— Вот, значит, как? — Марино знает, что не должен об этом говорить, но бурбон и злость тянут за язык. — А если я скажу, что у меня есть предложение? В Нью-Йорк, на телевидение? — В каком качестве? Рекламировать «рогейн»? Шэнди смеется, а Джесс безуспешно пытается прочесть по ее губам. — В качестве консультанта доктора Селф. Она меня приглашает. Ни остановиться, ни сменить тему он уже не может. Шэнди оторопело смотрит на него. — Врешь, — выдавливает она неуверенно. — Какое ей до тебя дело? — Мы с ней давно знакомы. Хочет, чтобы я поработал у нее. Думал сразу согласиться, но тогда пришлось бы перебираться в Нью-Йорк, оставлять тебя здесь… — Он обнимает ее за плечи. Шэнди отстраняется. — Ну, по-моему, ее шоу превращается в балаган. — Налей нашему гостю за мой счет, — громко говорит Марино, кивая в сторону незнакомца в яркой косынке, сидящего со своим псом у бара. — У парня трудный вечер. Только и смог наскрести что вшивых пять баксов. Незнакомец оборачивается, и Марино получает возможность рассмотреть изрытое оспинками лицо. Глаза у нею полуприкрытые — такие называют змеиными, — у Марино они всегда ассоциируются с бывшими зеками. — Я сам в состоянии заплатить за свое пиво, — сообщает человек в яркой косынке. Шэнди продолжает жаловаться Джесс, но при этом не смотрит на нее, а значит, все равно что разговаривает с собой. — У нас на юге народ гостеприимный, так что извини, если обидел. Просто показалось, ты сегодня малость на мели, — говорит Марино, повышая слегка голос, чтобы его слышали все в баре. — Думаю, тебе не стоит сегодня никуда ехать. Джесс смотрит на Марино, потом на его стакан. — В его жизни есть место только для одной женщины, так что пусть решает, — заявляет Шэнди, обращаясь к Джесс и всем, кто желает ее слушать. — Да и что он без меня? Кто, по-твоему, подарил ему ту штучку, что он носит на шее? — Да пошел ты, — говорит незнакомец в косынке. — Вставь своей мамаше. Джесс возвращается к бару и, сложив руки на груди, встает перед парнем в косынке. — У нас здесь грубить не принято. Думаю, вам лучше уйти. — Что? — Незнакомец прикладывает ладонь к уху. Стул со скрипом отъезжает к стене, и Марино в три шага покрывает разделяющее их расстояние. — Извинись, козел! Взгляд у незнакомца колючий. Он комкает пятидолларовую бумажку, ту самую, что получил из автомата, роняет ее на пол и растирает каблуком, как будто это окурок. Потом шлепает собачонку, поворачивается к двери и, проходя мимо Марино, цедит сквозь зубы: — Почему бы тебе не выйти на пару слов? Марино идет за незнакомцем и его псом через грязную парковочную стоянку к старому чопперу, собранному, похоже, еще в далекие семидесятые, четырехскоростному, с кикстартером, выкрашенному в тон косынке огненной краской. Номерная табличка у него какая-то странная. — Картонка. — Марино удивленно качает головой. — Самодел. Ловко, ничего не скажешь. Ну, говори, что хотел. — Хочешь знать, почему я здесь сегодня? У меня для тебя сообщение. — Парень в косынке смотрит на пса. — Сидеть! — кричит он, и собачка покорно ложится на живот. — В следующий раз пришли письмо. — Марино хватает его за грудки. — Дешевле будет, чем похороны. — Не уберешь лапы, поквитаюсь так, что пожалеешь. Я здесь не просто так, потому лучше послушай. Марино опускает руки. Все, кто был в салуне, высыпали на веранду и с интересом наблюдают за происходящим. Пес лежит на животе и тихонько поскуливает. — Ту сучку, на которую ты работаешь, в наши края никто не приглашал, так что пусть возвращается откуда приехала. Передай как совет от