Глава двадцатая. Оружейная лавка Вдохновленный удачным посещением Мастерской, на следующий день Паломник отправился в оружейную лавку «во всеоружии». Предварительно детально расспросив Астру относительно характера и привычек ее владельца. Тот благоволил блондинке и был ее постоянным клиентом. Впрочем ничего существенного узнать не удалось. Разве то, что Седой, а именно так звали оружейника был персоной весьма уважаемой, одним из пяти членов Городского Совета. И большую часть своего дохода получал вовсе не от продажи оружия, а давая деньги в рост. Кредитуя пришлых трейсеров споранами под грабительские проценты. Короче был тем самым глубоко презираемым на Земле персонажем, именуемым ростовщиком, процентщиком, лихоимцем и кровопивцем. Правда на малой родине инвалида этот типаж уже давно вымер как класс, уступив свое амплуа солидным организациям. Бандитам, прячущимся под под вывесками банков. Здесь же Городской Банк кредитовал исключительно постоянных жителей, отдавая на откуп оружейника работу с пришлыми. Паломник вспомнил, что Бурый и Резак приобрели своего Малыша именно за деньги Седого. И в Нестабильный Кластер отправились с тем, чтобы побыстрее разделаться с долгами. Ответ на вопрос: «А как при такой смертности среди заемщиков и возможности последних податься в бега, удается не прогореть?», оказался совершенно банальным. Процентная ставка из расчета три процента в день, покрывала любые риски. В мире Паломника разве что совершенно конченные бандиты выставляли своим жертвам подобные условия. Но там это называлось «поставить на счетчик», а здесь попадало в категорию чуть ли не благотворительности. Так что в Оружейную лавку инвалид отправился будучи настроенным к ее владельцу сугубо отрицательно. Но, как ни странно, достаточно быстро поменял свою точку зрения, будучи очарованным сервисом, качеством и номенклатурой продукции, предоставляемой торговой точкой. А что касается идиотов, берущих заем под грабительские проценты, так кто им доктор? Опять же суровые времена требуют суровых решений. И это точно про Улей. Подъехав на своей коляске к ступенькам монументального каменного здания с мраморными колоннами расположенному в центре стаба, пусть и всего-то двухэтажного, но из числа тех, в которых не коммерцией заниматься, а приемы по случаю вхождения на престол устраивать, Паломник был несколько ошарашен. Уж очень барокко не сочеталось с другими строениями поселения, выполненными в минималистски утилитарном стиле. Такое впечатление, что в середину кластера, скопированного из провинциального городка в нижнем течении Волги, кто-то воткнул, Елисеевский магазин. — Нет, до Елисеевского не дотягивает, — вынужден был признать Паломник. — Но близко. Очень близко. Тут ему в голову пришла другая мысль, гораздо боле важная, нежели проблема несоответствия архитектурных стилей. Если калькой поселения служит город, по прикидкам, начала прошлого столетия мира Паломника, впоследствии перестроенный ушлыми обитателями для того, чтобы обезопасить поселение от нашествия тварей стикса, то стаб и не стаб вовсе. А просто очень Медленный Кластер, который в последний раз перегружался лет сто тому назад. И нет никаких гарантий, что обновление не произойдет в ближайшее время. Логика: «Наши деды так жили и на наш век хватит», применительно к Улью вряд ли уместна. — Интересно, а Городской Совет озаботился планами экстренной эвакуации, на случай чрезвычайной ситуации, — задумался Паломник, но быстро отбросив эту мысль, вспомнив золотые слова Остапа: «к беспризорным детям, которых я в настоящий момент представляю, это не относится». Он вплотную подъехал к высоким мраморным ступенькам при входе в магазин и остановился не понимая, как ему преодолеть преграду. Демонстрировать телекинез не хотелось, да и не факт, что его контроль за Даром Улья окажется достаточным, чтобы взобраться наверх и при этом не врезаться лбом во входную дверь. По видимому, в Оружейной лавке существовала система наружного наблюдения, поскольку из магазина выскочил самый настоящий кваз, если верить рассказам Астры совмещающим в лавке функции продавца и охранника, и буквально одной рукой, без лишних слов, подхватил инвалидную коляску с сидящим в ней Паломником, после чего аккуратно занес ее внутрь. Надо сказать, что это был первый кваз с которым инвалид столкнулся воочию. И он произвел на Паломника