— Видел со спины. Брюки тёмные, рубашка клетчатая. Обычная одежда, — дал я смутное описание. — Почему ты об этом никому не рассказал? — снова насели на меня. — Не увидел я тогда в этом ничего подозрительного. Екатерина Алексеевна многим дарила открытки с видами Москвы, и люди клали их в карманы. Я подумал, что это сувенир. Проглотили. И снова про англичанина пошли вопросы. Этого же я должен был запомнить. Хорошо, не сообразили попросить его нарисовать. Скорее всего не знали, что я умею это делать — изображать людей, с кем встречался. Но одежду «англичанина» вплоть до цвета шнурков описал. Далее пошли вопросы о маршрутах. Где были и что делали. Вот тут я сообразил, что они не в курсе того, что по городу я гулял без Сергея Дмитриевича, а он в это время мог решать какие угодно дела. И что делать? Лавировал и жонглировал словами я аккуратно. Про автобусы рассказал, примерно описал места, Павел Иванович стал записывать. Я даже упомянул, что мы смотрели фильм «Клеопатра». Вот только из моих фраз нельзя было понять, сколько нас по городу ходило. Два часа шёл этот завуалированный допрос. Техничка три раза заглядывала, возмущалась, что ей нужно кабинет закрыть и ключ сдать, а эти всё вопросы задавали. После беседы мне показалось, будто я узнал больше, чем они. Про покупку одежды дяди оказались не в курсе, искреннее верили, что англичанин был настоящий. Единственная нестыковка получилась в том, как его опознал, но я упорно держался своей версии. Они, конечно, пробовали переиначить вопросы. Мол, а во что было одет Сергей Дмитриевич, когда ты ему сказал о встрече, и тому подобное. С уверенностью могу сказать, что в показаниях я не путался. Не смотрели эти дяди столько криминальных сериалов и фильмов, которые в моё время показывали. Ушли ни с чем. Насколько поверили, я не понял. С другой стороны, не потащат же они меня в застенки Лубянки? Чай не тридцать седьмой год. Это я так себя успокаивал. Дяде Вове я не звонил, решив, что если будет нужно, он сам появится. Он пришёл в мастерскую в конце мая. — Санёк, чего сидишь взаперти?! Погода чудесная. Пойдём мороженым угостимся. — Пойдёмте, — согласился, одновременно огорчившись тем фактом, что в моей мастерской теперь спокойно не поговорить. Иначе б чего меня на улицу потащили? Уже идя вдоль проспекта, я пожаловался полковнику: — Ваши приходили, меня вопросами замучили. — И кратко изложил суть нашей беседы. — Это ГРУшники, — недовольно ответил дядя Вова. — Понятно? — Вполне, — кивнул я. Соперничество двух структур. — А меня нельзя было предупредить? — Так кто ж знал, что ты себя так по-умному поведёшь? Прости, Санёк. Но ты не подвёл, не ожидал. — Мне через год четырнадцать лет исполнится и вопросы могут измениться, — напомнил я. — Не будет больше вопросов, — пообещал полковник. — Они столько времени не дёргались, а теперь зашевелились. Не бери в голову. Забудь. Напоследок дядя Вова подарил мне шариковую ручку. Это, я так понял, привет от Ильи, именно он был в курсе того, что я искал шариковую ручку в Лондоне. Невольно я улыбнулся. Конспираторы! Очень хотелось узнать, чего ГРУ с КГБ не поделило. Увы, а может, и к счастью, пока все эти шпионские игры проходят мимо меня. Илья появился ближе к лету и похвастался тем, что приобрёл личный автомобиль «Волга». Мы на нём в выходной смотались проверить дачу и немного почистили двор. Маман в это лето не собиралась ездить на природу. Бабушка возьмёт отпуск в июле. А мы с Ильёй решили переселиться туда на всё лето. Особых планов у меня не имелось, а какие были у Илья, я не в курсе. Переезд на дачу — это всегда хлопотное дело. Хорошо, что у меня сейчас два этюдника. Один можно там оставлять. Зато продуктов приходилось загружать много. Каждый день в Москву мотаться не станешь, а в местном магазине разве что спички можно было купить без особых проблем. Денег мне маман выделила достаточно. Ну и у братишки были накопления. Братишка дачную жизнь всегда любил. Такой порядок навёл, что залюбуешься. Вначале он сильно удивился наличию «песочницы» перед верандой. Рассказал ему предысторию появления песка, Илья это дело облагородил: смешал с мелкой речной галькой, утрамбовал, оградив подобием бордюра. Жаровы на даче появились и даже оставили в калитке записку, когда приедут. Я им в ответ тоже отнёс послание с предполагаемыми планами на лето. Неудивительно, что в ближайшую субботу мы пересеклись с ними в Валентиновке. — Представляешь, Сашка, иду по нашей улице, вспоминаю, куда засунул пилу, и вдруг мне навстречу знакомое лицо, — рассказывал Михаил