— Господин ротмистр, останьтесь в приемной! В первое мгновение Листок опешил — что это? Недоверие? Оценка работы? Но едва за офицерами захлопнулась дверь и Сивцов с плохо скрываемым сарказмом поинтересовался, все ли у него в порядке, — ротмистр вдруг понял все: Драценко намеренно предоставил ему возможность переговорить с адъютантом с глазу на глаз! Листок метнул взгляд на насмешника: — Хотел бы кое-что уточнить у вас, Владимир Александрович… Улыбка на лице Сивцова погасла: — Не сомневаюсь, Алексей Николаевич! Мне уже передали, что вы еще вчера желали это сделать… Неужели так заинтересовало мое кольцо? Вы так на него смотрели! Напомнило Дидлова? Листок внимательно посмотрел на штабс-капитана — кажется, он знает о кольце санитара… Не может не знать! Как, вероятно, об Анне и Отто Ланге… Сивцов молчание понял по-своему: снял с безымянного пальца кольцо и протянул ротмистру: — Прошу, Алексей Николаевич, можете утолить свое любопытство! Листок, глядя в глаза адъютанта, медленно произнес: — Не стоит, Владимир Александрович! Я хотел лишь кое-что уточнить по вашему пропавшему кинжалу… — Вот как? — Сивцов неторопливо нанизал кольцо на палец. — И что же еще вы хотели знать? — Как вы думаете, кто все-таки мог его взять? И не откуда-нибудь, а с вашего стола — адъютанта Его Превосходительства! Вы же понимаете, что им воспользовался опасный убийца? И сделать это мог только тот, кто вхож в вашу приемную и кого вы наверняка хорошо знаете… Сивцов отвел взгляд и с видом человека, которого уже достали одними и теми же вопросами, произнес, растягивая слова: — Повторяю, Алексей Николаевич, в штабе о ноже знали многие, и я ни от кого не скрывал, где он покоится. А доступ сюда имеет если не весь штаб, то половина его. Так что это ничего вам не даст. — Но кто-то же заходил чаще других? — Чаще других? Пожалуй… Генерал-майор Воробанов, положим, все штаб и обер-офицеры для поручений, дежурные офицеры, да мало ли кто еще! В приемную постучали, и Сивцов тут же всплеснул руками: — Вот, пожалуйста! Сейчас посмотрим, кто на сей раз… Войдите! Вошел моложавый, в гимнастерке, рядовой, неимоверно туго затянутый ремнем, и, вылупив глаза, неловко приложил руку к виску. — Посыльный? — не дал ему представиться Сивцов. — Так точно, Ваше Благородие! — Передашь документы дежурному офицеру — по списку разнесете! Рядовой подскочил, схватил протянутую штабс-капитаном серую папку; вновь козырнул и, пошатнувшись, повернулся и протопал к выходу. Сивцов глянул на ротмистра: — Видали? Нет, Алексей Николаевич, история прескверная, сам понимаю, но ничем помочь не могу — ни на кого конкретно указать не берусь! Листок смотрел на адъютанта, насупившись. — Тогда подойдем с другой стороны, Владимир Александрович… Вечером двадцать седьмого числа, после поездки генерала Джунковского в полевой штаб Берхмана, стала известна дата приезда Государя Императора. Вы знали о ней? И если да, кому-либо о дате сообщали? Или, быть может, кто спрашивал вас о том? Сивцов неожиданно поднялся, прошел к окну, постоял и медленно повернулся. — Такое впечатление, Алексей Николаевич, что вы меня допрашиваете… — Это не допрос, Владимир Александрович! Но у нас есть все основания считать, что тот, кому именно вечером двадцать седьмого числа стала известна дата приезда государя, и есть разыскиваемый нами агент… Именно тогда произошли убийства, и Берт, она же — Анна Калленберг, сотрудница германской разведки, — была отправлена с этим сообщением к туркам… — И вы… подозреваете меня? — помолчав, спросил Сивцов. — Я подозреваю не вас, а того, кому вы — возможно, не осознавая — сообщили… Глаза их встретились, и Листок вдруг заметил, что прежде насмешливо-лукавый блеск в очах штабс-капитана потускнел и сменился необъяснимо странной тоской. Перемена была столь разительной, что Алексей Николаевич невольно прошептал: — Что-то… было? Сивцов словно очнулся — вздрогнул, замотал головой и отвел взгляд. — Ничего подобного… Листку показалось, что он хотел сказать что-то еще, но в это время из дверей Воробанова просунулась голова Авилова и позвала: — Алексей Николаевич! Его Превосходительство желает вас видеть! Листок с досадой взглянул на адъютанта в надежде, что тот все-таки решится сказать, что хотел, но штабс-капитан демонстративно отвернулся. "Руку на отсечение — кто-то был! Что ж, господин адъютант, мы еще вернемся к этому…" — мысленно пообещал ротмистр и прошел к уже распахнутым Авиловым дверям. В кабинете Воробанов неожиданно пригласил его за стол, указав на место рядом с подполковником Драценко, — этого Листок в последние дни удостаивался только раз. Минуты две генерал, пристально глядя на ротмистра, молчал. Потом задумчиво разгладил правый ус, сходившийся с густыми бакенбардами, и медленно произнес: — Даниил Павлович только что ввел меня в курс дела, господин ротмистр… Конечно, логика в изложенных им