Это чересчур. Слишком правильно. Я этого не заслуживаю. Много счастья, слишком прекрасно, слишком изумительно, очень-очень-очень слишком. Восторг заставляет меня ломать ногти, затрудняет дыхание. Я сейчас расплачусь. Он обнимает меня. Просто обнимает. Я слушаю его сердцебиение и пытаюсь успокоиться, пытаюсь успокоить свое безумное сердце. И естественно, Логан замечает мое тяжелое состояние. ‒ Изабель, милая. Ты дрожишь как лист. Что случилось? Я качаю головой. ‒ Я не знаю. ‒ Бззззззз, ‒ говорит он, звуча как звонок. ‒ Неправительный ответ. Попробуй еще раз. ‒ Все это слишком. ‒ Что «это»? ‒ Это, ‒ я хлопаю по его груди. ‒ Мы. Ты обнимаешь меня. Я не знаю, как... это слишком хорошо. Мне это очень нравится. Я очень этого хочу. ‒ Как что-то может быть слишком хорошим? ‒ Просто может. Я не знаю. Внезапно я начинаю нервничать. Охвачена чем-то настолько интенсивным, я не могу понять его масштаб. И, кажется, близка к слезам, и не могу их остановить, хотя плакать ‒ это последнее, чего я хочу после такого чувственного, сексуального, невероятного опыта. Но я начинаю шмыгать носом и ненавижу себя за это. ‒ Эй, эй. ‒ Он касается моего подбородка, поднимает лицо и всматривается. ‒ Это хорошие или плохие слезы? Я пожимаю плечами. ‒ Я не знаю. Не плохие. Все было так замечательно, а теперь это. ‒ Разреши мне обнять тебя. Все хорошо, ‒ он вздыхает. ‒ Можешь поплакать. Все в порядке. Все, что тебе нужно, все хорошо. Просто позволь мне обнять тебя. ‒ Я не знаю как. ‒ Что ты не знаешь, как «что»? ‒ Он касается своими губами моих, не в поцелуе, только напоминании о поцелуе, обещании будущего поцелуя. ‒ Позволить тебе обнимать себя. Это в новинку для меня. Он точно знает, что я имею в виду, и ему это не нравится. Но он ничего не говорит. Только сильнее прижимает меня к себе, впивается пальцами в мои ягодицы, ласкает их, спускается ниже, сжимает и поглаживает своей рукой одну из ягодиц, как будто он не может держаться подальше от моей задницы. А потом он протягивает руку к тумбочке возле кровати, открывает ее, достает длинный черный пульт и включает телевизор. Ищет что-то под названием Нетфликс и находит фильм. Тот, о котором мне рассказывал – «А как же Боб?» Обнаженная, эмоциональная, обнимаемая как никогда раньше, с ощущением его вкуса на языке, его рук на спине, груди напротив моего уха, я смотрю фильм вместе с ним. Это глупо, смешно, нелепо, банально и замечательно. Когда фильм заканчивается, он поспешно встает с кровати. ‒ Останься здесь. Он не объясняет, что делает, поэтому я остаюсь на месте. Он возвращается с четырьмя бутылками пива в одной руке и пакетом картофельных чипсов в другой. Он складывает подушки за нашими спинами, мы садимся рядом, тонкая простынь на наших коленях. Он протягивает мне бутылку пива, кладет между моим и его бедром пачку чипсов и включает еще один фильм. Под названием «P.S. Я люблю тебя». Мы пьем наше пиво и едим жирные, вредные и невероятно вкусные чипсы. И я плачу. Рыдаю, на самом деле.