После недолгих раздумий я решил не вести свой небольшой отряд к Староимперскому тракту, а вместо этого обогнуть Нарский хребет с севера. Если все пойдет по наихудшему сценарию и вслед нам отрядят погоню, то никто и не подумает прочесывать захолустье, где и дорог-то нормальных зачастую нет. Первый раз остановились на постой мы уже ближе к рассвету, тогда нам выпало дремать на лавках в общем зале постоялого двора. Выспаться толком не получилось, голову словно залили свинцом, и нестерпимо ломило поясницу. Следующую ночь я во что бы то ни стало решил провести в нормальной постели и потому велел сворачивать с дороги к окраинам захолустного городка, хоть солнце еще только начинало клониться к закату. Углубляться в застройку не возникло нужды, прямо на въезде в город стояла небольшая гостиница, в общем зале которой накачивались пивом не только приезжие, но и местные забулдыги. Впрочем, на дворе там царил порядок, в стойлах было чисто, а запахи с кухни доносились весьма аппетитные, смущала лишь бандитского вида публика. Пришлось поторговаться и выкупить комнату, где обычно вповалку ночевало никак не меньше дюжины человек. — Вино есть? — поинтересовался маэстро Салазар, а после отрицательного ответа досадливо сплюнул под ноги. С ближайшей лавки немедленно поднялся бугай. — Эй, чернявый… Микаэль не стал дожидаться продолжения, сжал руку в кулак и выставленным вперед большим пальцем ткнул громилу в глаз, не слишком сильно, зато быстро и точно. Бугай взвыл и зажал лицо ладонями, а бретер с довольным оскалом взялся за рукоять шпаги. Я распахнул плащ, демонстрируя перевязь с пистолями, и подвыпившие мордовороты нехотя вернулись за стол. От греха подальше хозяин велел нести наш ужин в комнату, и там маэстро Салазар первым делом осмотрел дверь. — Хлипковата, — заключил он. — Парой ударов вынесут. А если обрубком бревна приложат, так и с первого. Я пожал плечами и вытащил из чехла мушкет. — Придется дежурить, — после отошел к окну, приоткрыл ставень и посмотрел во двор. — Отсюда и конюшню видно. Хоть лошадей не уведут. — Стрелять будем? — забеспокоился Уве. — Ты не будешь. Ты будешь спать. Мы с маэстро вдвоем покараулим. Микаэль испустил тягостный вздох, но оспаривать распоряжение не стал и уселся на один из набитых соломой тюфяков. — Тогда давай ложиться. — Поужинаем и ляжем. 2 За ночь нас никто не побеспокоил, да и вообще гомон гуляк затих почти сразу с наступлением темноты. Местные пьянчуги расползлись по домам, приезжие улеглись спать. Встали мы ни свет ни заря, позавтракали и с рассветом отправились в путь. Мушкет я хоть и убрал в чехол, но держал его под рукой. В нищей провинции четыре коня, добротное платье и оружие были настоящим богатством, и кметов от необдуманных шагов останавливало лишь то самое оружие. Да и сеньоры, мало чем отличавшиеся от собственных смердов, провожали нашу компанию столь алчными взглядами, что поневоле начинало зудеть меж лопаток. Так и казалось, что вот-вот из кустов прилетит арбалетный болт, а следом полезут мужички с топорами и вилами, и начнется потеха. Но нет — тронуть нас никто так и не решился. Отчасти благодарить за это стоило упражнявшегося с жезлом Уве. К колдунам обитатели подобного захолустья, в отличие от циничных бюргеров, относились с едва ли не суеверным ужасом. К тому же, если в здешних глухих краях и промышляли работники ножа и топора, лучше любых ухищрений и предосторожностей нас хранила разыгравшаяся непогода. Дождь лил, лил и лил. Не слишком сильно, зато безостановочно. По несколько раз на дню мы останавливались дать отдых лошадям, обычно устраивали привал в шалашах и землянках пастухов, а вот ночевать старались в деревнях и тщательно выспрашивали местных обитателей о населенных пунктах, мимо которых должен был пролегать наш дальнейший путь. К сожалению, мало кто из кметов свободно владел североимперским, и зачастую приходилось объясняться на языке жестов, а это отнюдь не способствовало лучшему пониманию собеседников. Заплутали уже на севере империи, к коему относились княжества, марки, графства, церковные земли, вольные и коронные города и рыцарские лены, расположенные на землях Айверг и Хомверг. В окрестностях захолустного городишки Лангенкомхен, где и намеревались провести грядущую ночь, мы то ли пропустили нужный поворот, то ли свернули на развилке не туда, и во второй половине дня дорога совершенно неожиданно завела в болота, а после и вовсе уперлась в разбухшую от дождя речушку. Из земли там торчали полусгнившие бревна, некогда служившие опорами моста, а от настила не осталось и следа — не иначе его смыло паводком. Лезть в мутную бурную воду, которая несла мусор и немалых размеров коряги, представлялось откровенным самоубийством, но и поворачивать назад тоже нисколько не хотелось. — Как-то же они здесь переправляются! — нахмурился Микаэль, которому до чертиков надоели наши блуждания под сыпавшей с неба моросью. Мой подручный уже второй день был трезв как стеклышко и безмерно по этому поводу зол. — А переправляются ли? — усомнился я. Дорога заросла сорной травой сильнее обычного, возникло даже подозрение, что