— Весьма сожалею, но от литературы вы перешли к кино. Причем к плохому кино — американским дешевкам. А в жизни все получается, увы, не так прекрасно, как в кино. Жизнь со всей очевидностью показывает, что сама идея мести и наказания — не более чем ребяческие мечты. Собственно говоря, месть как таковая вообще не существует. Месть — это некая акция, о которой вы мечтаете именно потому, что слабы и беспомощны: но едва исчезает ощущение бессилия, как вместе с ним испаряется сама жажда мести. Сильный человек выше мести, не правда ли? — Ну… Пожалуй. — А теперь подумайте, что если даже месть не так сладка, как кажется, то какое жестокое разочарование ждет нас при достижении целей, которые сулили счастье и блаженство? Так что повторяю: не старайтесь достичь цели. Кстати, наверное, не случайно Томас Мор назвал тот далекий остров счастья Утопией. Утопия означает Нигде и Ничто… Сигару? Бойко кивнул, потянулся к коробке с сигарами. Что-то в рассуждениях Профессора было не так. Существовал какой-то изъян, которого Бойко не заметил, пропустил. Нельзя же, в самом деле, отказаться от мечты о «Крепости». Жизнь без цели лишена всякого интереса. Лучше уж в петлю. — Значит, глупо ставить перед собой Великую Цель? — подвел итог Владимир Семенович. — Отнюдь. Конквистадоры искали Эльдорадо. Великая Цель. Конечно же, Золотой страны они не нашли, но походя завоевали ацтеков, майя, инков… Золото рекой потекло в трюмы их кораблей. Тот же Фауст. В конце концов он заставил служить себе Мефистофеля. Так что ставить Великие цели полезно. Достигать их вредно. Еще чашечку кофе? ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Старший лейтенант Агеев прижал свой «Москвич» к тротуару и остановился рядом с подержанным «Фольксвагеном» серебристого цвета, за рулем которого читал газету молодой парень в желтой летней куртке. Около дома уже стояла патрульная машина, а чуть дальше, на парковочной площадке, белел фургончик медэкспертов. — Пошли, — сказал он Выблому. — Да не зевай, стажер. И без тебя тошно. Агеев вышел из «Москвича» и, потирая воспаленные от бессонной ночи глаза, направился к подъезду. Выблый затопал следом. Несмотря на раннее утро, около подъезда уже толпились любопытные соседи, в основном дети и женщины. Они вполголоса обсуждали последние события, делились слухами и предположениями, строили версии. Агеев предъявил дежурящему у входа милиционеру удостоверение следователя. Тот кивнул и перевел взгляд на стажера. — Это со мной, — устало сказал Агеев. Ему смертельно хотелось спать. Сержант посторонился, пропуская их внутрь. — Какой этаж? — спросил Агеев. — Пятый. Но лифт работает, — бодро ответил сержант. В отличие от старшего лейтенанта и его помощника, он выспался и чувствовал себя прекрасно. Агеев кивнул на фургончик медэкспертов. — Чья бригада? — Не могу знать… — пожал плечами милиционер. — У них главный — толстяк такой… Китаец или кореец… Круглый весь, лысоватый, в очках. — Понятно, сержант, — кивнул следователь и пошел к лифту. — Выблый, не отставать! Дверь в квартиру была распахнута настежь. Эксперты делали снимки и осматривали комнату. В центре, рядом с кроватью, стоял Валерий Михайлович Чен и, скрестив на груди руки, пристально разглядывал распростертое на полу тело. Агеев заметил, как Выблый взглянул на труп и поперхнулся. Молодой еще парень. Такого в своей практике еще не видел. Того и гляди, сейчас вывернет его наизнанку… — Ты вот что… — нахмурил лоб Агеев. — Ты ступай, стажер, соседей опроси: кто что слышал, кто что видел… Особенно теми займись, кто обнаружил труп. Давай, давай… Двигай. Выблый с облегчением выскочил из квартиры. — Привет, — тихо сказал Агеев, подходя к эксперту. — Чем это ее так?.. — Кислота, — даже не взглянув в сторону старшего лейтенанта, буркнул Чен. — Сильно концентрированная соляная кислота. Примерно двести миллилитров. Агеев молча кивнул, подошел ближе и заставил себя посмотреть на тело. Это была молодая девушка лет двадцати — двадцати пяти, совершенно обнаженная, с синяками на теле и изуродованным кислотой лицом. На груди и на плечах запеклась кровь. Ковер, на котором она лежала, был тоже весь покрыт бурыми кровавыми пятнами. — Еще одна, — пробормотал Агеев. — Что за ночка сегодня выдалась?! Чен, скоро вы закончите? Не отрывая взгляда от трупа, Чен снова кивнул. Лицо его было невозмутимо — кореец не позволял в работе никаких чувств, никаких эмоций. Агеев отошел к двери, вытащил сигареты и закурил, наблюдая, как деловито занимается своей обычной работой группа Чена. В комнате царила рабочая тишина. Никто у Чена ничего не спрашивал, и сам он не давал никаких указаний. Для всех это было рутинной работой. Привыкли. Насмотрелись всякого. Устали. Никто, кроме Чена, на тело даже не смотрел, а тот, наоборот, уставился на него, словно пытался что-то разглядеть. Агеев докурил сигарету и собрался было спросить у корейца, какого черта он так долго таращится на труп, но Чен, наконец, сам обернулся, кивнул Агееву и вышел за дверь. Агеев оторвался от дверного косяка и двинулся следом. Они