– Будет ли? Все-таки отложил бумаги и ответил довольно резко: – Хватит, Лиза! – Ваня наклонился вперед, впечатывая меня взглядом в кресло. – Знаешь, почему ты сейчас здесь? Я женился на красивой модельке и, честно скажу, ничего серьезного от этого брака не ждал! Но четыре года прошло, а я каждый день радуюсь, что именно тебя встретил – лучшую. Я вообще раньше не думал, что бабы бывают настолько мудрыми! – Мне очень понравилось, как он объединил в одну фразу уничижительное «бабы» и комплимент. – Ни разу – ты слышишь меня, ни разу! – я не пожалел, что женился на тебе! Так не заставляй меня жалеть сейчас! – То есть мне надо продолжать помалкивать, как все четыре года? – я не боялась его реакции на такой вопрос, ведь ни разу его агрессия не была направлена на меня. – Зачем помалкивать? – Ваня и не разозлился, а подхватил очередную папку на столе и открыл, вчитываясь. – Говори, но стервой не становись. А от хорошей жизни люди на глазах стервенеют. Займись чем-нибудь, давно пора, а теперь и возможности открываются. Так радуйся, Лиза, радуйся! А не стервеней. Я его точку зрения хорошо расслышала. С сегодняшнего дня снова начну принимать противозачаточные таблетки. И говорить больше смысла не видела. Может, я на самом деле «от хорошей жизни» начала придумывать трудности? Ведь человеку нужны трудности – вот жаждущий мозг их и изобретает. Но уйти не успела, в дверях Ваня меня окликнул: – Лиза, а давай в отпуск сгоняем? В Альпы! – С удовольствием, – я воскликнула искренне, поскольку любила проводить с ним время наедине и в непривычной обстановке, а такое случалось крайне редко из-за его занятости. Но Иван поморщился и добавил, почти извиняясь: – В следующем месяце, дорогая. Раскидаюсь и рванем. А ты пока на курсы свои… Кстати, Коше список передай, он попробует подключиться к внутренним камерам. Не то чтобы я твоему конопатому телохранителю не доверял, но береженого Бог бережет. Сашу он всерьез не воспринимал, он его купил для меня как породистого щеночка или брендовую сумочку, лишь бы я улыбалась, но на этом все функции телохранителя и заканчиваются. – Подключиться к камерам в учебном центре? – я не могла поверить. – У твоей паранойи есть основания, Ваня? – У паранойи всегда есть основания. А мне стало смешно: – Коша у тебя еще и к камерам подключается? Я думала, он только челюсти ломать умеет! Иван посмотрел на меня с настоящим удивлением, вновь позабыв о бумажке в руках. – В смысле? Коша институт по программированию заканчивал – я столько бабла в него вбухал, чтобы на доверенного человека самые важные задачи перекладывать, а не искать всякий раз специалистов. – Коша? Институт?! – я смеялась все громче. – Не знала, что есть институты по ломанию челюстей. На самом деле моя веселость скрывала снова накатывающую истерику. Я осталась без образования, а в какого-то шестерку-бандюгана деньги инвестировали, как в ценные бумаги. Мое изумление вызвало у Вани лишь недоумение: – Чему ты удивляешься, красавица моя? Я кому все эту индустрию потом передам – своим безмозглым спиногрызам? У них кишки слишком тонкие, чтобы хоть месяц в моей шкуре просидеть и не обосраться. А мир меняется, сейчас грубой силой решается намного меньше проблем, чем мозгами. Понятно, что смену себе готовить надо заранее… с такой-то жизнью, – он скривился, бездумно кивнув на какую-то папку. Настроение окончательно рухнуло. Не от новости, что Ваня Кошу обхаживает побольше своих сыновей – в этом как раз ничего удивительного. А от старого вывода, который каждый раз звучал как новый: – Я просто надеялась, что этой индустрии когда-нибудь не будет… – одумалась и произнесла отчетливее: – Поняла тебя, Ваня, не буду больше отвлекать. Со мной что-то не так, это пора признать. Или я, как было сказано, действительно от хорошей жизни беситься начала, или все четыре года пребывала в каком-то тумане – ведь жила себе спокойно, в обстановку дома гармонично вписывалась. Когда же я была неправильной – тогда или сейчас? Ответ на этот вопрос был важен и мучительно сложен, он раздавливал мои мысли и заставлял задыхаться в привычных стенах. – Останови здесь, пожалуйста, – попросила я телохранителя, когда мы возвращались из учебного центра. Саша глянул на кованые ворота нашего особняка и свернул к обочине. Привычно осмотрелся – нет ли поблизости подозрительных машин или людей. Лишь затем глянул на меня. – Все в порядке, Елизавета Андреевна? – В порядке, – ответила я, расслабленно глядя в лобовое стекло. – Пять минут посидим, потом вернусь домой. Он промолчал и тоже откинулся на спинку, хотя на каждую проезжающую машину смотрел пристально. – Сколько тебе лет, Саша? – зачем-то спросила я. Мне просто хотелось поболтать с кем-нибудь, у кого вся жизнь впереди, и эта жизнь не будет связана с чем-то черным и отвратительным. – Тридцать, Елизавета Андреевна. Я с удивлением посмотрела на его профиль – он выглядел моложе, почти моим ровесником. – А ты можешь называть меня просто Лизой? – продолжила я. – Не думаю, что это профессионально. Но могу называть так, как вам будет комфортнее. «Вам». Все четыре года меня называли на вы и по имени-отчеству, даже люди, которые были намного старше. Потому что я жена Ивана Морозова – со мной нельзя фамильярничать без угрозы для здоровья. А на курсах о моем положении не знают, там ученики и «Лизкой» могли окликнуть – и как же тепло становилось от подобных окриков. Так пусть и Саша сделает