— Милорд, я… — он шумно выдохнул, будто осознав, что всё равно не сможет себе помочь. — Карета госпожи вернулась около часа назад, но без нее. Кучер сказал, что графиня желала пройтись одна и велела вернуться за ней вечером… Малкольм выдернул у него из рук свою одежду и грозно сверкнул глазами. — Передай кучеру, что он уволен. Он отвезет меня в деревню, а потом пусть катится на все четыре стороны. Он был так зол, что, вероятно, уволил бы к чертовой матери весь персонал, если бы только на краю его сознания не возникла разумная мысль, что тогда всю зиму ему придется потратить на то, чтобы набрать новых растяп. Как они могли до этого додуматься⁈ Как могли допустить, чтобы его жена расхаживала абсолютно одна Бог знает где, занимаясь черт знает чем? С ней могло случиться что угодно! Гнев перемешался с тревогой, не отпуская Малкольма всю дорогу до проклятой деревни. Он сгорал от нетерпения, выглядывая в окно, как будто среди заснеженных лугов он мог увидеть Мюриэль. Мэл пытался представить, что скажет ей, когда наконец-то найдет ее на чертовом празднике, но почему-то не мог. Может, он признается, что беспокоился? Боже, но разве это не очевидно? Зачем озвучивать вслух такую чушь? Или, возможно, он устроит ей взбучку за то, что вытворяет такие глупости. Если она хотела заставить его переживать, то у нее это чертовски хорошо получилось. Вместо того, чтобы заниматься делами, Мэл тратит время на всякую ерунду, и всё из-за Мюриэль. Всё из-за вспышки ее детского упрямства и непонятно откуда взявшихся обид. Оказавшись в деревне, он почти растерялся. Ну, и где она может быть? Как найти одну маленькую девушку, пусть даже и графиню, среди всей этой суматохи? Улицы были полны людей, и их радость его почти раздражала. О, ну конечно, а им-то с чего грустить? Это ведь не их супруги заявили, что хотят развестись, да еще и накануне Рождества. Прекрасный подарок от любящей жены, ничего не скажешь. Протискиваясь сквозь толпы зевак, Мэл едва не забыл, что должен вглядываться в женские лица, чтобы рано или поздно найти среди них лицо Мюриэль. Но проход между лавками и главной дорогой был ужасно тесным, а тут еще и трое краснолицых болванов преградили путь, и поднялись какие-то крики… — Осторожно! — ворвался в его сознание истошный вопль. — Прочь с дороги! Кричали явно не ему, но он всё равно обернулся. Это было не любопытством, а лишь неосознанной, естественной реакцией на шум, но в следующую секунду Мэл воздал хвалу Господу и самому себе за то, что всё-таки посмотрел, откуда крик. Фургон, заваленный ящиками, на полной скорости несся прямо на его жену. — Прочь с дороги! — орал ей водитель, но она как будто бы его не слышала. Мюриэль просто застыла, словно желая себе смерти под колесами и копытами. Мэл выругался, как трактирщик. Он рванул вперед, распихивая вокруг себя людей, и ему было решительно плевать, если кто-нибудь из упадет. Происходило ровно то, чего он боялся — Мюриэль осталась одна и нашла-таки неприятностей на свою голову. Но в нем больше не осталось ни злости, ни гнева, ни малейшего намека на раздражение. Малкольмом двигал страх — чистый и неподдельный. Если он не успеет ее оттащить, она умрет, но этого не может произойти, не так ли? Не раньше, чем он скажет ей, что черта с два она получит развод. Потому что он скорее лично бросится под этот фургон, чем отпустит ее. Мэл проложил себе путь до Мюриэль за считанные секунды, которые показались ему вечностью. Он затаил дыхание и выдохнул только тогда, когда его руки сомкнулись на ее талии. Он дернул ее назад, но поскользнулся и утратил равновесие. Они вместе летели на землю, но падение было не страшным. Потому что он успел. Мэл падал, крепко сжимая в руках свою жену. Глава 7 Мюриэль падала назад, но вместо того, чтобы с размаху удариться о ледяную землю и оказаться под копытами лошади, она благополучно приземлилась на чье-то тело. Мужское тело. — Осторожнее надо быть! — усмехнулся один из краснолицых мужчин, всё еще толкавшихся