сильное впечатление. Не только своими физическими кондициями, страшным обликом и молчаливостью, но, в первую очередь, гардеробом из джентльменский набора, включающим тот самый галстук бабочку, о которой он грезил, когда, наслушавшись рассказов Бурого, представлял самого себя в роли кваза. — Цилиндра и трости не хватает до полноты образа, — неуклюже пошутил инвалид, поблагодарив охранника за оказанную услугу. Но тут же резко заткнулся, разглядев далеко не ласковую гримасу оппонента в ответ на свои слова. Причиной столь любезного поступка со стороны обслуживающего персонала, который в буквальном смысле носил клиента на руках стол Седой. И хотя хозяин магазина не часто появляется на глаза покупателям, для Паломника было сделано исключение. Более того, он пригласил инвалида в свой кабинет, где угостил кофе и поинтересовался целью визита в лавку. Сначала Паломник было подумал, что интерес Седого обусловлен его, инвалида, неспособностью ходить. Темой, по информации от цветов салона мадам Зи-Зи, широко обсуждаемой в среде городского бомонда. Оказалось, что все совершенно не так. Акуле бизнеса было глубоко наплевать на то, каким образом Паломник передвигался. Гораздо больше его заинтересовала смерть Бурого и Резака, свидетелем которой стал инвалид. Казалось бы, какое дело Седому до гибели двух из его многочисленных клиентов. Вряд и он он преисполнился тоской и состраданием по этому поводу. Ответ оказался до банальности прост. Оказывается, партнеры оставили в залог под полученные в кредит две тысячи споранов, тут же потраченные ими на приобретение и модернизацию Малыша, вещевое обеспечение в виде двух десятков предметов непонятного назначения. Седой имел право начать распоряжаться залоговыми имуществом не ранее, нежели истечет срок договора займа. А это через пол года. — Совсем как в ломбарде. — отметил про себе Паломник. Но специфика Улья предоставляла ростовщику еще одну возможность ускорить эту процедуру. Необходимо было подтверждение со стороны кого-нибудь из свидетелей гибели заемщиков, касательно их смерти. Тогда кредитодатель на полном на то основании мог начать распоряжаться закладом по своему усмотрению. Таким то свидетелем смерти Бурого и Резака по предположению Седого и должен был стать Паломник. За эти свидетельские показания инвалиду была обещана скидка в десять процентов при покупке любого предмета в Оружейной лавке. Причем свидетельство о смерти должен было быть заверено подписью ментата. — А то что этот хамоватый парнишка меня прочитать не может, это как? — подумал Паломник, но благоразумно промолчал, разумно решив, что спасение утопающих, дело рук самих утопающих, а десятипроцентная скидка «это вам не хухры-мухры». Так что не слишком-то задумываясь о последствиях согласился на предложение Седого. Пока ждали ментата владелец магазина предложил Паломнику сделать необходимые закупки. После чего, выслушав пожелания клиента и поинтересовавшись его платежеспособностью, тяжело вздохнул и сказал, что при таким бюджете не стоит и к витринам с образцами оружия подходить. Чтобы не расстраиваться. Паломник хотел что-нибудь дальнобойное, навроде монструозной винтовки Бурого. Вступать с тварями стикса в рукопашную схватку у него не было ни малейшего желания. А еще оружие последнего шанса. Предназначенное для того, чтобы либо в упор порешить супостата, либо самому застрелиться. И на это, за все про все, он готов был заплатить пятьсот споранов, оставив мелочь на последний день проживания в стабе и на закупку продуктов. Благо еда в Дальнем стоила сущие копейки. Охотники за хабаром регулярно подчищали продовольственную базу небольшого городка расположенного всего-то в ста километрах. Городка достаточно богатого, но не представляющего особой опасности со стороны тварей стикса. Так что потери среди охотников за хабаром вкладывались во вполне приемлемые цифры. Немного подумав, и еще раз уточнив пожелания клиента, Седой отдал соответствующее распоряжение и кваз занес в кабинет винтовку с оптическим прицелом, оснащенную магазином на семь патронов, и способную, по утверждению оружейника, уложить топтуна на расстоянии до полукилометра. На тех же кусачей Седой охотиться с этим оружием не рекомендовал. А еще в комплекте шел Магнум сорок пятого калибра, в котором даже Паломник, не причисляющий себя к фанатам оружия, опознал Desert Eagle, он