здесь уже некоторое время никто не ездит и все сворачивают на попадавшихся по пути развилках. Но нет, от обочины послышался оклик Марты: — Смотрите! Мы подошли на зов девчонки и обнаружили оставленные тележными колесами колеи, тянувшиеся напрямик через заливной луг. — Зуб даю, местные к броду дорожку проторили! — оживился Уве. — Магистр, посмотрите только! Тут же постоянно ездят! Вон как земля разбита, да и на кустах ветки обломаны! Школяр все подметил правильно, и я посмотрел на Микаэля. Тот хмыкнул, забрался в седло и первым поскакал вдоль берега реки. Мы потянулись следом, а примерно через полчаса послышался шум воды на перекатах, и Уве заметно приободрился. — Я же говорил, магистр! Брод! — И не только брод, так понимаю, — обернулся к нам маэстро Салазар, потянув носом воздух. — Дымом пахнет. И точно — за поросшим кустарником взгорком обнаружился двухэтажный бревенчатый дом, обнесенный высоким частоколом. Прямо перед ним пересекала поле и упиралась в речушку грязная лента дороги. Она продолжалась на другом берегу, но сейчас брод оказался непроходим, мутный поток бурлил и пенился на камнях, грозя смыть всякого, кто только рискнет сунуться в воду. Ангелы небесные! Непогода подложила очередную свинью! — Дела! — проворчал маэстро Салазар и сжал коленями бока коня, заставляя его тронуться с места. Уве было пригорюнился, но тут же расплылся в довольной улыбке и потер озябшие ладони. — Остановимся обсохнуть, магистр? — И не только обсохнуть! — не оборачиваясь, бросил Микаэль. Я возражать не стал. Мы обогнули небольшую запруду, отделенную от реки каменистой насыпью, и въехали в открытые ворота. Сбоку была выстроена конюшня, насколько удалось разглядеть через распахнутую дверь, сейчас пустовавшая. Дальше шел птичник, перед ним копошились в грязи утки и гуси, а куры прятались от дождя под навесом. Свиней в небольшом загончике сыпавшаяся с неба морось нисколько не смущала, они стояли у забора и пялились на нас своими маленькими злыми глазками. Собак во дворе не оказалось, зато из сарая вышел с вилами громила поперек себя шире. Да и появившийся на крыльце дома пожилой мужик был крепок и кряжист. А еще — кудлат и бородат; прятавшиеся под кустистыми бровями глаза глядели настороженно и цепко. Он что-то произнес на местном наречии, я отозвался на североимперском: — Не понимаю! Мужик озадаченно крякнул, а после спросил чисто и четко, пусть и с заметным акцентом: — Заблудились? — Нам бы на тот берег переправиться, любезный! — пояснил я, не спеша выбираться из седла. Дядька нахлобучил на копну черных, с проседью волос высокую шапку, запахнул отороченную мехом и украшенную вышивкой жилетку и вышел под дождь. Одет он был небедно, держался уверенно и с достоинством, а значит, либо управлял хозяйством местного сеньора, либо и вовсе сам владел постоялым двором. — Брод здесь, все так, — степенно произнес мужик. — Только дожди последние дни шли, нешто не видите? Вчера только чуток распогодилось, с утра воды будет меньше. Завтра переправитесь. — А сегодня? — озадачился я. — Никак? — Почему никак? Можно… — не слишком уверенно ответил дядька и указал на едва проглядывавшее через облака пятно заходящего солнца. — Токмо темнеет уже, поберегли бы вы лошадок, валуны на дне, не приведи небеса, покалечатся… Мы с Микаэлем переглянулись, и я спросил: — А ближайшие переправы? Мужичок ответил без малейшей заминки: — Мост тут рядышком был, его паводком смыло, а до каменного ниже по течению полдня ехать. Засветло не успеете. Оставайтесь лучше на ночлег! Ну посудите сами — много ли по такой собачьей погоде отмахаете? — Лангенкомхен далеко отсюда? — уточнил я. — Утром выедете — к полудню доберетесь. При этих словах Уве посмотрел на меня с нескрываемой надеждой, а маэстро Салазар хмыкнул и поставил вопрос ребром: — Вино есть? — Вина не держим, — разочаровал его хозяин. — Но без выпивки не останетесь, и накормим от пуза! Вам порося заколоть, курочку зарезать или рыбку будете? Маэстро Салазар окинул взглядом тощих свиней и скривился. — Точно не этих. Я нехотя выбрался из седла и кинул поводья мужику, тот немедленно рявкнул: — Элуф! — а после добавил что-то на местном наречии. Громила прислонил вилы к стене, вытер ладони о штаны и поспешил к нам. Скошенный лоб, массивные надбровные дуги и выпирающая челюсть придавали ему звероподобный вид, из уголка рта на подбородок стекала тоненькая струйка слюны. А вот одет он был в добротную робу старинного кроя, шоссы и, что удивительней всего, в кожаные сапоги, а вовсе не в обычные для кметов деревянные ботинки. Хозяин перехватил мой изучающий взгляд и пояснил: — Племяш немного не от мира сего, но безобидней некуда. И мухи не обидит! За лошадками вашими наилучший уход будет, не сомневайтесь! Я отвязал притороченный к седлу вещевой мешок, и мужик напомнил о своем вопросе. — Свининка, курочка или рыбка? — угодливо заглянул он мне в глаза. Судя по всему, путники останавливались на постоялом дворе нечасто, а дрянная погода и вовсе лишила хозяина всякого заработка, поэтому его заинтересованность в гостях была вполне объяснима. — Звать тебя как? — спросил я.