— Я не закончил. Нам все-таки не обойтись без опереточной патетики, но если вам будет легче, то… потому что я все же солдат, а не… ласковый палач, как вы изволили заметить. И еще потому, что я действительно уважаю вас. Как только мы договоримся, и вы подпишете необходимые… нам документы, я переведу деньги на ваш счет. Разумеется, документы будут такими, чтобы вам не взбрело потом в голову сыграть «отбой». — И что? — Это будет залог. А я не настолько богат, чтобы выкидывать на ветер… полмиллиона долларов. Она быстро взглянула на него, усмехнулась. — Полмиллиона американских долларов. Пусть и взятых у вас. Услуги самого профессионального киллера стоят на порядок меньше. — Неплохо вы оценили мою жизнь, — проговорила Вика. — Я купил ее у вас, — произнес он. — Возможно, когда-нибудь вы сочтете, что это единственная стоящая сделка в вашей жизни. — Документы… — Уверен, что у вас есть собственные сбережения, они нас не интересуют. Так что на жизнь вам хватит. На «Континент» сделали очень высокие ставки — там действительно дуют ледяные ветры. Я лишь вывожу вас из всего этого. — Вы гипнотизер? — спросила она неожиданно. — В смысле?.. — Он поморщился. — Наш разговор от подобных выпадов не станет более продуктивным. Ваш залог и есть мои гарантии. — Залог, деньги… Все равно это не ответ на вопрос, почему я должна вам верить. — Хорошо, — сказал он после некоторой паузы, — тогда я могу дать единственное, что принадлежит только мне: мое слово. — Что?! Ваше слово? — Она усмехнулась. — Вы за кого меня принимаете? И тут же увидела, какой тяжестью налился его взгляд. — Я еще ни разу не выказал вам своего неуважения, — медленно проговорил он. В его глазах, наверное, красивых глазах, наполненных каким-то непонятным ей одиночеством, появился ледяной блеск явно выраженной угрозы. И вдруг с нотками еле уловимого и поэтому тем более неожиданного достоинства в голосе он произнес: — В моих жилах течет испанская кровь. Хотя я родился, вырос и долгое время служил вашей стране, которую когда-то считал своей. А в Испании слово врага порой ценится дороже слова друга. И я даю вам мое слово. (Вот они и не обошлись без опереточной патетики.) Теперь она была сбита с толку. Она смотрела на него и не могла понять, что это — продолжение издевательского спектакля или… та самая ускользающая, призрачная надежда, в которую так хотелось поверить. Может ли она в ее положении полагаться на какие-либо «или»?.. Потом она тихо произнесла: — Когда я смогу увидеть моих детей? — Что ж. — Он улыбнулся. Впервые. И стал красивым. — Будем считать, что наши недоразумения улажены, и перейдем к делу. Она смотрела на него и думала, что этот человек, наверное, сумасшедший. Его совершенно не смущает, что по его вине она оказалась здесь, прикованной к постели, именно он и все эти люди как грабители с большой дороги вторглись в ее жизнь, и при этом он пытается демонстрировать ей какой-то похожий на анахронизм кодекс достоинства. Гипнотизер. Слово врага… Нет, ну как вам? В других условиях она б умерла со смеху. Потом она снова подумала о том маленьком «или» и о теплящейся за ним надежде — ведь все возможно. По большому счету мир вокруг настолько свихнулся, что возможно все. «Испания… Имеет ли это какое-нибудь значение?» Она подумала, что когда-то провела в Испании три самых счастливых дня в своей жизни. — Браво, Санчес! Вот это разводки. А какие обороты речи — «слово врага»… Нет, вы слышали? — Человек уставился на монитор. — Он все сделал. Можем поздравить друг друга. — Великолепно. Как он ее подвел к теме… И слова-то какие нашел. Последний раз я слушал его запись беседы с красноярскими, базарил с братвой по понятиям… По-свойски кумекал. — Что тебя удивляет? — А здесь… Грамотно. Я боялся, что он сейчас начнет стихи читать. — Она все же женщина. Мог бы и прочесть. Профессионально… — «Слово врага»… А полмиллиона долларов — что это за безумная цифра?! Импровизация? — Не страшно, Гринев, отрегулируем. Главное, что все сдвинулось с мертвой точки. — Но мы же не собираемся швырять деньги на ветер? — Разумеется. Не забивай себе голову техническими вопросами. Гринев все прекрасно понимал — это был отработанный профессиональный подход. На подобных приемах строилась старая добрая