над собой усилие – изобразит, что я не на вершине мира, до которой надо обязательно орать снизу и кланяться в раболепии. – Да, Саша, мне так будет комфортнее. – Он кивнул. – Почему ты выбрал такую работу, если не секрет? Неужели тебе нравится приезжать за мной, ждать в коридорах во время занятий и возить по бутикам? Он улыбчивый – часто улыбался просто своим мыслям, я это давно заметила. Несимпатичный, не в моем вкусе, но улыбкой привлекающий внимание. Пожал плечами и все-таки ответил: – Наверное, у каждого свой путь, Лиза. Я с детства спортом занимался, был чемпионом в молодежной лиге карате, после армии подался в органы. Но быстро понял, что это не мое – быть встроенным именно в ту систему. И немного изменил приоритеты – можно быть полезным и нужным и не идти на сделки с совестью. Мне очень импонировали его приоритеты, вот почти до слез нравились – или я просто в последнее время постоянно близка к срыву? Следующий вопрос был неуместен, но мне требовалось его задать, хотя бы в самой нейтральной формулировке: – Ты знаешь, чем занимается мой муж? Его улыбка слегка померкла, но после паузы Саша ответил: – Догадываюсь. Меня слишком тщательно проверяли перед этой работой и задавали такие вопросы, что сложно не догадаться. Невозможно не догадаться, если уж говорить прямо. По нашим кованым воротам, по ребятам, без которых Иван дом не покидает, по его жаргону, даже теперь проскальзывающему. – И твои приоритеты не страдают? – совсем тихо поинтересовалась я. – Нет, – Саша ответил сразу и решительно. – Моя работа заключается в охране одного человека – вас, я не должен делать ничего сверх того. А вы, при всем уважении, просто красивая и безобидная женщина, которой не помешает дополнительная защита. Я сморгнула накатившую муть. Саша так и не перешел на ты. Красивой он меня назвал без подтекста, просто как факт констатировал. Ну почему я когда-то не встретила такого? Ведь он тоже сильный – не такой, как мой любимый муж, но определенно не жалкий слабак. И жила бы сейчас вот с такой надежной защитой, переживала бы, когда он на работе, но те мои потенциальные переживания не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую сейчас. А по вечерам он улыбался бы мне вот именно такой улыбкой, под которой не скрываются воспоминания, как он замучил чьих-то детей до смерти, чтобы вынудить кого-то вернуть долг. Я тяжело вздохнула. – Поехали, – попросила я. – У меня дома еще куча дел. Например, выбрать из восьмидесяти пеньюаров самый шелковый. Он не усмехнулся или вообще не увидел в моих словах горького сарказма, а тут же выполнил приказ. Ворота распахнулись перед машиной, и мы сразу сдали вправо. Там Саша передаст автомобиль внутренней охране, где салон тщательно осмотрят – на всякий случай, а потом уйдет. Вернется завтра к двум, чтобы снова увезти меня на курсы и так же улыбаться своим мыслям. Я дошла до точки, когда даже таких событий ждешь, как праздника. Но наперерез нам выдвинулся Коша, махнул рукой, чтобы затормозили. Телохранитель вышел из машины, но сразу направился открыть мне дверь – меня он «сдает» живой и невредимой, и на территории моего супруга его функции заканчиваются. Но Коша остановил его резким: – Ключи дай. – Притом махнул мне, чтобы оставалась на месте. – Все, на сегодня свободен, спасибо за работу. – Куда? – телохранитель уловил, что Коша собирается занять место водителя, и не напрягся, но заговорил жестче: – По условиям договора клиентка выезжает с территории только в моем сопровождении! – Ключи дай, – флегматично повторил Коша. – И выдохни. Я с твоей клиенткой покатаюсь, ничего с ней не случится. Саша уверенно мотнул головой. – Я могу услышать то же самое от Ивана Алексеевича? – Можешь. Но в другой раз. – Коша шагнул к нему ближе и быстро глянул на окна дома. – Быстрее. Телохранитель не понимал, что делать, – на него явно давили, и сдаваться он не собирался. Но Кошу он, конечно же, знал и не мог представить, уполномочен ли врезать ему. Или Коша врежет ему первым? Или Коша просто вытащит ствол и пристрелит на месте улыбчивого парня только за то, что тот выполняет свою работу качественно? Я выкрикнула: – Саша, отдай ему ключи! Если он говорит, что это приказ мужа, – значит, так и есть. Мужчина был вынужден подчиниться, а потом смотреть на сдававшую назад машину, когда она рванула опять на выезд. Мы действительно просто катались – вернулись в город и зачем-то курсировали по улицам, останавливаясь на всех светофорах. Я осмелилась подать голос только минут через двадцать: – Что происходит, Коша? – Ничего, Елизавета Андреевна, – его ответ был до тошноты предсказуемым. Еще через десять минут я повторила, но уже с нервами: – Что происходит? – и, сорвавшись, почти закричала: – Отвечай немедленно! Я тебе не нанятый сотрудник, которому можно ничего не объяснять! Его мой тон даже из расслабленности не вывел: – Кстати, Елизавета Андреевна, у вас же квартира имеется? Может, пора наведаться – глянуть, все ли в порядке? У меня от страха дыхание перехватило, потому и голос сдал: – У Вани… проблемы? Или у меня? – А разве вы не одно целое? – Он усмехнулся. Но, подумав, все-таки снизошел: – Никаких особенных проблем. Обыск. Иван Алексеевич попросил подержать вас подальше, чтобы лишний раз не тревожить. Вот и все, теперь можете закатывать истерику. – Обыск? – я хотела орать, как он будто и призывал, но энергии хватило только на тихий писк. – И что теперь будет?