— Видать, далеко они зашли. — Не очень-то. Ровно туда, куда ты сбежал. — Я не сбежал, а к маме приехал. Сельев глянул на него, как на маменькиного сыночка, и презрительно хмыкнул. Олег оторвал голову от спинки сиденья, повернулся к Сельеву и посмотрел на него, как на пустоголовое ничтожество. Плох тот тип, который не понимает, как тяжело ребенку жить без отца и матери. А тот, кто еще и насмехается над этим, и вовсе не имеет права называться человеком. Именно эту простую истину и пытался донести Олег до этого мента. Какое-то время Сельев смотрел в окно, напряженно думал о чем-то, затем велел напарнику развернуть машину. — Значит, ты не убивал Шампиньона? — опять спросил он. — Нет. — А контрабанда? — Контрафакт. — Значит, есть? — Если вы всерьез взялись за это дело, то и сами об этом знаете, — проговорил Олег. — Мы за все беремся всерьез. — Сколько вы хотите? — Чего хотим? Олег промолчал. Если Сельев был настроен на коррупционную волну, то он все понял, а если нет, то и говорить с ним не о чем. — Сорок процентов, — немного подумав, сказал капитан. Олег отрицательно качнул головой. Сорок процентов — это явный перебор. Лучше завязать с контрабандой, чем терпеть такой расклад. — Не слышу ответа! — поторопил его Сельев. Олег снова откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Сначала пусть этот мент собьет процент, потом уже можно будет с ним говорить. А если он собираются настаивать на своем, то и воздух сотрясать незачем. Настаивать на своем Сельев продолжил в отделе внутренних дел. Олег был принят там по всей форме, минуя обезьянник, угодил сразу в изолятор временного содержания. Там он и остался созревать. Пищи для размышлений ему хватало с избытком. Что за цирк устроил Сельев? Зачем он вез Олега в Оселецк, к чему весь этот фарс? Мент хотел застращать его тяжелой статьей, чтобы затем раскрутить по легкой? Если так, то он, в общем-то, добился своего. Не важно, что Олег готов был сотрудничать с ним с самого начала. Он признал свою вину, торг начался, рано или поздно будет выведен общий знаменатель. А если Сельев просто пробивал Олега на убийство, а контрабанда — дело десятое? Но ему-то какое до этого дело? Земля чужая. Если он и раскроет убийство, то бонусов ему это не добавит. А если начальник ОВД соседнего района попросил Сельева прощупать ситуацию с Олегом, узнать, он убивал или нет? Может, оселецкие менты хотят знать, прочно ли Олег держит за зубами свою правду. Если так, то пусть живет, а если нет, то можно его и в расход пустить. Версия эта отнюдь не фантастическая, если рассуждать логически. Вряд ли Шампиньон работал без ментовской крыши. Если так, то и Жорик теперь отстегивал начальнику Оселецкого ОВД, которому совсем не с руки громко кричать об убийстве Шампиньона и его людей. Это резонансное дело привлечет к району ненужное внимание, и плантации конопли тут же накроются медным тазом. Вариант отнюдь не фантастический, если знать, насколько продажны менты. Всю ночь Олег не смыкал глаз. Менты могли тихонько зайти в камеру и удавить его, пока он спал. Им никто не мешал расправиться с ним и днем, с шумом. Для них это, в общем-то, было все равно. Однако забыться парень так и не смог. Днем его не трогали, на допрос не вызывали, Сельев не приходил. Сам Олег не требовал встречи с операми и домой не позвонил, хотя и имел на это право, не хотел, чтобы мама знала, где он. От пищи арестант отказывался, потому как в нее легко можно было подмешать какой-нибудь яд. Вечером к Олегу был подселен арестант, мутный тип с рыбьими глазами. Он все время молчал, старался не смотреть соседу в глаза, как будто боялся выдать свои черные замыслы. Эту ночь парень тоже провел без сна. На следующий день за ним пришел Сельев, вывел его в коридор и по-дружески, но