В суете обыденности редко выпадает возможность остановиться, осмотреться, взглянуть на тех, кто дорог, на тех, кто рядом. Посмотреть на лица, не скрытые масками норм, правил, должностей, обязательств. Обрисовать мысленным взором черты, запомнить их. Я смотрела на легкую тень, что отбрасывали короткие и редкие ресницы, на две морщины между бровями, ну вот, надо меньше хмуриться. Хотя морщинки в уголках глаз то же появляются. В предрассветном сумраке я их не видела, скорее знала, что они там есть. Будут. Вот скулы, сей час мягкие, расслабленные, но я видела каким жестким может становиться его лицо, когда он зол или недоволен, так же как я видела, как они слегка, мимолетно розовеют, когда он смущен или растерян, как они меняются, когда он улыбается. Едва касаясь пальцами, провела по щеке, подбородку, коснулась губ. Не удержалась и поцеловала. Как хорошо просыпаться радом с любимым человеком. На сколько это правильно, гармонично, естественно. Да, я могу и умею жить одна, знаю, как справиться с множеством проблем разной степени сложности. И хорошо, что могу. Видела я современных дамочек, которые не знают ни где что в счетах пишется, ни как гараж открывается. А потом стоят на бракоразводном процессе, руками разводят и только и слышишь «Не знаю, этим муж занимался». Поэтому знать надо. Но и надо в нужный момент сказать «я в домике» и спрятаться за спину мужчины, и хорошо, когда эта спина есть. Мои мысли были вероломно прерваны одним конкретным мужчиной, который все же проснулся и желал внимания и ласки. А что, я только за. Чуть позже утром, позавтракав, Саша уточнил, где лежат инструменты и ушел колдовать с полками в нише, я что бы не спугнуть великую мужскую магию убежала на огород. Ближе к полудню приехали родители. Удивились дачным переменам. Папа предложил покрасить домик, Саша подал идею утеплить и обшить панелями. Мужчины взяли рулетку, и что-то бурно обсуждая, ушли мерить. Мама привезла посуду, шторки и кота. – Он же убежит, потеряется! – негодовала я. – Привяжи его на шлейку, – предложила мама. – Мам он же кот, а не сторожевая собака. Теперь дом закрывать надо будет. Но коту было чем заняться и в помещении. Проверив всё тайные уголки, повалявшись на новом диване он резко подскочил и застыл возле печки. На все попытки его отвлечь нервно бил хвостом. Вскоре нам это занятие надоело, и мы оставили Рейслина в покое. Выходной промчался весело и не заметно. В четыре пары рук много переделали. Вечером за ужином, папа в очередной раз похвалив изменения, произошедшие с домиком, решил: – На следующей неделе я закажу бригаду, приедут обошьют и утеплят фасад, чтобы тут зимой можно было ночевать, и знаешь, что, Алиса, там, где-то в квартире документы старые на землю лежат еще на дедушку оформленные, надо бы их в порядок привести. – Давайте, я отцу их отдам, он оформит. Только с того, на кого оформлять доверенность нужна. – встрял Саша. – С этим сложнее, – отозвался папа, – Мы с Машей работаем круглыми сутками. – Не сложно, – поправил парень, – часть нотариусов работает по субботам, и один обязательно дежурит в воскресенье. Поэтому, давайте в следующую субботу приносите все документы. Я спрятала улыбку в чашке с чаем. Красота. Прокурорское требование на предоставление документов. Срок исполнения семь дней. Сей час слеза умиления скатится. Нашу семейную идиллию прервал кот, который с гордым и независимым видом притащил нам к обеденному столу здоровущую черную крысу. – Конец тебе Черная Госпожа, – флегматично отметила я сие появление. А вот мама развела бурную деятельность. Сначала она пакетом убрала эту дрянь из комнаты, потом повернувшись к супругу сказала: – Собирайся Толя, поедем с тобой в ветеринарку. Теперь этому белобрысому охотнику надо уйму прививок делать. Папа как-то грустно вздохнул, одним глотком допил чай, и меньше, чем через три минуты сидел в машине. Вскоре мы остались одни. – Мне то же, по-хорошему надо ехать, – задумчиво отметил Саша. Я молчала. Хотелось, что б он остался до звона в ушах, но надо значит надо. Не буду навязываться и так веду себя слишком открыто и эмоционально. Окситоцин надел корону, и безраздельно правит балом. Облокотилась спиной на мужчину. Вот так, хорошо, спокойно, надежно. Саша помолчал и продолжил: – Побриться надо, вещи сменить, маме обещал на доме завтра помочь. – Маме это хорошо, а бриться в выходные не обязательно, – я провела пальцами по его щеке, ощущая легкую колкость. – Так то же хорошо. В итоге ни куда он, конечно, не поехал. Точнее поехал только в воскресенье утром, а вечером снова был у меня. С вещами, зубной щеткой и станком. Так и прожили неделю. Утром он уезжал на работу, а вечером возвращался. Вот такая демоверсия семейных отношений. Но все хорошее когда-то