Приехали мы по назначенному адресу. Покосившийся забор, заснеженный двор, дом без удобств, чуть больше нашей дачи. Рядом, метрах в ста, многоэтажка. Риелтор явно не рада тратить время на продажу этого объекта, поэтому «реклама» одна лучше другой. – Здесь новый квартал будет, по проекту застройщика, все дома под снос. Внуки бабушку перевезти хотят, вот и продают. Земля не оформлена, поэтому даже квартиру вряд ли за эту развалюху дадут, максимум, денежную компенсацию. – А что бабушке спокойно дожить не дают и дождаться этой самой компенсации? – Да не хочет уже она. Удобств нет, печь топить надо, да еще и этот гигант под боком, – махнула в сторону многоэтажки женщина. – К тому же, квартирку ей подыскали однокомнатную. – Ясно. Дом из чего? – Кирпич, техпаспорт есть. Здание я осмотрела вдоль и поперек. Было оно крепкое, добротное, без плесени и трещин. Ремонта не наблюдалось уже лет двадцать, но печь, судя по всему, перекладывали не так давно. Мышами не пахло, и даже несмотря на то, что тут никто не живет, окна целые, свет включается, колонка во дворе, утеплённая. А насчет строящейся многоэтажки…пожалуй, меня она беспокоила меньше всего. Этого горе – застройщика я знала очень хорошо. Как раз перед вводом данной многоэтажки в эксплуатацию, он взял и ликвидировал фирму, оставив почти четыреста человек оббивать пороги районного суда с исками о признании права собственности. Так что стоять этому домику ещё и стоять. Договорившись, что зайдем в офис посмотреть документы завтра в обед, мы распрощались. – Тебе понравился дом? – спросил Саша, когда мы уже ехали в машине. – Мне в первую очередь понравилась цена. У меня есть эти деньги, да и состояние дома такое, что нужен лишь косметический ремонт. Если никаких проблем с документами и дееспособностью бабушки не будет, то я его куплю. – Тебя не смущает неоформленная земля? – Нет, оформлю через администрацию или через суд, смотря, что там за бумажки изначально. Саша усмехнулся и покачал головой. – Нда, ты так говоришь, будто у тебя лет десять юридической практики за спиной, и для тебя это раз плюнуть. Я пожала плечами. На самом деле больше, чем десять. Лет пятнадцать. Работать по специальности я начала на третьем курсе института, и такие дела, хоть и содержали массу нюансов, но сложности не представляли. – А то, что дом, как бельмо на глазу у застройщика, тебя тоже не беспокоит? Его могут просто сжечь, и дело с концом. – Значит, первым делом, застрахую. Нет, Саш, этот застройщик меня точно не беспокоит, – постаралась голосом показать все пренебрежение, которое имела в наличии. – Выходит, ты всё обдумала? – Ну, если ничего сверхъестественного не случится, то да. – А как вопрос со сделкой решать будешь? Вот тут я задумалась. Вставала та же проблема, что с регистрацией фирмы. На сделку нужно было согласие родителей. Представила себе всю эту картину и аж зажмурилась. Потерпеть полгода или поговорить сейчас? А во что выльется эта беседа? Помнится, разговор с отцом в июне никаких положительных результатов в понимании не дал, хотя и хуже не сделал. – Алиса, можно дать тебе совет? – вдруг спросил Саша. – Конечно, – несколько рассеянно отозвалась в ответ. – Кажется мне, что есть у тебя одна явная особенность, – начал он, осторожно подбирая слова, – ты никому ничего не рассказываешь, а потом ставишь перед фактом… Понимаешь, так в семье не делают. Я не знаю, чем обусловлено такое поведение, но попробуй поговорить с родителями как-то иначе. В противном случае ты вызовешь конфликт, и, зная твой упрямый характер, предположу, что ты не остановишься, пока не добьёшься своего. А уже после на руинах отношений будешь анализировать, стоило ли оно того. – Прямо всё так очевидно? – кисло усмехнулась в ответ. Слова были неприятны, но правдивы до последней буквы, и от этого становилось только горше. – Как тебе сказать? – Александр вновь задумался, подбирая слова. – Когда мы начали с тобой только общаться, я решил, что это что-то вроде юношеского протеста. Но со временем понял, что это твоя особенность