В среду утром я, как обычно, отправилась в Лондон. После завтрака Лайонс подогнал автомобиль к главному входу. Он ждал меня в своей темно-синей форме, солнце блестело на пуговицах. Роберт вышел меня проводить. Было слышно, как тяжело я ступаю по гальке, как она шумит под моими ногами. В отличие от Роберта. Его шажков почти не слышно. – Ты найдешь, чем заняться, пока меня не будет? – Мистер Браун сказал, я могу помочь с раскопками. – Да? Смотри только, как бы не… – Что «не», мама? Я покачала головой: – Ладно. Ничего. Я поцеловала Роберта, а он, чуть щурясь, продолжил на меня смотреть. – Что такое, дорогой? – Шляпа твоя. – А что моя шляпа? Он захихикал: – Сидит криво. Я поправила шляпу и спросила: – Так нормально? – Да, – ответил он, все же немного сомневаясь. Пока мы ехали в Вудбридж, начался небольшой дождь. Мы встали за колонной военных грузовиков, в кузове которых сидели люди в форме. Они смотрели наружу, их белые лица сливались в единую послушную массу, а сами они раскачивались из стороны в сторону. Конвой двигался так медленно, что я забеспокоилась, что могу опоздать на поезд. Однако, когда мы приехали на станцию, выяснилось, что поезд отменили из-за аварии на путях в Ипсвиче. А до следующего поезда был еще час. Вместо того чтобы сидеть и ждать, я решила прогуляться по городу. Лайонса попросила остаться на станции, сказав, что скоро вернусь. Затем я вышла на Маркет-стрит и направилась в сторону гостиницы «Булл». На полпути я подошла к дверям магазина, обернулась и поглядела на устье. Был прилив, но лодок виднелось немного. А те, что попадали на глаза, вяло дрейфовали, хлопая парусами на ветру. Спустя какое-то время меня настигло весьма неприятное чувство. Мне показалось, что за мной следят. Сначала я подумала, что это паранойя, и постаралась выкинуть бредовую мысль из головы. Но избавиться от тревожного ощущения, как я рассчитывала, мне не удалось, и, более того, подозрения мои только усиливались. Я снова остановилась и оглянулась. На этот раз я все же не продолжила свой путь, а так и осталась стоять. Через пару секунд из-за угла показался Лайонс. Он сразу меня заметил, хотя и сделал вид, что нет. Тем не менее особого выбора у него не было – он пошел в моем направлении и начал присвистывать. Когда он добрался до двери, возле которой я остановилась, я сделала шаг прямо ему навстречу. – Мистер Лайонс… – Ой, – воскликнул он. – Это вы, мэм. Пару секунд мы стояли и смотрели друг на друга. Лайонса я знала больше тридцати лет. Он начинал работать еще на моего отца, а когда мы с Фрэнком переехали в Саффолк, он с женой поехал с нами. Тогда-то между нами и возникло какое-то взаимопонимание. – Мистер Лайонс, а вы, случайно, не следили за мной? Лайонс – человек грубоватый по своей натуре, выглядеть смущенным ему не пристало. Он склонил лицо, пока черный козырек его фуражки не обратился ко мне своей огромной глупой улыбкой. – Я, безусловно, ценю вашу заботу, – сказала я, – но уверяю, я прекрасно справлюсь сама. А теперь давайте вы пойдете к машине и подождете меня там, как мы и договаривались. Я быстро. Двадцать минут, не больше. Если не вернусь через двадцать минут, тогда можете отправляться на поиски. Как вам такой план? Лайонс согласился с предложенным и пошел вниз с горки. Я прошла мимо «Булла» и военного мемориала и добралась до церкви Св. Марии. Напротив стояла припаркованная машина. Хотя внутри никого не было, стеклоочиститель работал. Он терся о лобовое стекло, издавая сухой скрипучий звук. Резина подрагивала, двигаясь туда-сюда. К дверям церкви вела дорожка, с обеих сторон обсаженная серебряными липами. Дверь была открыта. Внутри было намного прохладнее, насыщенный сладкий запах цветов сменился церковным: старые книжные переплеты и полироль для дерева. Больше в церкви никого не было. Я села на одну из скамеек, затем опустилась на колени, и в них впились