— Хочу проверить одну теорию, — она снова вздохнула, и взглянула на меня, — честно говоря, давно хотела. Но ты очень долго не находился, — она улыбнулась. — Надеюсь, эта проверка не на плато Путорана будет? — спросил я. — Нет, — Катя покачала головой, — слишком далеко. Да и не должно было там остаться ничего ценного. — Кстати, что ты там искала? — спросил я, — на Плато? — Следы. Как обычно — мы, простые люди, можем искать только косвенные следы, — Катя пожала плечами, — уверен, с тобой мы бы нашли намного больше. Вряд ли это представляло бы практическую ценность — но это было бы очень интересно для истории. — И как? Следы нашлись? — Нашлись, — кивнула Катя, — даже более чем нашлись… это плато — один большой след применения тектонического гравитационного оружия, судя по всему. Направленное локальное воздействие на кору. Мы уже можем опознать такие технологии, но пока даже не близки к пониманию, как оно на самом деле работает. Если ты не в курсе — все Плато — это один сплошной вулкан. Точнее, вулканическая провинция. Остатки тех вулканов называются траппы, и они… — Я в курсе, — ответил я, — у нас один знакомый из отряда очень любил про свой поход на плато рассказывать. Значит, сейчас мы направляемся в место, где тебе тоже встретились подобные следы? — Что-то вроде того, — согласилась Катя, — плюс моя чуйка. — Чуйка? — переспросил я. — Чуйка, чуйка, — Катя согласно закивала, — спасала меня не раз. Вот и теперь мне кажется — именно там есть нечто очень ценное. И я даже примерно предполагаю, что именно. Если оно действительно там — мы сможем без потерь выйти из сложившегося кризиса. Я вздохнул. Помолчал минуту, сделав вид, что удовлетворился ответом. Потом все-же сказал: — Кать… — Да? — она сидела вполоборота, делая вид, что чем-то очень заинтересовалась на другом берегу. — Как все-таки называется твоя организация? — спросил я, — ты не ответила в прошлый раз. — Я думала, ты итак понял, — Катя неожиданно мягко улыбнулась, — у нее нет названия. И это — залог нашего успешного выживания. Очень сложно уничтожить то, для чего даже слова не придумали. — А когда ты познакомишь меня со своими боссами? Ну, мы же должны как-то обговорить условия сотрудничества, там… другие важные вещи. Ты многое объяснила — но далеко не все. — Гриша, Гриша… — вздохнула Катя. — Гриша, Гриша, — подтвердил я, — уже двадцать три года, как Гриша. — Жаль, что ты не принял предложение во время службы. Сейчас тебе было бы намного проще. — Ты о чем? — насторожился я. — Я про то, когда тебе предлагали поступать в Академию, — спокойно объяснила Катя, — тогда у тебя была какая-то оперативная подготовка. И ты бы не задавал странных вопросов. — Ты про того чувака из контрразведки, что ли? — уточнил я, — который год пытался меня завербовать, на патриотической основе? Стоп! Как долго вы за мной на самом деле следили? — я почувствовал, что в лодке стало неожиданно холодно; куда холоднее даже, чем на глубине, под темной маслянистой водой. — Да успокойся ты, — Катя небрежно махнула рукой, — мне только час назад твое полное досье сбросили. Как раз сейчас просматривала, — она показала на свои глаза; если приглядеться — можно было разобрать легкое мерцание на радужке. Продвинутые линзы. Круто, что сказать. — Ясно, — кивнул я, — так когда будет нормальная встреча? И нормальный разговор? — Гриша, — Катя снова мне улыбнулась, — я полномочна принимать любые решения, и обсуждать любые вопросы, касающиеся нашего сотрудничества. Если мы о чем-то договоримся — не сомневайся, так и будет. Или тебе нужна официальная бумажка с подписью? Что касается руководства. При нормальных обстоятельствах вы, конечно же, никогда не встретитесь. Это и называется глубокая конспирация. — Ясно, — кивнул я, отвернулся, и стал глядеть на набегающую темную воду. — Кстати, пока не забыла, — сказала Катя, — твоих родителей пришлось эвакуировать. Они в безопасности, и ни в чем не нуждаются. — Спасибо, — ответил я, — когда с ними можно будет связаться? — Не раньше, чем разрешится этот кризис, — ответила Катя. Я снова вернулся к наблюдению за водой. Но на душе у меня стало значительно легче. В какой-то момент я, видимо, задремал, и проснулся оттого, что Катя легонько толкала меня в плечо. Лодка лежала в дрейфе с выключенным мотором. — Что случилось? — спросил я шепотом, осмотревшись в поисках угрозы. — Ничего, все в порядке, — ответила Катя, — благополучно прошли Коломну. Еще немного — и я поверю, что нам удалось уйти. На вот пока, нужно перекусить обязательно — неизвестно, когда потом представиться возможность, — она протянула мне уже разогретый пластиковый пакет с приборами из комплекта знакомого мне рациона. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Спасибо, — сказал я, принимая угощение. Я действительно был очень голоден. Мы молча перекусили, потом Катя вернулась на корму, и включила двигатель. Лодка с легким плеском двинулась вперед. — Слушай, может, я тебя сменю, а? — предложил я, — а ты поспишь пару часов? — Нет, — Катя покачала головой, — ты путь не знаешь. — Так можно же объяснить! — возразил я. — Долго и ненадежно. А навигатора для тебя у меня нет. К тому же, я продержусь на стимуляторах — а вот тебе очень важно быть утром хоть как-то отдохнувшим. Нам потребуются все твои способности. — Думаешь, так легко мне уснуть будет? — вздохнул я, — глядя на то, как ты работаешь? — А ты на воду гляди, — улыбнулась Катя, — получилось один раз, получится и второй. Я не нашелся, что ответить. И действительно стал глядеть на воду, в которой отражались россыпи скупых подмосковных звезд. 14 В следующий раз я проснулся, уже когда на востоке чуть брезжил рассвет. Большая и широкая река сменилась узеньким потоком, почти ручейком, на котором непонятно как помещалась лодка, умудряясь при этом не задеть поросшие камышом берега. Кругом была шуршащая падающими листьями непроходимая чаща. — Где это мы? — спросил я, потягиваясь. — Шатурский район, — ответила Катя, — речка Полиха. Уже прошли Цну… слушай, а займись завтраком, ладно? Я отрываться не хотела — скоро рассвет, а до места идти еще прилично. — Конечно, — с готовностью кивнул я, подвигаясь к рюкзакам, — надо меня раньше разбудить было! — Зачем? — улыбнулась Катя, — ты как раз вовремя. Пока я разогревал завтрак, речушка вдруг сильно расширилась, и превратилась в одно из торфяных озер, в изобилии разбросанных по Шатурскому району. Катя продолжала уверенно править лодкой, не снижая скорости, и вскоре мы снова вернулись в русло реки, уже на противоположном берегу. — То место, куда мы направляемся, — сказала Катя, складывая одной рукой мусор в контейнер из-под рациона, — находится прямо посреди деревеньки. Мы не можем никак его изолировать от внимания местных жителей, и это самая тонкая часть моего плана. Если ты обнаружишь то, что я ожидаю — это же смогут увидеть и все местные жители. Поэтому действовать надо будет быстро. — Это я могу, — подтвердил я, и спросил: — а где мы возьмем инструмент для раскопа? — Инструмент? — Катя недоуменно замигала. — Ну, там лопаты хотя бы, — я пожал плечами, — хотя и металлодетектор, наверно, был бы не лишним. Та штука, которую я нашел в карьере — она казалась металлической. — А, ты об этом, — ответила она, — думаю, делать раскопки необходимости не будет. Та штука, которая там должна находится — она или непосредственно на земле, или прямо в воздухе. Я посмотрел на Катю. В рассветных сумерках выражение лица разобрать было сложно — но, похоже, она не шутила. Поэтому я просто вздохнул и промолчал. Когда лодка ткнулась носом в густо поросший камышом берег, уже совсем рассвело. Утро вышло морозным; на жухлой траве блестел иней. Ночные заморозки — обычное дело для ясной погоды осенью. Мы забрали рюкзаки, а лодку Катя решила оставить, как есть, вместе с электромотором. Сказала, что лишний груз нам совершенно ни к чему. «Вот повезет кому-то», — подумал я. Пройдя по тронутым морозам грунтовым тропинкам между заборами участков, уступами спускающихся к речке, мы вышли на широкую деревенскую улицу. Впрочем, асфальтом тут тоже и не пахло, так что ночные заморозки оказались очень кстати. Иначе все ботинки давно были бы грязи. Улица вела к невысокой аккуратной церквушке с синей крышей, и небольшому деревенскому погосту. Чуть левее погоста, в сторону речки, концентрическими кругами лежало несколько крупных валунов, практически полностью утопленных в грунт. Кое-где виднелись следы раскопов. Но самое интересное было в центре этого круга. Там, прямо в воздухе, сантиметрах в тридцати над почвой, висел плоский черный блин; довольно крупный — пара метров в диаметре. Его чернота не была абсолютной: он влажно поблескивал на утреннем солнце, словно был выкрашен глянцевой краской. — Что это за место? — спросил я, — похоже на какое-то капище. Кстати, я говорил, что в Царицыно, где мы были — есть одно действующее? Как раз на курганах? — Это мегалитический памятник, — ответила Катя, — древняя обсерватория. Очень вероятно, что культовое сооружение, так что ты прав. — Отвечая, она не переставала напряженно и пристально на меня глядеть, — скажи… ты видишь что-то еще? — наконец, спросила она. — Эту черную штуковину? — я указал рукой на диск. Катя посмотрела в указанном направлении. А потом, без всякого предупреждения, как подкошенная упала на колени, и спрятала лицо в ладонях. Растерянно глядя на ее спину, я не сразу сообразил, что она рыдает. Я растерянно всплеснул руками. Потом присел рядом с Катей, и аккуратно погладил ее по спине. Всхлипы стали реже, потом вовсе прекратились. Она, не поднимая головы, сделала глубокий вдох. Потом выпрямилась, и посмотрела на меня. Мне кажется, ради такой улыбки, которую она мне подарила, мужчины должны быть готовы решительно на все: или полезть в огонь, или даже приготовить борщ.