вербовка. Поймал человека за руку или изменил привычный ход вещей какими-либо иными способами, посопереживал, выказал, что тебе небезразличны его личная жизнь, его судьба, продемонстрировал некое душевное родство, схожесть миропонимания, чуть нажал — и бери его тепленьким. Все так, но… Санчес — молодец. Эта барышня была та еще штучка. Рано или поздно она все равно бы сломалась — дети все-таки главный фактор, но только лишь жестким давлением здесь бы не обошлось. Да и не было у них времени на все эти «рано или поздно». Выходит, опять они обязаны Санчесу. — Вы больше не считаете, что она выцарапает той, второй, глаза? — усмехнулся Гринев. — Думаю, что, если бы у нее была под рукой синильная кислота, она бы не пожалела плеснуть ей в физиономию. — Евгений Петрович, — совершенно серьезно насторожился Гринев, — а ведь для нее это был бы выход. — Теперь уже нет. Но меня беспокоит другое. Лицо Евгения Петровича Родионова имело красный отлив, но не от водки, как у большинства его сверстников, злоупотребляющих спиртным, — это был ровный, здоровый цвет горного загара. Ветер и солнце… Гринев посмотрел на шефа и увидел, что зрачки его глаз, следящих за монитором, сузились. — Что же? Что вас беспокоит, товарищ генерал? — спросил Гринев. Он в третий раз попытался подняться со стула, уступив место перед монитором Родионову. Тот жестом снова остановил его: — Сиди, Гринев, сиди. — И потом задумчиво: — Что беспокоит, спрашиваешь? — Небольшая пауза. — Следи-ка повнимательнее за всеми их дальнейшими контактами. Не нравится мне, Гринев, когда Санчес дает слово. Этот разговор состоялся, когда на северных склонах любого бугорка и в тенистых нишах можно было найти остатки потемневшего снега, а сейчас стоял май, удивительно теплый в этом году. И Вика сидела на деревянной скамеечке под сенью могучего дуба и смотрела на воду. Электрифицированный бассейн с водопадами в саду камней. — Улетай отсюда, — сказала Вика бабочке павлиний глаз, — улетай скорее. Это нехорошее место. Появившаяся на крыльце медсестра Алла поискала Вику глазами, обнаружила и какое-то время пристально смотрела на нее. Ощущая на себе этот тяжелый взгляд, Вика демонстрировала полную беззаботность и расслабленность: еще бы, сегодняшняя утренняя порция ее лекарства — пирожных, как не без плотоядного юморка называли они это, составила три продолговатые таблетки нарозина. «Чего, подруга, опять с утра кайфуешь?» Причина, по которой они увеличили дозу, была непонятна и настораживала. Ведь выходило так, что большую часть своего времени Вика должна была проводить либо в эйфории, либо в ожидании наркотической ломки, гнетущем состоянии, когда пользы от нее было мало. Все это, естественно, сокращало «полезное время» между крайностями, когда она была адекватной и могла проводить то, что, опять же не без плотоядной застенчивости, они именовали ее «занятиями». Их с Александрой занятиями. Кон-суль-та-ци-я-ми. Климпс-климпс — скоро будет Франкенштейн. Из кокона, из маски, трепещущих простыней, из влагалища, сдаваемого в прокат где-то в Батайске, из страхов, надежд, попытки сопереживать, из извращенных оценок и такого же душевного состояния, из желания вырваться любой ценой и чисто человеческой жалости по отношению к ней, к Вике, к ее судьбе, к ее детям, из озлобленности, комплексов и претензий ко всему миру за всю эту грязь вокруг, из почти стопроцентного внешнего сходства, бесспорных артистических способностей и способностей хорошей ученицы, которая словно губка впитывает все, от ее привычек, знаний, голоса до тонкостей эмоциональной жизни, из сомнений, алчности и сделанного в конце концов выбора, — из всего этого они, хотя бы на время, решили создать Вику Номер Два, клон, своего Франкенштейна. Все это напоминало бред, дурной сон, от которого вот-вот пробудишься. Но потом она брала себя в руки, и границы реальности становились гораздо менее размытыми. Вы способны идти по крови? Не смешите — это не для вас. Климпс… Как знать… Вика понимала еще кое-что. Возможно, их трюк сработал. Жительница небольшого городка Батайска расцветала на глазах. Сначала она держалась вызывающе, почти агрессивно и… неловко одновременно. Уже в первую встречу Вика поняла, как много та о ней знает, — время