характера. Ты пишешь книги, но об этом никто не знает. Вы с Геной создали интернет-портал, который только в декабре принес вам прибыль в пять раз выше, чем моя зарплата, но об этом снова никто не знает. У тебя договор с ведущим модельным домом страны, но об этом ты рассказала только мне, да? Я ошарашенно смотрела на своего мужчину и не знала, что и думать. – Ты следишь за мной? – вышло глупо, жалко, по-детски. Александр в ответ усмехнулся: – Нет, уже нет, – и прежде, чем я успела что-то сказать, продолжил: – На самиздат я наткнулся случайно, ещё только мы познакомились с тобой. Искал по сети, у кого ты рассказ списала. Нашел страничку, а там ещё один, за который у тебя грамота. Так и догадался. По «Восточному базару» просто предположил, глядя, сколько у вас посещений в день и какие вы услуги оказываете. Даже зарегистрировался. Гена твой мне прайс скинул, а информация о том, что вы фирму зарегистрировали, тоже на сайте внизу мелкими буквами есть. Сделал запросы, узнал, что всё у вас прозрачно, один директор, один работник. Ну а про заказ ты сама мне, слава Богу, сказала. Удивительно, но я даже не разозлилась на это всё. Конечно, профдеформация, как она есть, но, с другой стороны, не надумал всякого лишнего да непонятного, и то хлеб. – А что значит твоё «Уже нет?» – на некоторое время в машине повисло молчание, а потом Александр, вздохнув, все же ответил: – Лис, ты же не думаешь, что я забыл тот наш разговор? И не будешь отрицать, что в твоих словах и действиях не всё гладко? Ты просила дать тебе время. Я даю, но это не значит, что я не пытаюсь разобраться в вопросе и понять, что с тобой не так. Ох, уж этот вечер откровений! Я прикрыла глаза и облокотилась на спинку сидения. Интересно, насколько разный взгляд на вещи у мужчин и женщин. Я стараюсь его подготовить, а он роет сам. – Саш, а почему ты напрямую не спросишь? – задала я, как мне казалось, очевидный вопрос. – Знать бы ещё, о чем спрашивать, – отозвался он глухо. – Знать бы, что ты мне поверишь, – ответила эхом, и по изменившемуся лицу поняла, что попала в самую точку. Он не был уверен, что я скажу правду, а я – что он примет её. Когда я пришла домой, родители уже пообедали и пили чай. – Не ложитесь спать, пожалуйста, – попросила их, ставя разогреваться воду для пельменей. Мама с папой переглянулись, синхронно кивнули и, закончив ужинать, ушли в свою комнату, оставив меня наедине со своими мыслями. При видимости покоя сердце работало сваебойной машиной. Надо успокоиться и настроиться на разговор. Непрошено всплыло в памяти отцовское: «С каких пор меня ставят в известность, а не спрашивают?» на мое радостное известие о том, что я выхожу замуж за Гену. Мотнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Вот интересно: как не ставить перед фактом, если я уже всё решила? «Фу, Алиса! Я да я… а если хоть раз не «я», а «мы»? Тебе сейчас что нужно? Помощь? Так и попроси её! Вспомни, как было в прошлый раз! Тогда тебе тоже нужна была помощь, но ты с чего-то решила, что ты сильная, гордая. Что ты вытянешь всё сама. Вытянула? Откуда тогда эта гордыня? С чего ты решила, что твоя воля, твоё мнение, твой выбор важней? Откуда это ощущение собственной непогрешимости? Кто тебе сказал, что только одна правда и она именно твоя? А теперь ты покрылась жалостью к себе, словно липкой слизью, наивно полагая, что это броня. Серьезно? Упиваешься Ощущением собственного несчастья? Кормишь этого демона своей душой? А он извергает экскрементами чувство превосходства. Тот, кто не прав, просто ниже тебя, а посему с ним незачем считаться. Так? Твоё молчание граничит со снисходительностью: зачем говорить с людьми, ведь они всё равно не поймут тебя, не примут, да? «Маленькое, обиженное дитё»». – Нет, – прошипела я, чувствуя обжигающие слезы на щеках. Внутренний голос был беспощаден. Никому другому я бы не простила этих слов. Но сейчас пришлось вскрыть шкатулку внутрисемейных отношений, и заглянуть во внутрь. Вместо обид и претензий там лежало зеркало, в котором отражалась всего лишь