежде чем справа послышались шаги. Те, кого мы ждали, приближались, и притом они держались так близко к краю леса, что мы отчетливо видели их фигуры, хотя и не могли разобрать лиц. Они шли друг за другом. Фигура первого показалась мне знакомой; он был повыше своего шедшего позади товарища и шире его в плечах. — Я беру первого, ты — второго, — шепнул я Виннету. Индейцы приблизились и медленно проследовали мимо, осторожно вглядываясь перед собой. Мы выскочили в тот момент, когда они уже прошли нас. Я сделал два-три быстрых скачка, опередил замыкающего, свалив его мимоходом, чтобы облегчить задачу Виннету, а потом обеими руками вцепился в горло переднего индейца и опрокинул его на землю. Я быстро поставил свое колено ему на грудь, а когда приблизил лицо к распростертому лазутчику, то сразу его узнал. Это был Большой Рот, вождь юма, собственной персоной. Правую руку он нес на перевязи, и даже если бы я не схватил его крепко за шею, он не смог бы успешно обороняться одной левой рукой. Всего один взгляд бросил я на Виннету, но этого было достаточно, чтобы увидеть, как кстати пришелся мой удар по второму индейцу. Виннету сидел у него на спине, связывая пленнику руки его же собственным лассо. Краснокожий был слегка оглушен и поэтому нисколько не сопротивлялся. Потом Виннету поспешил ко мне и, пока я держал вождя, снял у него с бедра лассо и связал его так же прочно, как только что перед тем проделал это со вторым разведчиком. При этом он, конечно, увидел лицо пленника и совершенно вопреки своему обыкновению изумленно воскликнул: — Уфф! Видел ли мой белый брат, кого мы тут поймали? — Да, — ответил я, только теперь освобождая горло Большого Рта. — Нам достался хороший улов. Пленник смог теперь вздохнуть. Хлебнув побольше воздуха, он заскрежетал, буквально пожирая меня глазами: — Олд Шеттерхэнд! Только злой дух мог привести тебя сюда. — Не злой дух, а воин, которого ты видишь сейчас рядом со мной, — ответил я, указывая на апача. — Взгляни на него! Ты его узнаешь? Как раз в этот момент луна вышла из-за верхушек деревьев и озарила своим светом нашу группу, причем особенно ярко — моего краснокожего друга. — Неужели это Виннету? Уфф, уфф! Вождь апачей! — выдавил из себя юма. — Да, ты видишь Виннету, — продолжал я. — Теперь ты, пожалуй, понимаешь, что не сможешь на этот раз освободиться. Кто окажется в плену у Виннету, получает свободу только тогда, когда знаменитый апач сам добровольно отпускает свою добычу. — Ошибаешься, — ответил с угрозой в голосе юма. — Через несколько минут я снова буду свободен. — Как это? — Меня освободят мои воины. Мы прошли вперед, а они идут за нами по пятам. Вы погибли. Однако если вы немедленно нас развяжете, я милостиво разрешу вам убежать. — Это самые глупые слова, которые ты когда-либо произносил, — рассмеялся я. — Я сказал правду, — стоял он на своем. — Если бы ты говорил с неопытными людьми, твоя хитрость, может быть, имела бы успех; но перед тобой оказались Виннету и я; пытаться запугать нас таким нелепым способом — просто смешно. А что, есть у твоих воинов лошади или нет? — У некоторых есть; тебе же это известно. Тем скорее они будут здесь. — У вас есть лошади, но вы не едете на них и тем не менее опережаете всадников? Не считает же Большой Рот нас детьми! То, что вы идете пешком, а не едете верхом, сказало бы нам все, даже если бы мы сами не знали правду. Но мы знаем, что юма разбили лагерь и что вы двое отправились искать меня и мимбренхо. Вы — шпионы, а ваши воины не пошли за вами. Я думаю, что многие уже улеглись спать. — Ты меня оскорбляешь! Как можешь ты считать вождя шпионом? — Если ты взялся нас выслеживать, то почему бы и не назвать? Тебе так важно было заполучить меня, что ты сам бросился на поиски. — Нет, ты не прав, ты заблуждаешься. Развяжите нас, а если вы этого не сделаете, то через несколько мгновений сюда явятся мои воины. Они, конечно, освободят нас, и тогда я не смогу помешать им убить вас. — Мы вас не боимся, — возразил Виннету. — Точно так же, как мы захватили вас, мы возьмем в плен и всех ваших воинов. — Они будут защищаться и уничтожат вас, — пригрозил Большой Рот. — Твои речи пусты, как и твой мешочек с порохом, в котором не осталось больше ни зернышка. Я говорю тебе, я, Виннету, что ты сам отдашь своим воинам приказ не сопротивляться нам! — Я этого никогда не сделаю. — Никогда? Ты сделаешь это, едва настанет день. Я знаю это так же точно, как и то, что мне нужно сейчас сказать еще моему брату Олд Шеттерхэнду, можно не хранить в тайне. Ты тоже можешь это послушать. И, повернувшись ко мне, он продолжал: — Кто должен отправиться с двумя пленниками к нашим друзьям? Одному из нас придется остаться здесь, чтобы наблюдать за юма и провести тщательную разведку окрестностей лагеря. — Виннету сам может это решить, — ответил я. — Тогда я останусь, а ты поедешь. Вернувшись, ты найдешь меня здесь. Пленников мы посадим на моего коня, крепко их привяжем и будем все время присматривать за ними, чтобы не сбежали. Я привел коней. Оба пленника вынуждены были покориться. Им даже не пришла в голову мысль о том, чтобы позвать на помощь, потому что мы были настолько далеко от лагеря, что даже самый громкий крик не был бы там услышан. Большому Рту пришлось забраться на жеребца Виннету, к которому его и привязали. Другой индеец устроился за его спиной и был прикручен к своему вождю. Потом мы связали им ноги под животом коня, причем таким образом, что правая нога вождя была прикручена к левой ноге простого воина, а левая нога вождя соответственно — к правой его спутника. Таким вот образом мы побеспокоились о том, чтобы даже при самом счастливом для них и непредвиденном обороте дела пленники не смогли развязаться. И даже если бы им удалось каким-то образом высвободить руки, их ноги остались бы связанными, и пленники не смогли бы соскочить с коня. Я взял вороного моего друга за повод, сам вскочил в седло и уехал, естественно — в восточном направлении, так как именно в той стороне находились мимбренхо. Так как я не хотел терять времени, то поскакал галопом, и сделать это мне было тем легче, что луна хорошо освещала дорогу, по которой мне надо было проехать. Пленные долго молчали, но потом вождь все же не мог удержаться от важного вопроса, который вертелся у него на языке: — Кто эти люди, к которым скачет Олд Шеттерхэнд? — Мои друзья, — ответил я коротко. — Ну, это мне и без вас известно. Я хотел узнать, бледнолицые они или краснокожие? — Такие же индейцы, как и вы. — Из какого племени? — Мимбренхо. — Уфф! — испуганно вскрикнул он. — Их привел Виннету?