остановились на лестничной площадке, около лифта. Чен сложил толстые руки на груди, закачался по своему обыкновению с пяток на носки и не говорил ни слова — выдерживал паузу. — Что скажешь? — нарушил молчание Агеев. — О чем тут говорить, — хмыкнул кореец. — На первый взгляд — все понятно, на первый взгляд — все просто как репа. Убитая — Светлана Николаевна Родина, двадцати трех лет, танцовщица, не замужем. Подозреваемый — Виктор Иванович Берковский, тридцати одного года, диск-жокей, разведен. Они встретились, выпили, занялись сексом, а потом ему что-то не понравилось. В состоянии аффекта измолотил ее как грушу и напоследок плеснул в лицо кислоту. На пузырьке обнаружены отпечатки пальцев. Готов поспорить, что они принадлежат ему. При аресте оказал сопротивление. Одним словом, бытовуха. — Значит, все просто, да? А что ж ты так долго пялился на тело? И что значит: на первый взгляд? Чен оторвал взгляд от пола, внимательно посмотрел Агееву в глаза и криво усмехнулся. — Есть некоторые неясности… Кое-что придется проверить, кое-что — сопоставить… — Давай, не тяни! — Руки у него чистые. — Это в каком смысле? — не понял Агеев. — В прямом. Я же говорил тебе, что девку сначала избили. Это еще мягко сказано! Ее так отделали, что и без кислоты ее мать родная не узнала бы. Кровь ручьями текла, всю постель залили. Понимаешь? — Что? — А то, что я тебе сказал: у парня руки чистые! И на теле ни капельки крови. Только на голове ссадина. Спрашивается, как ему удалось отметелить подружку, не сбив руки и не испачкавшись в крови?! Нонсенс! — Может, в перчатках работал? — И в фартуке? — фыркнул Чен. — Говорю же, на его теле нет крови убитой. — Значит, успел вымыться. — Может быть, — пожал плечами эксперт. — Только сбитые костяшки пальцев не отмоешь. А у него с этим — все в порядке. Ручки нежные, как у ребенка. Оно и понятно: сидишники крутить — не мешки таскать. Так что руки — это первая нестыковка. — Значит, есть еще и вторая? — Есть, — кивнул эксперт. — И заключается она в том, что не мог этот парнишка втайне принести сюда флакон с кислотой. Во всяком случае, не этой ночью. — Почему? — Мы осмотрели всю квартиру, но не нашли ни сумки, ни пакета, которые бы принадлежали ему. Одет он был в джинсы и облегающую майку совершенно невообразимой расцветки. Облегающую! Так что спрятать флакон под одеждой он тоже не мог. Возникает вопрос: как он принес флакон с кислотой? Не нес же в руках, на виду у подружки. Мол, решил на свидание четвертинку кислоты прихватить!.. На всякий, мол, случай. — Почему бы и нет? — Агеев снова закурил сигарету. — Парень ушлый, мог наплести всякого. Или принес кислоту заранее. — Тогда получается, что он загодя готовился к убийству?! — Получается так. — Значит, мы имеем дело с хладнокровным убийцей? — Ну… Наверное. — Хм… Задумал парень разделаться с подружкой — все продумал, все учел: заранее принес кислоту, раздобыл перчатки, которых мы не нашли, мастерски отколотил любовницу, чтобы не орала, плеснул в лицо кислотой, потом, вместо того чтобы тихонько уйти, включил магнитофон на полную громкость и открыл входную дверь, а сам уселся рядом с трупом и начал выть, как раненый волк. Заметь, даже не оделся. А когда его пришли брать — голым кинулся на улицу. Еле скрутили. Гладко все выходит, а? — Мало ли… Нервы не выдержали, вот и сорвался. — Так вот, — категорично заявил Чен. — Парень не похож на убийцу. Кишка у него тонка на такое дело. Верно говорю. Навидался я на своем веку всяких душегубов, навидался… А этот меломан даже мухи не обидит. Не то у него воспитание. — А если у него крыша поехала? Чен скептически хмыкнул, но продолжать спор не стал. Он привык оперировать точными фактами, а строить версии и предположения считал занятием неблагодарным и даже вредным. Разговаривать в таком ключе Чен считал ниже своего достоинства и потому слегка обиделся на Агеева. Даже качаться с пяток на носки перестал. — Извини, Чен, — пошел на мировую Агеев. — Но ты не знаешь всей информации. Этот ди-джей не так прост, как кажется. Похоже, это из-за него мне пришлось сегодня провести бессонную ночь. Вот увидишь, завтрашние газеты окрестят его Синей Бородой. — Он что-то еще натворил? Жену, что ли, порешил? — поинтересовался кореец. — Так ведь он не женат. — Да, не женат. Но три женщины за ночь, включая и эту, сделал, кажется, именно он. Стиль один и тот же. И пострадавшие похожи между собой. Все молодые, красивые, все знакомы с подозреваемым Виктором Ивановичем Берковским и, по моей информации, знакомы очень даже близко. Во всех трех случаях мы имеем дело с сильно концентрированной соляной кислотой. — Н-да… А откуда уверенность, что все три убийства совершил Берковский? Есть свидетели? Улики? Кто производил вскрытие тел? — Нет, ты не понял. Те две женщины остались живы. Врачи колдуют сейчас над ними… Во всяком случае, их жизнь вне опасности, вот только лица… Какой-то тип плеснул им в лицо соляную кислоту, так что, сам понимаешь… Вид у них теперь… Но не трудно догадаться, кто это сделал, верно? — Не знаю, не знаю… Что-нибудь еще?