я. В комнату к родителям пришла только после кружки валерианового чая и умывания холодной водой. Мокрая, встрепанная, как воробей. В руках держала паку с документами. Родители выглядели взволнованными, судя по всему, пока я истерила и успокаивалась, успели здорово себя накрутить. Села на так и не разложенный диван и без вступлений заявила: – Мне нужна ваша помощь. Мама тут же села рядом, а папа весь подобрался. – Не стой, садись, долго рассказывать буду. Отец нахмурился, прикусил изнутри щеку, но сел. Я выдохнула и начала: – В прошлом году мной были выиграны два конкурса. Результатом одного была покупка ткацкого станка, второго – продажа двух отрезов ткани. Родители кивнули, эта информация была им знакома. Да и рояль в кустах, а точнее, много ремизный ткацкий станок в комнате не заметить было сложно. – Помимо этого, летом я заключила ряд сделок гражданско-правового характера с «Домом мод» Татьяны Буриной, – я протянула стопку документов. Родители с огромным удивлением её просмотрели. Договоры были составлены хорошо и четко. У каждого было техническое задание, эскиз и акт выполненных работ, а также копия моей расписки о получении денег. – Дальше, – продолжила свой рассказ, – этой осенью мы с моим другом образовали и зарегистрировали интернет-портал для реализации мастерами декоративно-прикладного искусства своей продукции. С ноября месяца сайт приносит доход. Достала и передала копии учредительных документов, отчет о финансах, трудовую книжку, где я гордо числилась директором по развитию. Папа сглотнул, мама подпёрла рукой подбородок. – Также от столичного Дома мод мне поступил заказ на пять отрезов ткани по десять метров каждый. Дала свеженький договор, оригинал которого совсем недавно пришел по почте. – Поэтому я целыми днями сижу у Саши дома и тку. Родители снова синхронно кивнули. Эпичность семейной беседы, когда я сообщила о том, что перевезла инструмент к Александру, сложно было недооценить. – Он, конечно, не против, и мы, в общем, встречаемся, – тут я сделала небольшую паузу и внимательно посмотрела отцу в глаза. – Но вы же понимаете, что это всё не совсем правильно? Родитель едва заметно кивнул и, кажется, немного расслабился. В любом случае, туго сжатая пружина начала медленно выпрямляться. – Так вот, я бы хотела иметь свою мастерскую, куда можно было бы поставить станки, стол для валяния, прялку, чтоб всё это дома не болталось. Сначала искала гаражи, а потом наткнулась на небольшой домик, – рассказывать было тяжело. Но чем больше я говорила, тем меньше мой монолог напоминал отчет и больше становился похож на повествование. – Тебе нужны деньги? – спросила мама, кода я закончила. – Нет, мам. Мне нужна ваша помощь в оформлении сделки и в ремонте, пожалуйста. Это «пожалуйста» спусковым крючком выдало одновременно две реакции. Во-первых, меня прорвало, и глупые слезы непроизвольно снова полились из глаз. А во-вторых, отец, опрокинувшись на спинку дивана, расхохотался во весь голос. Мама обняла и прижала меня к себе, от чего плакать захотелось еще сильней. Когда же гормоны этого тела придут, наконец, в норму, и меня не будет мотать из эмоциональной крайности в крайность? Успокоившись, отец вытер рукой глаза: – Боже, Алиса! Мы тут с матерью такого понадумать успели! Нельзя же так! Я уже и проблемы с законом, и наркотики, и беременность представить успел, а ты всего лишь дом хочешь купить! – Да почему же вы думаете самое плохое? – искренне удивилась я, вспоминая Сашу с его подозрениями. – А что еще остается? – спросила мама. – Это свойство человеческого мозга – заполнять догадками информационный вакуум. Тебя все дни напролёт нет дома. В школе можно было хоть учительнице позвонить и узнать все, а тут. Ни как ты учишься, ни чем занимаешься, ни где пропадаешь субботу – воскресенье. – Ну, я же в десять дома, – удивленно пожала плечами. – Да, спасибо, что ночуешь, – съязвил в ответ папа. – Интересно, что бы мы с матерью делали, заяви ты в один прекрасный момент, что переезжаешь жить к Александру. Дома бы заперли?