же «Пустынный орел». Оружие, по утверждениям фанатов, способное остановить носорога, а по утверждению знатоков, в девяти случаях из десяти, калечащее собственного владельца, ломая тому руки за счет конской отдачи. И если винтовка, более — менее, представляла определенный интерес для трейсеров, то Магнум явно относился к категории неликвидов. Очень тяжелый, очень шумный, к тому же на патронах разоришься. И тем не менее, Паломника все более чем устроило. А уж после того, как Седой пообещал коробку особых патронов для винтовки, с которыми можно было бы прикончить и кусача, он и вовсе расслабился. К сожалению, закупить больше количество особых патронов Паломнику не удалось, поскольку за само оружие и боеприпасы к нему, пришлось выложить все наличествующие средства. И это еще при условии десятипроцентной скидки. К тому времени, когда подошел ментат, торговая сделка была завершена и оппоненты молча прихлебывали кофе в ожидании местного нотариуса, будучи не слишком расположенные к разговорам. Да и о чем могут беседовать между собой член Городского Совета, если судить по прежнему миру Паломника, то почти олигарх, и вчерашний новичок. К тому же не способный самостоятельно стоять на ногах. — А кофе у него паршивый. У мадам Зи-Зи варят гораздо лучше, — злорадно думал инвалид, прикидывая насколько его нагрел Седой, впарив никому не нужный пистолет, место которому разве что на витрине под табличкой: «И такое случается». На этот раз гнусный пацанчик, как его для себя обозвал Паломник, был одет в футболку с принтом: «Я вас — Ана-нас». Надо сказать, что фигура ментата в вертикали власти любого стаба, являлась достаточно значимой. Без возможности распознавать враждебные намерения пришлых, стаб находился под угрозой проникновения в него врагов, способных нанести поселению значительный, а в ряде случаев и фатальный урон. А Дар Улья, способствующий появлению ментала, встречался не слишком-то и часто. Поэтому пацанчик и мог себе позволить наплевать на приличия. Никто ему слова худого не скажет. При виде инвалида ментата буквально перекосило. Однако он не стал пояснять, что его подпись под свидетельством о смерти Бурого и Резака, будет не более чем фикцией. Поскольку он не в силах подтвердить добросовестность слов Паломника. Признаваться в таком, значит поставить под сомнение свою квалификацию. К тому же Седой наверняка приплачивал ментату за оказанные услуги. Так что тот пошел на откровенный подлог, заверив своей подписью правдивость слов Паломника, касательно обстоятельств гибели Бурого и Резака. Помимо свидетельства о смерти необходимо было подтвердить наличие и целостность залогового имущества в соответствии с договором займа. Не слишком понятно, кому и зачем это понадобилось, во всяком случае наверняка не Бурому и Резаку, но правила необходимо выполнять не зависимо от их разумности. На этом зиждется любая административно-бюрократическая система. Поэтому Седой вытащил из сейфа в стене небольшую деревянную коробку и высыпал на стол вещи, которые в ней находились. Оттуда же была извлечена и опись, наличествующая двадцать семь пунктов. После чего ростовщик стал зачитывал каждую строчку и демонстрировал предмет на столе ей соответствующий. Как ему это удавалось, Паломник не слишком понимал, поскольку сам бы не в жизнь не отличил бы указанную в описании под номером семь «Металлическую пластину серебристого цвета, странным образом искривленную » от «загогулины серебристого металл непонятного назначения» под номером восемнадцать. Что объединяло все предметы, так это то, что по поводу любого из них была справедлива приписка: «непонятного назначения». Ментат заверил своей подписью сохранность залогового имущества и сухо раскланявшись удалился. По хорошему, и Паломнику нечего было больше делать в Оружейной лавку. Но он не мог отвести глаза от невзрачного обруча, здорово напоминающего тот, который украшал голову внешника из разбитого НЛО. Только без синего камня по на ободе. И еще его привлекала штука, в которой при определенной доле фантазии можно было распознать кастет. Седой заметил заинтересованность Паломника и предложил: — Хочешь, продам все скопом за жалкие три тысяч споранов. — Похоже с этим займом я здорово пролетел. Польстился на предметы, которые эти шустрики сняли с тела мертвого внешника. Непонятно где только нашли такого. А теперь мне