заканчивается. И чем лучше моменты, тем они скоротечней. Вот и мой дачный отпуск подошел к концу. Надо было собираться в поездку, но перед этим доделать и отдать ткань заказчице. Пусть шьет свою осенне-зимнюю коллекцию. И подготовиться к институту, ведь приезжаю я впритык. Последний отрез ткани, из тех, что я сделала для «Дома мод» был выполнен в технике «саори». Не знаю существовало ли такое направление в ткачестве в две тысячи четвертом году в моем мире, но теперь оно есть. Ибо мне надоели все эти клеточки, ёлочки и твиды. Честное слово, любой магазин тканей завален всем этим, покупай да шей. Поэтому я упросила заказчицу на то, что последняя ткань будет моим дизайнерским полетом фантазии. В результате я оторвалась. Не знаю, как это будут кроить и шить ее работники, и сколько проклятий ляжет на мою голову, но оно того стоило. Фейерверк из текстур, ниток, техник, ложные штопки, ошибки, барашки. Перекрутка нитей основы и арт пряжа. Я спустила на эту ткань все свои хвосты, остатки и непонятные кусочки, которые хранились на случай атомной войны. Некоторые участки после стирки пришлось дополнительно растянуть и блокировать, но ткань получилась такая, что отдавать её было жалко. Решив, что как ни будь на досуге сделаю себе такую же, отнесла заказчице. Та, увидев текстильное безумство, сначала опешила, потом позвала свою коллегу, они с горящими глазами о чем-то совещались, кивали друг другу. По всему было видно, что их накрыло вдохновение. Женщина убежала с отрезом, обнимая его как родного, а мне вручили оговоренную плату, и предложили сделать таких тканей еще в разных цветовых гаммах. Платила хозяйка дома мод хорошо, поэтому мы заключили еще один договор. В связи с ним, пришлось немного изменить траекторию своих дел и сборов, и заехать к Владимиру на чай. Для того, чтобы ткать действительно разные саори нужно было специальное бердо. У Вовы гостила Маринка, они расположились в коридоре на полу и колдовали над выкройкой кожаной обуви. Изводя по данному случаю кучу бумаги и брезента. Но что-то шло не так. Вообще процесс создания обуви с нуля без выкройки то еще удовольствие. Настолько, правда сомнительное, что как только в движении началось разделение труда мастера кожевники без работы, не сидели ни минуты, а заказы у них были расписаны на полгода вперед. Перешагнув через острова вещей и инструментов, занесла тортик на кухню и присоединилась к друзьям. Через пол часа, используя Маринину ногу, облачённую в вязанный носок, пищевую фольгу и взывания к давно почившим богам мы наконец соорудили годную выкройку на Европейские башмаки двенадцатого века! Ура! Владимир на радостях даже колодку решил сделать. Сняв с меня и Маришки размеры. За чаем нарисовала какое бердо мне нужно. Спросила про цену. В результате чуть не поругались. Не захотел с Меня Вова денег брать. Как я ему не объясняла, что вещь нужна исключительно для коммерческого проекта, за который мне платят. Нет и всё. В результате опять сошлись на бартере. Он мне необычное бердо, со сменными планками, а я ему плащ полусолнце на шерстяном подкладе. Согласилась, мысленно прикидывая, где, как и когда я это буду делать. Пора белить подвал у папы в гараже, и подыскивать рабов. Ибо часов в сутках по щучьему веленью не прибавляется почему-то. Поездка в Поднебесную вызвала двоякое впечатление, и заставила задуматься над вопросами, которые у меня всплывали раз за разом, когда я сталкивалась в силу своего хобби, с нитками, тканями и шерстяным сырьем. Но обо всем по порядку. Все экскурсии, походы и посещение исторических мест, запомнились яркими фонарно-красными мазками. Стена, пагоды, сады, храмы, еда. Нет не так ЕДА!!! Все это было необычно и увлекательно. Естественно, больше всего, помимо музеев и достопримечательностей меня интересовало производство шелка и жемчуга. Нам все это конечно тоже показали, но выглядело всё как прогулка по фабрике Вилли Вонка. Все такое лубочное, зализанное, ненастоящее. На экскурсии по шелку самого производства так и не показали. Всё картинки, да экспонаты гусениц, а потом хоп и купите у нас платье. Мне было скучно. Уж сколько я в свое время на ютубе роликов пересмотрела как этого шелкопряда содержат, кормят, потом как собирают коконы, разматывают. А тут ерунда какая-то. Я стояла на выходе из здания, ждала группу, погрязшую в шопинге, и пинала ногой камушек. Ко мне подошел наш гид Миша. Они там все китайцы, работающие с русскими: Вани, Васи, да Миши. – Не нравится? – спросил он вроде бы грустно, но по лицу не поймешь. – Нет. – Честно ответила я. Не настоящее. – Настоящее! – возмутился китаец. – Шелк всё настоящее! – Да шелк, может и настоящий, фабрика не настоящая. – На настоящей грязно и не красиво. А еще опасно. Руками ничего не трогать. – За