Иванович. — Примерно как мы с тобой столкнулись. Гляжу, а это Никулин. Я ему: «Юра, ты откуда здесь?» Как оказалось, дача Никулина вообще находится по соседству с Жаровым. За столько времени ни разу здесь не встретились. То у одного гастроли, то у другого. Не то чтобы они раньше дружили, но известные актёры знали друг друга. — Познакомите? — изобразил я просящую мордашку. — Как приедет, позову всех в гости, — пообещал Михаил Иванович. Илью Жаровы приняли сразу и без вопросов. С маман они ни разу не пересекались и, как большинство моих знакомых, поверили, что это «братишка». К моему глубокому изумлению, Илья представился журналистом-искусствоведом. Я еле челюсть подобрал от неожиданности. Хотя… возможно и вправду журналист. Он притащил печатную машинку в мастерскую и что-то там постукивал. Отчего-то я решил, что Илья отчёты обо мне любимом строчит, но вполне вероятно, что и статьи. У Жаровых это заявление не вызвало сомнений по той причине, что Илья легко оперировал специфическими терминами и нахваливал меня. Моя космическая коллекция уже добралась до Японии. Майя, кстати, была в курсе и даже ходила с дочерьми на выставку. Больше всего Ане и Лизе понравилась вторая выставка мягких игрушек. Девочки метнулись в дом и принесли зайцев собственного изготовления. Илья похвалил их поделки и разом стал душой компании. Невольно я восхищался, наблюдая со стороны, как нужно «работать с материалом». Всё же их там, в школе, натаскивали очень грамотные психологи. И пары часов не прошло, как познакомились, и вот уже под сливовую наливочку Майя рассказывает о своей жизни. Никакая она не Майя Гельштейн, а на самом деле Быховская, племянница жены Элизара Марковича. — Я ведь до двадцати двух лет думала, что мы с Викторией сестры-двойняшки. А оказалось, что это Вика родная, а я дочь брата Гинды Хаимовны Быховской. История Майи меня потрясла. Её родных родителей зверски убили во время коллективизации. И по какой-то причине пожалели малышку. Семья Гельштейнов забрала девочку к себе и воспитывала как родную дочь. Виктория пошла по стопам родителей и поступила в медицинский институт, а Майя — в художественное училище. Летом сорок девятого года в одном из подмосковных санаториев она познакомилась с Михаилом Жаровым, и вскоре они поженились. А в феврале 1953 года Гольштейна и жену арестовали, включив их в список по «делу врачей». Виктория, напуганная арестом родителей, не знала куда и к кому обратиться. Михаил Иванович принял её, не сомневаясь и не раздумывая о последствиях. Майя тогда была беременная. — Отвёз я, значит, третьего апреля Майю в роддом, — продолжил рассказ сам Жаров, — пытался, конечно, пробиться. Меня узнали и врачи, и санитарки, но всё равно не пустили внутрь, ночь же. Пришлось домой возвращаться. Названивал каждые пятнадцать минут. Наконец узнал, все, родила! Мы с Викой на радостях бутылку шампанского открыли. А я же не спал всю ночь. И только уснул, как снова звонок телефона. Думал, хулиганы. Нам в те дни часто звонили с различными угрозами. Оказалось, Гельштейнов выпустили! Рассыпалось «дело врачей». — Дача Виктории здесь неподалёку, — добавила Майя. Про то, что обещал нас познакомить с Никулиным, Жаров не забыл. И предупредил заранее, когда ожидает гостей. Я сразу погнал Илью в Москву забрать бабушку и деда, но сначала за мясом на рынок. Это чтобы шашлык успеть замариновать. Заодно прикупили кое-что из овощей и в кооперативном магазине майонеза. Пока Илья рулил, я трепался на тему того, что с этим майонезом можно приготовить. — Закругляйся, братишка, а то захлебнусь слюной, — прервал меня Илья. — Лучше расскажи, чего так клоунов любишь? — Кого? — не сразу въехал я, о чём это он, а после сообразил. Илья несколько лет отсутствовал в стране. Он давно не видел отечественных фильмов. За прошедшие несколько месяцев мы с ним немного наверстали, но старались ходить на премьеры. Он пропустил комедии «Самогонщики», «Пёс Барбос и необычный кросс» и замечательный фильм «Когда деревья были большими». Никулин ещё не набрал той популярности как актёр, которая его ждёт в будущем. — Так и палятся шпионы в СССР, — намекнул я Илье. Он не понял, а я пояснил про пропущенные годы и незнание таких известных фильмов. — Учту, — на полном серьёзе ответил Илья. Бабушка не хотела ехать на дачу в субботний вечер, но я был настойчив и уговорил. Когда она ещё с известным артистом увидится? Встреча с семейством Никулиных прошла без особой помпы. Обычные люди, без звёздности и показной значимости. Юрий Владимирович выглядел лет на сорок или чуть