Она сглотнула, прижимая к себе порванные клочья платья, и зарылась пальцами ног в землю. Я принялся изучать ее с заметным интересом, выискивая признаки протеста. Хотя воздух сегодня был достаточно теплым, по коже Айви пробежали мурашки. Некоторые традиции в «Обществе» не имели никакой ценности, но я все равно подхватил Айви на руки и понес через лужайку, исключительно из своего эгоистичного желания. Она все еще была без обуви, а мне хотелось, чтобы ее ноги оставались мягкими. Шрамы, которые я ей оставлю, будут тщательно продуманы, потому с моей стороны было бы неосторожностью позволить ей самой поранить ноги. На сегодняшнюю ночь у меня было слишком много планов, чтобы тратить время на лечение ран, возникновение которые легко предотвратить. Она уставилась на меня широко распахнутыми глазами. Айви явно была растеряна, когда я поднялся с ней на руках вверх по ступенькам крыльца и перенес ее через порог. Когда за нами захлопнулась тяжелая дверь, запирая Айви внутри с монстром – хоть она и хотела, чтобы я таковым не был – жена явно почувствовала неуверенность. – Я и сама могу идти, – произнесла она, но в ее голосе не было достаточной убежденности для борьбы. Айви устала после всех событий этого дня, что было очевидно по тяжести ее век. Шел третий час ночи. Впрочем, я не сомневался, что она взбодрится, когда по ее венам пронесется волна адреналина и кортизола. Страх лишает сна даже тех, кто близок к смерти. Я поднялся по парадной лестнице на второй этаж и легко понес Айви дальше по коридору, однако она, похоже, не оценила мой жест по достоинству. Айви вытягивала шею, стараясь разглядеть интерьер. Но я без сожаления лишил ее этой возможности. Войдя, наконец, в гостевую спальню, я поставил Айви на ноги. Она тут же принялась оглядывать помещение, изучая антикварную мебель, декоративные ковры и богатые оттенки сливового и черного. Все переливалось в мягком свете свечей. Эту деталь Айви не упустила, бросив любопытный взгляд на выключатель. – Это твоя комната? – спросила она. – Снимай платье, – приказал я. Айви посмотрела на меня, вздернув подбородок. Она снова бросала мне вызов. Этими проявлениями упрямства Айви только усугубляла свое положение, поскольку, я был уверен, даже не догадывалась, как сильно будоражила мое желание сломить ее. Я подошел ближе, скользнув пальцами по шее жены. Ее пульс участился, и она не смогла скрыть беспокойство, светившееся в глазах. Я потянулся к лифу разорванного платья, которое Айви прижимала к груди, и вырвал его у нее из рук. Приложив небольшое усилие, я с удовлетворением наблюдал, как оставшиеся швы с треском разорвались, а ткань клочьями свалилась к ногам Айви. Она тут же прикрыла ладонями грудь, а я мрачно рассмеялся. – Не нужно скромничать, – я наклонился, чтобы дальше уже шептать ей на ухо. – Я овладею каждым твоим дюймом, дорогая жена. Айви задрожала, когда я оторвал ее руки от груди и прижал их к бедрам. Теперь она была полностью обнажена. И моя. Прекрасное дрожащее женское тело с мягкими изгибами и выпуклостями, которые мне так сильно хотелось исследовать, что горели ладони. Но сперва ее стоило подчинить. – На колени. Айви замешкалась, бросив взгляд на дверь позади меня. Я запустил пальцы в ее волосы и сжал их в кулак, заставляя выгнуться назад, пока у нее не осталось выбора, кроме как опуститься на колени, выполняя мою просьбу. Как только Айви села на пол, я отпустил ее голову. Лицо жены оказалось в нескольких дюймах от моего пульсирующего горячего члена. Она тут же посмотрела на выпуклость на моих брюках и облизнула пересохшие губы. Каждый нерв в ее теле, казалось, стал оголенным. Я втиснул носок