то интересно. – А там что-то купишь? – немного подумав спросил он. – Куплю, – рассмеялась я. – Опять кривое и ненужное? – припомнил он мне покупку стакана мелкого кривого речного жемчуга, в котором я заставила местного мастера, просверлить дырки. Кто ж виноват, что они такой в пудру для кремов перетирают, и знать не знают, что именно мелкий, идеально подходит для средневековой вышивки. – Обязательно! – подтвердила я его худшие опасения. На следующее утро меня разбудили ни свет ни заря. Надо было ехать в соседний город. Миша как-то умудрился договориться об экскурсии, но фабрика находилась не здесь. Что меня поразило, еще больше, так это то, что он нашел еще желающих посмотреть «настоящую фабрику». После быстрого завтрака и двухчасовой тряски в консерве на колесах, которую почему-то наш гид упорно называл машиной мы приехали в прошлое. Нет, правда. Создалось четкое впечатление, что дорога увозит нас в даль не километрами, а годами. Яркие вывески магазинов, кафешек, лавочек и гостиниц сменились строгими плакатами, на в которых интуитивно виделось «Мир. Труд. Май». – Миша, что там, написано? – показала я на баннер, где на белом фоне красовались красные иероглифы. Если мой проводник и удивился, то вида не подал. – «Иметь лишь одного ребенка – это хорошо»! – Как интересно. Миша, у тебя есть дети? – Нет, у моего старшего брата есть сын, теперь моя семья может не переживать. Если бы родилась девочка, женился бы я. И ровно так говорит, не понятно переживает ли по этому поводу, или наоборот рад. Решила, что дальше ему развивать не корректно, и попросила: – Миша, почитай, что у вас на плакатах пишут. Интересно. – Не хорошо, – расстроился попутчик, – Приезжать и не знать язык не хорошо. – Миша, я в самолете честно выучила: нихао, цзайцзиень, ши, бу ши, сесе, букхэтси и дуйбутси[29]. Честное слово, в следующий приезд выучу еще. – Хорошо, – сменил гнев на милость наш экскурсовод. Люди на заднем сиденье притихли, слушая разговор. Пусть слушают, по большому он прав. Только русский турист приезжая в чужую страну свято уверен, что все обязаны знать «богатый и могучий». Не утруждая себя даже повторением скромных школьных знаний английского. – «Знания – это острое оружие в руках масс», – прочитал он следующую надпись. И я подвисла. Интересно, есть о чем подумать на досуге. Вроде бы прописная истина, но то, что эта истина идет сверху о многом говорит. – «Рис должен быть в каждой семье», – о вот это знакомо, понятно. У нас похожие тоже были. После этого баннера пошли поля с рисовыми ячейками. Мы проезжали местный колхоз. Он был бесконечен. Мы ехали и ехали, а засеянные земли все не кончались. – «Мы не будем атаковать, если на нас не нападают, но, если на нас нападут, мы будем контратаковать», – прочитал Миша выцветшую надпись. – Давно сделали. Скоро приедем. После этого плаката начался пригород. И я впервые в жизни увидела настоящую землянку. Потом еще одну, и еще. Чем ближе к городу, тем дома были лучше. Сначала глинобитные, с торчащей соломой из стен, потом сколоченные их каких-то жердей, металлических листов и фанеры. Эдакие Франкенштейны от зодчества. Потом пошли кирпичные, а в самом городе уже не скажешь, все поштукатурено, покрашено. Хотя туристического лоска нет и в помине. На фабрике было грязно. Даже не так. На фабрике была полная антисанитария, пахло отвратительно. Мусор, сырье, еда и работники, не занятые в смене, валялись вперемешку. Тем не менее девушка, которая должна была нам проводить экскурсию была чиста, опрятна, в повязанной косынке и халате. Она вела свой рассказ на китайском, а Миша переводил. Нам показали еще живых окуклившихся личинок, в специальных лотках, потом рассказали, что пока личинки не вылупились их убивают, а коконы сортируют. Самые лучшие идут на изготовление ниток, остальные используют для одеял, набивки подушек и прочее. Дальше подвели к огромному чану, где в мыльном растворе вываривались коконы. Пожилая китаянка у следующего чана, специальным веничком поболтала в воде и вынула тонкие, как паутинки нити. Зацепила их на специальной большой деревянной катушке, зафиксированной сбоку от чана, и начала наматывать. По сути, это было не фабричное производство, а мануфактурное. Но от этого только интересней. – Можно купить коконы? – Тихо спросила я Мишу. – Сухие можно, потом скажешь, что нужно. Дальше нам показали вываренный, но не размотанный кокон, работница с легкостью его натянула на металлическую дугу, убрала личинку, мусор и уже чистый стала растягивать до размера известного мне шелкового колпачка. Такое мне нужно то же. Незаменимая вещь в валянии. После нам позволили растянуть один такой колпачок на специальную «болванку», а по факту четыре штыря. В дальнейшем это будет шелковое одеяло.