с камнем за пазухой похлопал по плечу. — Все остается так, как и было, — тихо, чтобы не слышал дежурный, сказал он. — Работаешь с Корниковым. За двадцать процентов. Олег выразительно глянул на руку, которая лежала у него на плече. Сельев понял его правильно, убрал ладонь, но уголки его губ тронула коварная улыбка. — Молчание — знак согласия? — спросил капитан. Олег кивнул. Да, конечно, он согласен. Но в чем подвох? Парень очень хотел это знать. — Ну и все, иди получай вещи, — кивнув на дежурного офицера, сказал Сельев, направился к выходу, но вдруг остановился, боком повернулся к Олегу и с едкой усмешкой добавил: — Скажи большое спасибо своей мамочке. — Что?! — встрепенулся Олег. — Не в ту школу родителей вызывают, — продолжал глумиться Сельев. — И не к тому директору. Олег с трудом удерживал себя в руках. Ему жутко хотелось догнать этого урода и врезать ему промеж глаз, а еще лучше — просто в промежность. Сельев уловил ход его мысли и поспешил ретироваться. Взбесившиеся мысли давили на черепную коробку изнутри. Олег обжал виски ладонями, пытаясь их унять. Он же с ментами нормально все хотел решить, патрульным за крышу платил и с операми договариваться собирался. Пронько, тварь, вызвал маму и заставил ее расплатиться за сына. Сельев, падла, знал, как она могла это сделать. Он взял себя в руки и ничего не сказал, когда дежурный офицер поторопил его. Парень получил вещи, поставил роспись и через дежурную часть отправился на выход. Во дворе он увидел полковника Пронько. Самодовольный тип в фуражке шел ему навстречу с кожаной папкой в руке. Олег представил, как этот индюк усаживает на стол его маму, и от недавней сдержанности парня не осталось и следа. Он со всех ног рванул к Пронько, на ходу размахнулся, собираясь ударить его. Тот все понял, скривился от ужаса, подался назад, но убежать уже не мог, не успевал. А Олег передумывать не собирался. Его остановил Сельев. В самый последний момент капитан двумя руками поймал его кулак и резко потянул на себя. Олег не потерял равновесие, даже смог развернуться к Сельеву лицом, но на него набросился еще один мент. Они сбили парня на землю, скрутили. — В обезьянник его! — распорядился Пронько. Олег оказался в камере для временно задержанных лиц. Сельев вызвался снять с него наручники. — Про меня ни слова, понял? — сказал он, угрожающе надвинувшись на Олега, руки которого так и оставались в браслетах. Видимо, Сельев опасался за сохранность своего лица. Парень с едкой насмешкой посмотрел на него и услышал: — Ты меня понял? Олег мог бы послать его по известному адресу, но этим лишь подчеркнул бы свою беспомощность. Еще он сумел бы пнуть его ногой, но и это был бы такой же акт бессилия. Олег повернулся к нему спиной. Пусть снимает наручники и убирается. Но это сделал не он, а помощник оперативного дежурного, прапорщик с красным потным лицом. Претензий к нему Олег не имел, бить его не собирался. Да и на Пронько бросаться не надо было. Зря он дал волю своим эмоциям. Сельев появился часа через два. — Успокоился? — спросил он через решетчатую стену камеры. Олег молча исподлобья глянул на него. — Тогда можно и на выход, — сказал Сельев, открыл дверь камеры и добавил: — Давай без глупостей. Олег хотел задеть опера плечом, когда проходил мимо, но всего лишь косо глянул на него. Ладно, без глупостей так без глупостей. Глава 8 Выпуская Олега из обезьянника, Сельев не сказал ему о том, что мама ждала его. Она вышла из своей машины, припаркованной на стоянке за зданием ОВД, смущенно улыбнулась и помахала ему рукой. Олег глянул на нее неприветливо и едко. Снова приехала выручать его. Неужели ей понравилось? Может, ему снова накинуться на кого-нибудь из ментов? Тогда у нее появится еще один повод наведаться к Пронько.