они зря не теряли. И еще: самообладания и выдержки Александре Афанасьевне было не занимать. Пожалуй, Вика никогда бы не смогла оказаться на ее месте. Не только не пошла бы на это, а просто физически бы не смогла. Не без внутреннего содрогания она определила, что имеет дело с человеком, в котором скрывалась авантюристка с громадными потенциями. «Время строительства пирамид прошло, почему бы не взяться за строительство двойников?» Видимо, подобная блестящая мысль пришла в голову кому-то из этих умников. Да, их трюк сработал. На какое-то время. Какое-то время все будет в порядке. Вряд ли долго. Неопределенно долго это действовать не могло. Рано или поздно все эти амнезии, последствия аварии, ссылки на рассеянность, вынужденную по медицинским показаниям изоляцию, щадящий режим, в конце концов, не будут стоить и ломаного гроша. Постепенно накапливающиеся несоответствия достигнут критической нормы. И тогда все изменится. Рухнет в один день. Невзирая на блестящие потенции. Подмена станет очевидной, ее уже не скроешь. И подобного обстоятельства эти люди не могут не понимать. У них все упирается во время. Время, взятое взаймы. Видимо, уже возникли какие-то сбои. Зачастивший сюда черный лимузин «Ауди А-8», из которого появлялась жительница городка Батайска, наслаждающаяся своей новой ролью, лишь подтверждает это предположение. Они пока не могут без Вики обойтись. И они нервничают, поэтому держат Вику под рукой, посадив ее на нарозин. Они не жалеют денег на дорогостоящие витамины, чтобы Вика не сошла окончательно с катушек. Витаминизированные пищевые добавки и нарозин — просто великолепное сочетание. Интересно, в каких книгах и по какой медицине они нашли рецепт подобного коктейля? «Мне, пожалуйста, бета-каротина, витамина С, группу «Б», витамин Е, минералов, так необходимый женщине после двадцати восьми кальций, и бросьте сто граммов каких-нибудь «колес» покруче; все это смешать, но не взбалтывать. Спасибо». Они держат Вику в форме. Внешне. На всякий случай. На всякий непредвиденный случай. Например, если ситуация неожиданно достигнет критического пика. Но и такое не может продолжаться неопределенно долго. Время. Время, взятое взаймы. Вика сидела на деревянной скамейке и разглядывала подводный мир, устроенный на дне пластикового бассейна. Гроты, затонувший корабль, пещера, темная расщелина, где когда-то прятался краб, ее краб. Утро, расчерченное пополам этой темной расщелиной. История простая: давным-давно (целую вечность назад? В другой жизни?) Петр Андреевич Виноградов пригласил Леху на охоту. Подмосковная охота — это, конечно, не тайга и не африканское сафари: тетерев, вальдшнеп, рябчик. Глухарь — редкая удача; на воде — утки, иногда — заяц; ну, если с егерями, то, конечно, лучше всего идти на кабана. И прежде всего ружья: действующий антиквар — «Зауэр Три Кольца», неплохие «Братья Меркель» или «Пиетро Беретта», ну и, конечно, самые элитарные, самые «шестисотые» — французские «Ле Пажи». Был август, охота только открылась. Леха никогда не был поклонником «стрельбы по несчастным животным» и принял настойчивые приглашения скорее из уважения к своему деловому партнеру. Но вернулись довольные, обросшие, с блеском в глазах и с обветренными щеками — «мужчины без женщин», как, рассмеявшись, назвала это Вика. Больше всего привезли охотничьих баек, словно ходили на крокодилов. Показывали фотографии. Внушительно. — А это? — спросила Вика. — Какое удивительное дерево! — Это фотка Петиного участка, — объяснил Леха. — Виноградов в очередной раз решил стать землевладельцем. Жуковки ему мало. Купил участок в глуши и собирается там построить охотничий домик с деревянной банькой. Места, конечно, шикарные. Вика смотрела на фотографию: могучий раскидистый дуб, словно сказочный энт, воздевший к небу свои зеленые руки; заколдованные земли, Берендеево царство… — Дерево-вилка, — рассмеялась Вика. — Какой красавец! Действительно дуб-колдун. Петр Виноградов, как выяснилось, построил свой охотничий домик. Он не отказывал своим желаниям и всегда поступал так, как собирался поступить. Заколдованные земли. Каждая сказка имеет свою темную половину. На деревянной скамеечке, спрятавшейся под сенью именно этого дуба-колдуна, сидела сейчас Вика.