думать, что с этим всем делать, — в сердцах добавил Седой, выплеснув наружу с трудом сдерживаемые эмоции. Позволил себе подобную несдержанность ростовщик постольку, поскольку не видел в Паломнике реального покупателя. Но тем не менее, тут же начал отрабатывать врожденную программу под названием «Развести лоха». — Вещам, конечно же цены нет. Вот только ничего не работает. Если встретить кого-нибудь из Института, то все это можно и на белый жемчуг поменять — Только как институтского найти? Мне не с руки. Я человек малоподвижных. Из стаба только трясучка и выгоняет. А тебе вполне может повезти. Покупай, дешево отдам. А если споранов нет, готов все вещи в кредит дать. Под залог твоей инвалидной коляски. Паломник буквально в восторг пришел от этой незамысловатой схемы, которая должна была бы немедленно загнать его в кабалу к ростовщику. Поскольку без средства передвижения он и сам из стаба не ногой, а стало быть тут же попадет в рабство к Седому. Это не говоря о том, что встретить сотрудника Института было так же «легко», как и познакомиться с Великим Знахарем. Все знали об их существовании. Только пересекался, в лучшем случае, один из ста тысяч. И тем не менее, высказывать вслух все, что он думает о своем собеседнике, Паломник не стал. А придвинул к себе обруч и кастет, поинтересовался: «А это за сколько продашь?». — Не хотелось бы разбивать комплект по частям, — притворно демонстрируя свою незаинтересованность, заявил Седой. Но тебе, в виде исключения, уступлю за пятьсот споранов. Уж очень ты мне нравишься. — Врет как дышит, — окончательно сформулировал свое отношение к Седому инвалид. — И жадный, как моя теще, если бы она у меня была. — А интересно, у Рыжей мамаша еще жива, там, в прежнем мире? — мелькнула в голове невероятно дурацкая мысль. — Надо попробовать на этом сыграть. У Паломника не было пятисот споранов. У него, в лучшем случае, оставалась сотня. И тем не менее, инвалид нашел выход из положения. Вытащил из-за пазухи мешочек с горохом и стал медленно, по одной штуке, укладывать горошины кучкой на стол. Отсчитав тридцать штук остановился и глядя Седому в глаза молча придвинул горку в его сторону, Себе же взял приглянувшийся обруч и кастет. Играя на том, что человеку жадному трудно за просто так отказаться от денег. И хотя обменный курс гороха к спорану шел один к десяти, Седой кивком головы подтвердил сделку. Глава двадцать первая. Меч джедая Паломник сидел в одном из двух питейных заведений Дальнего, в том который подороже, с дурацким названием «Дикий Запад», и потягивал пиво, к которому в последнее время пристрастился. При этом лениво думал «ни о чем». Например о том, принадлежит ли размахивающий скальпом индеец, изображенный на вывеске, к племени чероки, или все же к могиканам, и как правильно назвать этот кабак: салуном, баром или вовсе трактиром. После десятиминутного вдумчивого размышления над всеми вариантами пришел к заключению, что лично ему, Паломнику, глубоко наплевать на дикарей и на название. Главное, что тут подают неплохое пиво. — Интересно, это Ковбой нарек так свое заведение, или сам получил имя вместе с трактиром, — лениво размышлял Паломник разглядывая трактирщика, обряженного в ковбойскую шляпу и с двумя револьверами. Один висел в кобуре на поясе, а другой, пятизарядный SmithWesson под патрон.500 SW Magnum, мало чем уступающий «Пустынному орлу», приобретенному вчера Паломником в Оружейной лавке Седого, вертел в руках. — Дурацкое имя — Ковбой. Впрочем, Паломник не намного лучше. Если я правильно разобрался в том, что мне наговорил Малыш, прежде чем допустил в стаб, то пользоваться огнестрелом на территории поселения категорически запрещено. За нарушение могут и на ближайшем фонаре вздернуть. Почти как на том же диком западе. Или на граждан подобное правило не распространяется? А Ковбой — наверняка гражданин. Тогда Грин у нас Шериф, а Монарх стало быть Мэр. Так он и так по факту Мэр, вернее Председатель Совета. И какие только глупости в голову не придут, если ты сидишь в практически пустом баре, на улице жара, а ты попиваешь холодное пиво и никому ничего не должен. Единственный человек, составляющий тебе компанию — барменом, который увлеченно крутит барабан револьвера и время от времени приложив ствол к виску щелкает курком. — Наверное тренируется в Русскую рулетку. Надеюсь он все патроны из барабана