пучки жесткой шерсти. В нише с одной стороны кафедры были три резные фигуры: посередине Дева Мария и два святых по бокам, чьи руки были сложены на груди, а взгляд направлен на Деву Марию. Я сложила руки вместе, как в детстве, надеясь, что снова смогу ощутить ту же уверенность и то же спокойствие, которые чувствовала тогда. Я начала молиться. О мире, конечно, и о Роберте. Я знаю, что ему скучно. И подозреваю, что одиноко. Ни в поместье, ни в деревне не было детей его возраста, чтобы поиграть. Я пыталась привлечь детей из Бромсвелла и Мелтона в наш особняк, но ничего не вышло. Видимо, их родителей эта идея не особо увлекла. Я помолилась за сына, а затем попросила совета. Мне нужно было знать, куда идти и зачем, хотелось хоть какой-то осмысленности и взаимности. Но сегодня мои молитвы совсем не складывались – даже больше, чем обычно. Неуклюжие, тяжеловесные, не знающие, к кому обратиться. Я вышла на улицу и заметила, что машина уехала, хотя скрежет дворников как будто бы никуда не делся и доносился как отдаленное эхо. Лайонс ждал меня на станции, как мы и договорились. Безусловно, ему любопытно, чем же я занимаюсь каждую неделю во время своих выездов. Но думаю, ни ему, ни кому бы то ни было еще невдомек, зачем же я на самом деле куда-то езжу. Когда поезд прибыл, шофер помог мне зайти в вагон и нашел мое место. Из-за того, что предыдущий поезд отменили, людей набилось гораздо больше обычного. Лайонс стоял на платформе, руки по швам, и ждал, когда вагон тронется. Втроем мы, наверное, представляли странную процессию. Сначала шел Лайонс с плетеным стулом. Потом Роберт и, наконец, я. Стул поставили на вершине холма, чтобы я наблюдала за раскопками. Роберт сел у моих ног, а Лайонс – на корточках рядом. Было намного холоднее, чем накануне, хотя облака висели высоко и почти неподвижно. Я надела перчатки из овчины и самое теплое зимнее пальто, которое застегнула под горло. Мужчины уже начали копать, когда мы пришли. Пока что, правда, они не обнаружили ничего, кроме кроличьих скелетов. Кости переплелись так, что находка напоминала птичье гнездо. Роберт почти не шевелился и смотрел на мужчин за работой. Ни разу я еще не видела его таким поглощенным. Я все боялась, что он будет мешаться, но раскопки его, видимо, по-настоящему увлекали. Мистер Браун опустился на землю и приблизил к ней лицо – явно на что-то наткнулся. Из заднего кармана он выудил кисточку и начал смахивать землю. Лицо его, казалось, еще больше заострилось, а я почувствовала явное возбуждение – во мне загорелось чувство надежды и пытаться его затушить было слишком поздно. Я приподнялась, уперев руки в подлокотники плетеного кресла. – Что там, мистер Браун? – Что-то есть, – ответил он приглушенным голосом. – Но черт… Только Богу известно, что это. Мы втроем подались вперед. Мистер Браун еще пару минут работал кисточкой, а затем остановился. – Вот, – сказал он. Он выставил указательный палец: – Видите? Кусок дерева. На нем темные пятна. Как будто что-то жгли. Может, грабители, чтобы согреться. Со своего места я видела только какую-то неясную рябь на оранжевой глине. Роберт наклонялся вперед так сильно, что я схватила его за руку, чтобы он не полетел вниз, в яму. – Аккуратнее, дорогой. – Но я хочу посмотреть. Он все тянулся, а я его держала – это все, что я могла сделать. – Потерпи, все увидишь. Понимаю, что ты хочешь посмотреть, но что делать. Весь следующий час мистер Браун продолжал орудовать кисточкой. Наконец он закончил, деревяшка увидела свет, ее замерили и записали цифры в старенький блокнот, который Браун носил с собой. Мистер Браун сказал, что поначалу решил, что деревяшка – это крышка гроба. Но его смущали скругленные углы и загнутые края. И тогда Спунер, работавший до Саттон-Ху мясником в поместье Филдингов в Бардси, сказал, что такие края напоминают ему поднос для мяса. Браун решил поднять