рядом. — Так и помереть недолго. Его товарищи рассмеялись, продолжив упиваться какими-то напитками из фляжек. Мюриэль проигнорировала и смех, и неуместное замечание. Ее заботило только то, что она и правда чуть не умерла… А кто же ее спаситель? Ответ пришел незамедлительно, когда над ее ухом раздался голос: — Мюри, с тобой всё в порядке? Ее сердце подпрыгнуло. Мэл? Не может быть. Она почти не шевелилась, пока он усаживал их обоих, всё еще крепко прижимая ее к груди. — Ничего не болит? — уточил он еще раз. — Н-нет… — пробормотала Мюриэль. Ей хотелось спросить так много. Как он здесь очутился? Каким образом сумел оказаться рядом настолько вовремя? Это судьба, не иначе… Или просто его способность безупречно рассчитывать время. — Кажется, ничего не сломано, — сказала она уже увереннее. — Ты… ты можешь меня отпустить. Но Мэл не отпустил. Вместо этого его хватка усилилась, и он положил подбородок ей на макушку — в суматохе она потеряла шапку — и слегка раздвинул ноги, так, что Мюриэль устроилась прямо посередине его коленей. Это была их самая большая близость за последние несколько месяцев… Мэриэль напряглась всем телом, сопротивляясь искушению снова в нем раствориться. В его красоте, в его силе и немного мрачном, темном очаровании. Ей потребовалось пару секунд, чтобы понять, что вокруг них собралась небольшая толпа. — Отпусти меня, Малкольм. Ее голос был мягким, но в нем присутствовали командные нотки, как будто сталь разрезала бархат. — А если я не хочу тебя отпускать? — тихо спросил Мэл. Она начала извиваться в его объятиях. — При чем тут твои желания? Это не твое решение… — Но я твой муж. — Только когда тебе удобно! Мэл разочарованно вздохнул ей в волосы. — Мюри, почему бы нам не… — На нас все пялятся, — прошипела она, и так оно и было. — Мы устраиваем сцену. Мэл вздохнул еще раз, но больше возражать не стал. Он встал и помог ей подняться, но как только Мюриэль обрела равновесие, она тут же отдернула руку, спрятав ее под складками одежды. Осмотревшись, она поняла, что подарки, которые она купила сестрам, пропали без следа. Несомненно, их схватил какой-то карманник, воспользовавшись моментом. Ну, хотя бы шапка была на месте — она валялась в нескольких шагах от Мюриэль, выделяясь лиловым пером на фоне белого снега. Мэл проследил взгляд жены и тут же поднял головной убор, протянув его ей. Но когда она была готова его взять, он резко отвел руку в сторону. Шапка была вне пределов ее досягаемости, и Мюриэль начала закипать. Малкольм над ней издевается? — Давай найдем место, где можно поговорить спокойно, — предложил он. — Тут за углом есть чайная. Мюриэль фыркнула и начала стучать ногой по земле. — Можно мне шапку, пожалуйста? Мэл изогнул бровь. — Ты всегда такая упрямая или только со мной? — Ты же мой муж, — холодно передразнила она его. — Ты сам должен знать ответ на этот вопрос. Гнев разгорался в ней, и стало еще хуже, когда Малкольм ничего не ответил — он просто стоял и продолжал на нее смотреть, будто бы изучая. И его молчание было всем, что ей нужно знать. Она закатила глаза. — Мою шапку, Мэл. Отдай ее, и я пойду… — Куда ты еще собралась? Мюриэль не сразу нашлась с ответом, потому что решительно не знала, куда ей идти. Но она бы никогда не призналась в этом в слух, конечно же. — Я собиралась зайти еще в несколько лавок, — наконец сказала она, рассудив, что это и правда необходимо, учитывая, какая участь постигла подарки для ее сестер. Мэл покачал головой. — Думаю, на сегодня хватит прогулок. Пойдем домой. В ней вспыхнуло возмущение. Он думает, что на сегодня хватит? — Я не спрашивала твоего разрешения, — отрезала она и, воспользовавшись его замешательством, всё-таки вырвала шапку у него из руки. Перо оказалось немного согнутым, но ничего страшного. Мюриэль стряхнула с шапки снег и вернула еее себе на голову. Потом подобрала с земли муфту, которую, к счастью, никто не успел стащить. — Если хочешь еще пройтись, — сказал Мэл, — то давай прогуляемся вместе. Ты не против?