— Боюсь, я позволил себе вольность. — Но ведь это правда? То, что вы сказали? — Я просто описал свои наблюдения. — Я не права, сэр? Я должна была позволить пустить кровь? Он заколебался. Бросил тревожный взгляд на сестру Пул, наблюдавшую за ними с явным осуждением. — У меня не хватает знаний, чтобы дать совет. Я всего лишь студент первого года. Доктор Крауч мой наставник и превосходный врач. — Я трижды видела, как он пускал ей кровь, и всякий раз сестры утверждали, что ее состояние улучшилось. Но я вижу, как с каждым днем… — Роза запнулась, ее голос срывался, а к горлу подступили слезы. — Я просто хочу, чтобы Арнии стало лучше. — Вы советуетесь со студентом? — вмешалась сестра Пул. — Думаете, он знает больше, чем доктор Крауч? — Она фыркнула. — С тем же успехом можете спросить у помощника конюха, — добавила сестра, выходя из палаты. Некоторое время господин Маршалл молчал. И заговорил снова только после того, как сестра Пул скрылась из виду, он говорил очень спокойно, но его слова подтвердили самые худшие опасения Розы. — Я бы не стал пускать ей кровь, — тихо сказал он. — Это к добру не приведет. — А что бы вы сделали? Если бы она была вашей сестрой? Юноша с жалостью взглянул на спящую Арнию. — Я бы помог ей сесть на кровати. Применил бы холодный компресс от жара и морфий от боли. И прежде всего проследил бы, чтобы она получала достаточно питания и жидкостей. И поддержки, мисс Коннелли. Если бы моя сестра так страдала, я обеспечил бы ей именно это. — Студент взглянул на Розу. — Поддержку, — печально пояснил он, уходя. Утерев слезы, Роза пошла обратно к постели Арнии, минуя женщину, которую рвало в таз, и еще одну — с опухшей от рожистого воспаления ногой. Минуя рожениц, женщин, изнывающих от боли. За окном лил холодный ноябрьский дождь, а в натопленном помещении с закрытыми окнами воздух казался спертым, душным и болезненно смрадным. «Может, я напрасно привела ее сюда?» — подумала Роза. Наверное, нужно было оставить ее дома, где ночами не пришлось бы слушать ужасные стоны и жалобное хныканье. Их комната в пансионе была тесной и холодной, и доктор Крауч порекомендовал переместить Арнию в больницу, где ему проще наблюдать за ней. «В случае с вашей сестрой лечение будет благотворительным, — заверил он, — и с вашей семьи возьмут лишь столько, сколько вы в состоянии заплатить». Горячая еда, медицинские сестры и врачи — все это, как утверждал доктор Крауч, будет ей предоставлено. Но этого он не обещал, подумала Роза, глядя на ряд кроватей со страдающими женщинами. Ее взор остановился на притихшей Бернадетте. Роза медленно приблизилась к ее койке, не сводя глаз с молодой женщины, которая всего пять дней назад, смеясь, держала на руках новорожденного сына. Бернадетта перестала дышать. 3 — Сколько же может продолжаться этот проклятый дождь! — проворчал Эдвард Кингстон, увидев, что на улице льет как из ведра. Венделл Холмс выпустил кольцо сигарного дыма, оно проплыло под крышей больничной террасы, а оказавшись под дождем, разбилось на несколько завитков. — Бог мой! Какое нетерпение! Можно подумать, ты торопишься на неотложное свидание. — Тороплюсь. На свидание с бокальчиком отличного красного вина. — Мы едем в «Ураган»? — спросил Чарлз Лакауэй. — Если когда-нибудь прибудет мой экипаж. — Эдвард бросил взгляд на дорогу, по которой, разбрасывая в разные стороны комки грязи, проезжали экипажи, и цокали лошадиные копыта. Норрис Маршалл тоже стоял на больничной террасе, несмотря на то, что пропасть, пролегавшая между ним и его однокашниками, стала бы заметна любому, кто удосужился бы бросить взгляд на четырех юношей. Норрис был новичком в Бостоне, фермерский мальчонка из Белмонта, он самостоятельно, по книгам изучал физику и расплачивался за уроки латыни яйцами и молоком. Он никогда в жизни не был в таверне «Ураган», даже понятия не имел, где она находится. Его коллеги, все выпускники Гарвардского колледжа, судачили о людях, которых Норрис никогда не знал, и отпускали шутки, которых он не понимал, они никогда не пытались исключить его из своей компании, однако в этом не было никакой необходимости. И так было ясно, что Норрис не входит в круг их общения. Вздохнув, Эдвард выпустил изо рта облако сигарного дыма. — Невероятно, что эта девица сказала доктору Краучу! Вот дерзость! Если бы в нашем доме хоть какая-нибудь служанка так заговорила, матушка тут же вышвырнула бы ее на улицу. — Твоя матушка и в самом деле