деревяшку и посмотреть, что под ней. Помочь он попросил Спунера, Джейкобса и еще Лайонса. Каждому досталось по углу. Мистер Браун прошелся под деревяшкой ножом, чтобы поднять ее ничего не помешало. Затем мужчины потренировались на двух досках, держа их в равновесии и должным образом поддерживая. Как только Брауна все устроило, они спустились в вырытую яму. – Так, ребята, на счет три. С первого раз ничего не вышло. Со второго и третьего тоже. Они тяжело вздыхали и кряхтели, ноги их напрягались, но все без толку. Сырая земля, казалось, всосалась в дерево и не желала его отпускать. Но с четвертой попытки, под еще более громкие увещевания мистера Брауна, деревяшка наконец оказалась на свободе. – Вот так, вот так. Пошла, пошла… Мы с восторгом наблюдали, как кусок дерева медленно выходит из земли. Мне показалось, что деревяшка довольно ровная, симметричной формы. Руками я обхватила Роберта – теперь он облокотился на меня и сидел, развалившись, как мешок. Трое мужчин готовы были выпрямиться и поднять находку, как вдруг Браун закричал: – Клади! Клади на место! Мужчины как можно быстрее уложили деревяшку обратно, но поздно. Не издав и звука, она разломилась на две части. А затем одна из этих частей треснула посередине. На этот раз мы услышали глухой, извиняющийся хруст. Все три обломка оказались на земле. Все четверо опустились на колени лицом к лицу друг к другу. Никто не проронил ни слова. Первым пошевелился мистер Браун. Он вылез из ямы и направился в сторону леса. По нему было видно, как он зол на себя и как расстроен. Руки его сжались в кулаки, локти торчали в стороны. И тут он начал нарезать небольшие круги. Трое других мужчин, оставшихся в яме, вылезли и отряхнулись от земли. Все молчали. Я решила, что лучше нам будет уйти. Я подала знак Лайонсу и Роберту, который, казалось, меня понял и не стал протестовать. Лайонс взял стул и в том же порядке, в каком пришли, мы отправились обратно. Следующим утром на почту пришло два письма. Первое от Рида-Моира. Он интересовался, как продвигаются раскопки. К сожалению, рассказывать особенно было не о чем. Под деревяшкой, найденной накануне, в итоге ничего не оказалось, и мистер Браун сказал, что продолжать поиски в этом направлении смысла нет. Так что мы решили перейти к следующему кургану. Я предоставила ему возможность самостоятельно выбрать, где проводить раскопки дальше, и решила больше не вмешиваться, пока у Брауна не будет, о чем рассказать. Второе письмо пришло от мисс Прайс, которая сообщала, что не собирается возвращаться в Саттон-Ху, где она числилась гувернанткой Роберта. Она очень извинялась, но писала, что решила остаться у семьи на юго-западе от Лондона. Этого письма я, с одной стороны, ждала, а с другой – боялась получить. Я подняла глаза и увидела любопытствующий взгляд Роберта. Но ничего не сказала, надеясь, что он не узнал почерк мисс Прайс. После завтрака я устроилась в гостиной и стала думать, что же мне дальше делать. Даже и не заметила, как уснула. Да и с чего вдруг – я ведь даже не устала. Но вот я просыпаюсь из-за звука голосов. За голосами я различила другой звук – низкий, тревожный, как звуки фагота. Сквозь французские окна я увидела Грейтли, бежавшего по газону. Кажется, я еще ни разу не видела его на открытом воздухе. На солнце он выглядел еще бледнее обычного, и, видимо, яркий свет заставлял его нервно подпрыгивать в его фраке. Еще больше меня удивило то, что рядом с ним в тандеме бежала Эллен. И в какой-то момент рука Грейтли как будто скользнула вниз по ее спине. Я позвенела звонком, но никто не пришел. Позвенела еще, нетерпеливо тряся рукой, и наконец ко мне зашла миссис Лайонс. Волосы ее все перепачкались в муке. – Что случилось? – спросила я. – Мистер Браун что-то нашел? Почему мне не сообщили? – Мэм… Произошел несчастный случай. – Несчастный случай? Какой еще несчастный случай?