предположениях есть. Тот, кому стало известно о дне прибытия Императора, вполне может оказаться затаившимся в штабе шпионом. Последующие зверские убийства и исчезновение сотрудницы германской разведки тому подтверждения… Листок вдруг подумал, что, похоже, об Анне Калленберг и Отто Ланге генералу ничего еще не известно, а, значит, он совершил ошибку, назвав Сивцову имя бежавшей шпионки. Ведь неизвестно, почему Драценко до сих пор не посвятил Его Превосходительство в истинное положение дел! А генерал, помолчав, между тем продолжил. — Глубоко убежден, однако, что присутствующие при разговоре с генералом Джунковским подполковник Грушевский и штабс-капитан Сивцов причастными к этому быть не могут. Во-первых, они были предупреждены Владимиром Федоровичем о конфиденциальности разговора до одобрения даты Его Величеством, а во-вторых… — Воробанов тяжело вздохнул. — А, во-вторых, нет никаких веских оснований так полагать! Грушевский к тому времени находился-то в Сарыкамыше часа два и уж верно не подозревал даже о существовании некой "Натальи Берт"! Тем более это относится к подполковнику Бехтереву, который и при разговоре-то не присутствовал… Воробанов оглядел офицеров испытующим взглядом. — Что же касается штабс-капитана Сивцова, то я верю ему, как самому себе! Ибо знаю его как исключительно порядочного офицера со времени последнего персидского похода. Теперь генерал смотрел на Драценко — многозначительно и даже как-то осуждающе. Но подполковник выдержал взгляд и, прокашлявшись, негромко произнес: — Вы не совсем верно меня поняли, Николай Николаевич. Ни подполковника Грушевского, ни штабс-капитана Сивцова никто не подозревает в причастности к шпионажу. Речь идет лишь о возможно случайной передачи ими секретной информации третьему лицу… Листок почувствовал, что не ошибся в намерениях начальника разведывательного отделения устроить его разговор с любимцем Воробанова, и, значит, было самое время подтвердить слова начальника фактами. Не дав времени генералу ответить, он неожиданно встрял в разговор: — Ваше Превосходительство! Считаю необходимым доложить, что только минуту назад имел разговор со штабс-капитаном Сивцовым. Он явно уклонился ответить, сообщал ли он кому-либо сведения о дате приезда Государя… Он запнулся, поскольку и Драценко, и Авилов с немым укором поворотили на него свои взгляды. Уже неуверенно он произнес: — Мне показалось… Что именно ему "показалось", Листок сообщить не успел — Воробанов стукнул кулаком по столу: — Мне плевать, что вам кажется, ротмистр! Сивцов не кухарка, чтобы болтать первому встречному о том, что было произнесено в моем кабинете! Наступила тягостная тишина. Минуты две сидели, вслушиваясь в возмущенное сопение генерала. Но постепенно начальник гарнизона стал успокаиваться и все еще возбужденным, но уже не столь резким голосом он с придыханием произнес: — Несмотря на это, Даниил Павлович, я понимаю, что свое мнение вы согласовали со своим начальником, генерал-квартирмейстером армии генералом Болховитиновым. Идти вразрез с его указаниями я не имею права. А по сему, Даниил Павлович, соглашусь с вашими предложениями по диспозиции на завтрашний день. Готов их, господин подполковник, внимательнейшим образом выслушать! Нарушив наступившую было тишину, Драценко начал довольно-таки сухо: — Предложение следующее, Ваше Превосходительство. Прежде всего, по Меджингерту. Генералом Болховитиновым мне приказано находиться в момент приезда Государя при полевом штабе генерала Берхмана. Посему я намерен лично побеседовать с подполковником Бехтеревым. Воробанов кивнул. — Теперь по Сарыкамышу. Как начальнику гарнизона вам, Николай Николаевич, надлежит лично встречать Императора на вокзале, сопровождать Его Величество до полковой церкви и присутствовать на молебне. При вас безусловно будет находиться штабс-капитан Сивцов. С учетом уклонения адъютанта от ясного ответа на вопросы ротмистра Листка, предлагаю взять в сопровождение также ротмистра и штабс-ротмистра Драча, принимающего самое непосредственное участие в расследуемом деле. Правая щека Воробанова дернулась вместе с бакенбардой. — Считаю это излишним, господин подполковник! — нервно заявил Воробанов. — Я переговорю со штабс-капитаном, и, думаю, нужда в ваших опекунах отпадет! Драценко ответил не сразу. Помолчав, он медленно произнес: — В любом случае, господин генерал, по распоряжению генерал-квартирмейстера штаба Кавказской отдельной армии, в местах нахождения Государя Императора должны находиться мои люди… Видя, что генерал замечание проглотил, Драценко продолжил: — Приданных вам, Николай Николаевич, штаб-офицеров — подполковников Грушевского и Лавренюка — надлежит оставить при штабе. Первого — для связи со штабом армии, второго — для временного исполнения обязанностей штабс-капитана Сивцова. Драценко взглянул на Авилова и затем перевел взгляд на генерала.