человека, который кое-что может. — Как ты ее назвал? — А сиськи у этой дряни ничего. — Он складывает ладони чашечками и облизывает воздух. — Если не уедет из города, я их еще и на вкус попробую. Марино с силой пинает мотоцикл, и тот падает на землю. В следующее мгновение он выхватывает из-за пояса джинсов «глок» сорокового калибра и приставляет к переносице незнакомца. — Не глупи, — говорит тот. С веранды доносятся крики байкеров. — Выстрелишь, и твоя никчемная жизнь на этом закончилась. Сам знаешь. — Эй! Эй! — Ну, давай! — Пит! Глядя незнакомцу между глаз, Марино чувствует, что голова у него как будто отключается. Он передергивает затвор. — Если убьешь меня — считай, сам покойник. Парень в косынке держится, но видно, что ему уже страшно. Байкеры на ногах, кричат. Краем глаза Марино замечает на парковке каких-то людей. — Забирай свою рухлядь и уматывай. — Марино опускает пистолет. — Пса оставь. — Черта с два я тебе пса оставлю! — Оставишь. Дерьмово ты с ним обращаешься. А теперь двигай отсюда, пока я тебе третий глаз не сделал. Мотоцикл с громким треском уезжает. Марино разряжает пистолет и сует его за пояс джинсов. Что с ним такое? Что на него нашло? Ответа нет, и от этого становится страшно. Он наклоняется, гладит пса по спине, и тот благодарно облизывает ему пальцы. — Найдем тебе кого-нибудь, не беспокойся. Ногти врезаются в ладони. Марино смотрит на Джесс. — Пора что-то делать, — говорит она. — Ты о чем? — Сам знаешь о чем. О той женщине. Я тебя предупреждала. Она тебя унижает, подгоняет под себя. Посмотри, что с тобой стало. Ты с ней всего неделю, а уже хватаешься за оружие. У Марино трясутся руки. Он смотрит на нее, чтобы она могла читать по его губам. — Глупо, правда, Джесс? И что теперь? — Марино треплет пса по холке. — Сделаем из него салунного пса, так что когда этот парень вернется, ничего хорошего его не ждет. А вот тебе надо быть поосторожней. Заварил кашу. — Ты раньше его видела? Джесс качает головой. Шэнди стоит на крыльце. Почему она осталась там? Он едва не убил человека, а она даже не спустилась с веранды. ГЛАВА 10 Где-то в темноте, неподалеку, лает собака, и лай становится все громче, все настойчивее. Прислушавшись, Скарпетта улавливает стук двигателя — это «роудмастер» Марино. Чертову железяку слышно за несколько кварталов — сейчас она на Митинг-стрит и направляется на юг. Через несколько секунд мотоцикл с ревом врывается в узкий переулок за ее домом. Пил. Она поняла это по голосу, когда говорила с ним по телефону. Он становится несносным. А Марино нужен ей трезвым — чтобы разговор получился продуктивным. Возможно, самый важный из всех их разговоров. Она ставит кофейник, когда Марино сворачивает на Кинг-стрит. Еще один поворот влево, и вот он уже на дорожке, которую Скарпетта делит со своей малоприятной соседкой, миссис Гримболл. Извещая о своем прибытии, Марино несколько раздает газу, потом вырубает двигатель. — У тебя тут выпить найдется? — спрашивает он, когда Скарпетта открывает переднюю дверь. — Меня бы устроил стаканчик бурбона. Вы не против, миссис Гримболл?! — кричит он, обращаясь к желтому каркасному домику, и занавеска на окне дергается. Марино запирает мотоцикл и опускает ключ в карман. — Проходи, — бросает Скарпетта, видя, что он пьян куда сильнее, чем ей представлялось. — Ну скажи, разве так уж обязательно будить весь переулок да еще кричать на мою соседку? Она ведет Марино в кухню. Он идет за ней — сапоги громко стучат по деревянному полу, голова едва не достает до притолоки дверей, через которые они проходят.