старше, а сыну Максиму было восемь лет. Сколько Татьяне Николаевне, супруге, я не стал спрашивать. Посиделки и шашлыки прошли отлично. Жаров вытащил из своих запасов соленья, мы выставили мясное и шашлыки, Никулины принесли голубцы и овощей на салаты. Одного стола не хватило, пришлось с дачи Никулиных нести вместе с табуретками. Такой стол шикарный накрыли! Не знаю, когда Юрий Владимирович начнёт собирать анекдоты, но я решил добавить уже в его копилку: «Директор цирка звонит в милицию: «У нас сбежал слон». — Особые приметы? — спрашивает дежурный». «Пикассо приехал в Лондон. На вокзале у него украли часы. Инспектор полиции спросил: — Вы кого-нибудь подозреваете в краже? — Да, я помню одного человека, который помогал мне выйти из вагона. — Вы художник, нарисуйте его портрет. К вечеру по рисунку Пикассо оперативная лондонская полиция задержала по подозрению в краже трех стариков, двух старух, два троллейбуса и четыре стиральные машины». Громче всех хохотала моя бабушка. Мою подачу подхватили и анекдоты посыпались один за другим. Я невольно заволновался. Ну как начнут политические рассказывать, а у нас Илья из тех самых органов, что следят за этим. Но ничего такого никто не рассказывал — дети же за столом. Время пролетело быстро и все остались довольны. Бабушка меня потом благодарила, что я её вытащил на дачу. Отец вернулся из Занзибара в конце июня. Там начались какие-то перестановки и объединение стран, посол пока не требовался. Отец приехал загорелый дочерна и похудевший. Он успел переболеть чем-то местным, к тому же пища ему не подошла. По этой причине ему выдали путёвку в санаторий на море, чтобы смог отдохнуть и поправить здоровье. Мне в подарок привёз местный головной убор и, к моему большому удивлению, пластинку «Битлз». Как оказалось, это из поставок в магазин посльства. Том же и для маман подобрал отрез синтетической ткани бешеной расцветки. Лето прошло в приятном безделье и расслабленности. А потом опять началась школа. В начале октября отца снова отправили за границу. На этот раз послом в Израиль. Маман осталась дома (а то там стреляют). Дядя Вова пришёл встретил меня после школы тринадцатого октября. Он уже что-то знал по своим каналам. Наверняка был в курсе готовящегося переворота. И по какой-то причине решил ещё узнать информации. — Сашка, а что там насчёт Хрущёва? — ненавязчиво поинтересовался он. — Помнишь, ты рисовал? — Уйдёт в отставку по состоянию здоровья, — осторожно ответил я. — И тот человек, который встанет вместо него, задвинет тех, кто сейчас помогает. — Фамилии, имена? — Я отрицательно покачал головой. И так сболтнул больше чем нужно. — Рисунки? — наседал полковник. Ничем я его больше не порадовал. На следующий день в среду с утра пораньше я первым делом кинулся к почтовому ящику и выудил «Известия». На первой странице: «Великий подвиг советских людей» — это о космонавтах. Поздравления и прочее по этому поводу. Далее статья о приезде в Москву президента республики Куба Освальдо Дортикоса Торрадо. О Хрущёве ни слова. Весь день в школе я сидел как на иголках. Пришедший вечером в мастерскую дядя Вова спокойствия не добавил. Невольно его волнение передалось и мне. Мог же я ошибиться с годом или вообще мои действия как-то повлияли на историю, что она пошла другим путём. Четверг пятнадцатого. Тишина в новостях по радио и в газетах. Меня это скоро до инфаркта доведёт. Впервые за всё время я не знал, что ответить на уроке истории, чем сильно удивил преподавательницу. — Саша, ты не заболел? — поинтересовалась она. — Есть немного, голова болит, — почти не соврал я. Голова от мыслей буквально пухла. Отпросившись со школы, ушёл в мастерскую и долго рисовал в стиле стимпанк. Илье потом понравилось. Он правда занимался тем, что следил за телефонистами, устанавливающими телефон в прихожей, но и на меня отвлёкся. — Сашка, ты не заболел? — ещё один внимательный! «Известия» от шестнадцатого октября: «15 октября с.г. под председательством Председателя… Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу тов. Хрущёва Никиты Сергеевича об освобождении от занимаемой должности…» И портреты Брежнева и Косыгина на первом плане. Тут же маленькая заметка о том, что товарищ Освальдо Дортикос Торрадо встретился в Кремле с Брежневым, Косыгиным, Микояном, Подгорным, Андроповым и Громыко. «Во время встречи в дружественной и сердечной обстановке состоялся обмен мнениями по широкому кругу вопросов, представляющих взаимный интерес». Ну ещё бы! Куба уже приняла смену власти. Вот и сменилось руководство в стране.