вытащил. Не хотелось бы оказаться забрызганным разлетевшимися по бару мозгами. Завтра, в соответствии с указанием Грина, Паломник должен будет покинуть стаб. А принять окончательное решение, куда же ему податься он таки не смог. К тому же число возможных вариантов значительно уменьшилось после вчерашних посиделок в этом же баре с Малышом. Дружинник, польстившись на халявное пиво, которым его угостил инвалид, по большому секрету признался, что ментат, еще в первый день, после проведения допроса, поставил на Паломнике Черную Метку. Вещь с одной стороны совершенно эфемерную и не различимую никем, кроме как другими ментатами, но в тоже время многое определяющую при посещении любых нормальных поселений. Поскольку является этаким паспортом благонадежности. Так что рассчитывать на теплый прием в других стабах отныне ему не приходится. — Ну и сука этот метнат, — подумал тогда Паломник пребывая в состоянии относительной расслабленности, обусловленной приемом трех литровых кружек отличного пива. И не слишком вдаваясь в смысл слов Малыша. Тем более, что в ближайшее время посещать другие стабы он не собирался. Зато сегодня осознал значимость этого поступка ментата, грозящим в долгосрочной перспективе множеством неприятностей. На самом деле единственным приемлемым вариантом выглядело возвращение в Великий Лес с попыткой по дороге все же попытаться вскрыть аппарат внешников, разбившийся невдалеке от Черного Кластера, используя для этого лучевой пистолет приобретенный у Седого. Паломник сразу же, как только увидел среди вещей Бурого эту штуку, напоминающую кастет, сообразил что это энергетическое оружие. Возможно, обладающее не слишком большим радиусом поражения и убойной силой, но относящееся к той же категории, что и загогулина внешника, которой тот пробил бронестекло. А управляется это оружие с помощью обода, который следует надеть на голову и сформировать нужные мозговые управляющие ритмы. Не удивительно, что воспользоваться этой приблудой никто кроме внешников не мог. Просто подобное никому из иммунных в голову не приходило. А если кому-то и приходило, то вы еще попробуйте сформировать в голове тот же тетта-ритм, нужной частоты и амплитуды. Вот только Паломник, с его опытом работы с Системой МУПУ и тремя потоками сознания, не кто-нибудь, а самый настоящий профи в этой области. На этот раз интуиция его не подвела. Через два часа, уединившись в своей комнате, в ходе интенсивной мозговой деятельности, методом проб и ошибок, ему удалось активировать оружие инопланетян. Оказалось, что кастет вовсе не аналог пистолета, стреляющего энергетическим сгустками. Из трех шипов, венчающих фаланги пальцев сжатых в кулак вырос багровый огненный клинок, полуметровой длины, который без труд, одним небрежным взмахом руки инвалида, развалил на две половинки стол, стоящий в комнате у Паломника. Чем не меч джедая. Разве что коротковат немного. На секунду Паломник вообразил себя пилигримом, вооруженным мечом джедая и идущим по стиксу, неся при этом окружающим добро и справедливость. Отчего окружающие, включая как зараженных, так и иммунных в ужасе разбегались в разные стороны. — И что я теперь скажу мадам Зи-зи, — с огорчением думал инвалид пытаясь сложить две половинки стола в единое целое. Дополнительным фактором, способствующим плохому настроению стало то, что клинок секунд через десять исчез. И никакими мозговыми усилиями его заново вызвать не удалось. — Если это все, то я практически задаром вручил ростовщику тридцать горошин, — уныло размышлял инвалид. — А еще с мадам Зи-Зи придется за стол договариваться. К счастью, через два часа дееспособность комплекта обруч — кастет снова восстановилась. И снова на десять секунд. — Похоже эта приблуда жрет энергию, как свинья помои. Хорошо хоть сама по себе заряжается, — сообразил Паломник. — Так что в рукопашную с ним на тварей стикса идти не стоит. Хотя, судя по дубовому столу, без малейшего напряжения разрезанному на две половины, легко вскроет броню любого элитника. Ну или снесет тому голову. Вот только попробуй найти такого бестолкового элитника, у которого только когти имеют длину сантиметров двадцать, не говоря уж о четырехметровом размахе рук тварей марки «Кинг-Конг», который подпустит к себе живого иммунного на расстоянии полуметра, а еще при этом пониже наклонится, чтобы удобнее было до головы достать.