меня пугает, — с ужасом в голосе проговорил Чарлз. — Матушка говорит: нужно, чтобы ирландцы знали свое место. Это единственный способ поддерживать порядок, особенно сейчас, когда в город переезжают все эти новые люди и из-за них возникают неприятности. «Новые люди». Норрис относился к их числу. — Этих служанок хуже нет. Стоит повернуться к ним спиной, и они уже тащат рубашки из твоего гардероба. Ты замечаешь пропажу, а они заявляют: вещь-де потерялась во время стирки или была съедена собакой. — Эдвард фыркнул. — Этой девице надо знать свое место. — Ее сестра вполне может умереть, — вмешался Норрис. Все трое обернулись — гарвардские юноши явно удивилась тому, что их немногословный коллега вдруг заговорил. — Умереть? Это довольно серьезное заявление, — заметил Эдвард. — Она рожает пять дней и уже напоминает труп. Доктор Крауч может пускать ей кровь сколько угодно, но, похоже, шансов у нее немного. Ее сестра знает это. В ней говорит горе. — И тем не менее ей стоит помнить, от кого исходит милость. — И благодарить за каждую кроху? — Доктор Крауч вовсе не обязан лечить эту женщину. Но сестра ведет себя так, будто это их право. — Эдвард затушил сигару о свежевыкрашенные перила. — Немного благодарности им не повредит. Норрис почувствовал, как его лицо заливает румянец. Он был близок к тому, чтобы разразиться резкой тирадой в защиту девушки, но Венделл ловко перевел разговор на другую тему. — Мне кажется, из этого получатся стихи, верно? «Горячая ирландка». Эдвард вздохнул. — Пожалуйста, не надо. Неужели снова ваши ужасные вирши! — А как насчет такого названия, — подхватил Чарлз, — «Ода преданной сестре»? — Оно мне нравится! — воскликнул Венделл. — Дай-ка я попробую. — Он немного помолчал. — Иль воин непреклонный перед нами, иль дева — неподкупна и нежна… — Ее сестра в опасности смертельной, — добавил Чарлз. — И… и… — задумался над новой строкой Венделл. — …в бой бесстрашно ринулась она! — закончил Чарлз. Венделл рассмеялся: — И снова поэзия торжествует! — Тогда как остальные страдают, — пробормотал Эдвард. Норрис слушал их разговор, испытывая острое чувство неловкости, чувствуя себя чужаком. Как же запросто его коллеги шутят и смеются друг с другом! Как мало надо — всего лишь несколько строк поэтической импровизации напомнили Норрису о том, что у этих троих есть прошлое, к которому он не имеет никакого отношения. Внезапно выпрямившись, Венделл всмотрелся в пелену дождя. — Ведь это твой экипаж, верно, Эдвард? — Да уж пора бы ему появиться. — Эдвард поднял воротник, дабы защититься от ветра. — Садимся, джентльмены? Коллеги Норриса двинулись вниз по ступеням террасы. Прошлепав по лужам, Эдвард и Чарлз забрались в экипаж. Однако Венделл остановился и, бросив поверх плеча взгляд на Норриса, снова поднялся по ступеням. — А вы разве не едете с нами? — осведомился он. Приглашение настолько поразило Норриса, что он ответил не сразу. Пусть он был на голову выше Венделла Холмса, в этом маленьком человечке чувствовалось нечто, вселявшее благоговейный ужас. Дело было не только в его щеголеватом костюме и невероятно остром языке, а в том, что его окружал ореол абсолютной уверенности в себе. То обстоятельство, что этот человек приглашал Норриса присоединиться к компании, застало юношу врасплох. — Венделл! — крикнул Эдвард из экипажа. — Поедем! — Мы направляемся в «Ураган», — сообщил Холмс. — Так выходит, что мы оказываемся там каждый вечер. Он помолчал. — Или у вас другие планы? — Очень любезно с вашей стороны. — Норрис бросил взгляд на двух юношей, сидевших в экипаже. — Но, мне думается, господин Кингстон не ожидает никого четвертого. — Господину Кингстону, — хмыкнул Венделл, — стоит привыкать к неожиданностям этой жизни. В любом случае, вас приглашает не он. А я. Выпьете с нами по бокальчику ромового флипа? Норрис взглянул на стену воды, в которую превратился дождь, и ему ужасно захотелось оказаться у теплого очага, почти наверняка горевшего в «Урагане». А еще больше ему хотелось воспользоваться удобным случаем и оказаться среди коллег, войти в их круг, пусть даже всего на вечер Он чувствовал, как Венделл наблюдает за ним. Взгляд этих глаз, обычно искрившихся смешинками и обещанием остроты, стал тревожно пронзительным. — Венделл! — На этот раз из экипажа кричал Чарлз, его голос сорвался на раздраженное хныканье: — Мы вот-вот замерзнем! — Простите, — проговорил Норрис. — Боюсь, нынче вечером у меня другие дела.