своей туфли между коленями Айви и стал раздвигать их в стороны, пока в поле зрения не появилась ее киска. После достал из кармана ожерелье из четок, которое носил с собой весь день. Оно было богато украшено орнаментом, а по центру висел крест из белого золота в обрамлении твердых бусин из обсидиана и шунгита. Ожерелье оказалось достаточно длинным, поскольку легло по центру ее груди. Я мог бы дважды обернуть его вокруг шеи Айви, и у меня по-прежнему осталось бы, с чем можно поиграть. Айви опустила взгляд на украшение, а я сжал бусины в кулак. Может, она и понимала значение религии и наказаний, поскольку и то, и другое глубоко укоренились в нашем обществе, но Айви никогда не осознает всех масштабов этого, как я. Мне хотелось, чтобы это ожерелье всегда терзало ее душу. Чтобы оно стало постоянным бременем, подобно грузу грехов. Вечное напоминание о том, кто она, и кому принадлежала. – Никогда его не снимай, – сказал я. – Поняла? Когда Айви не ответила, я усилил хватку и давление на ее горло. Она подняла руки и вцепилась в мою ладонь, в ее глазах светилась едва ли не паника. – Я поняла, – Айви поморщилась. – Пожалуйста. Я тут же ослабил хватку и неосознанно стал гладить второй рукой Айви по волосам, пока она не закрыла глаза. Я не планировал успокаивать ее, но, похоже, именно этим и занимался, хотя совершенно не понимал, что на меня нашло. И как Айви могла найти во мне утешение? Неужели она не понимала, на что подписалась? – Ты открыто неповиновалась мне, – мой голос стал необычайно хриплым. – Снова. Айви открыла глаза. Ей не нужны были объяснения, она итак все прекрасно понимала. – Это унизительно, – отрезала Айви. – Ты сама согласилась на такую жизнь. Когда ты клялась мне перед «Обществом», правила тебе были хорошо известны. – Будто у меня был выбор, – ее голос дрожал, а слезы уже собрались в уголках глаз, но она отчаянно старалась не дать им упасть. – У нас всегда есть выбор, – я приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. – Даже сейчас он у тебя имеется. Ты можешь бежать в любой момент. Впрочем, вынужден предупредить, что это будет напрасным усилием. Я буду выслеживать тебя, как ищейка, и каждый раз возвращать домой. Это я тебе обещаю. И еще много всего. Думаю, ты сознаешь, что теперь моей власти над твоей жизнью нет предела. Впереди нас ждут куда более масштабные сражения, но почему же ты решила выразить неповиновение по столь незначительному поводу? – После всего, что ты уже заставил меня сделать... – выдавила Айви сквозь стиснутые зубы, ее плечи дрожали, – я просто не могла. Только не это. – Думаю, со временем ты осознаешь, на что готова пойти, чтобы угодить мне, – я холодно ей улыбнулся. – А пока можешь покаяться, подарив мне три «Аве Мария». Айви, казалось, удивила моя просьба, но она все же выполнила ее. Сложив руки в молитвенном жесте, она с любопытством смотрела, как я обвивал ее пальцы четками. Затем Айви склонила голову и произнесла слова на латыни с мастерским совершенством. – Хорошая девочка, – похвалил я и подошел ближе. Так близко, что ее щека коснулась моей ноющей и пульсирующей плоти, давящей на ткань брюк. Когда Айви это осознала, то широко распахнула глаза. Все остальное словно исчезло из этого мира. Я растерянно и словно завороженно смотрел на ее странный зрачок, и, похоже, она это осознала, поскольку шумно втянула воздух. В следующий миг я разорвал нашу странную связь, отвернувшись и прошагав к столу, где лежали предметы, необходимые для сегодняшнего ритуала. Когда я вернулся с маской без прорезей для глаз, Айви едва заметно покачала головой, но ей уже следовало запомнить, что ее мольбы бесполезны.