Мама будто первый раз взглянула на нее, перестала улыбаться, а голос ее стал на тон холоднее: — Пока да. Муж подъедет позже. Сломалась машина. Дяденька тоже вылез из своего жигуленка и повис на дверце, с искренним восторгом наблюдая развернувшуюся сцену. Развлечение себе нашел. Мы с Лесей нацепили рюкзаки, аккуратно выбрались из машины, стараясь не ступать в размокшую глину, и встали рядом с мамой. Тетка даже не взглянула на нас, хотя сразу заметила, потому что вякнула неприятным тоном: — Вас трое. Был уговор на четырех человек, один из которых — мужчина. Я вас не могу пустить. — Какое это имеет значение? — Как всегда, когда мама начинала раздражаться, голос её становился тише. Дяденька вытянул шею, чтобы лучше слышать. — Мы приехали, как и договаривались. С оплатой не будет никаких проблем. Просто дайте нам ключи. — Вот будет вас четверо, с мужчиной, тогда и пущу, — отрезала мерзкая тетка. — Какое это вообще имеет отношение к съему дачи? И почему вы сразу не предупредили об условиях, когда мы с вами разговаривали по телефону. Мама побледнела, но на скулах проступили неровные розовые пятна. Она очень разозлилась, но старалась держать себя в руках, только нервно поправляла очки. — Был договор на четверых, с мужчиной. С чего это мне вас троих пускать? Я вас знать не знаю. Тоже мне. Вы вообще, смотрю, неадекватная какая-то. Орете на меня. И тетка победно глянула на опешившую маму, мол, выкусила? И что ты мне сделаешь? «Чего? Простите, что? Ты совсем умом тронулась, женщина?» — так и подмывало меня закричать, но я, конечно, молчала. — Во стерва! — с восхищением квакнул дядька, сплюнул, но поймал мой взгляд и смущенно замолк. Мама повернулась к нему, явно ища поддержки, поэтому дяденька счел нужным доложить мерзкой тетке: — В Никоноровке он, ихний-то. — На вычитке, что ль? — Теткин тон стал еще более неприязненным, чем раньше (хотя куда уж больше). Она даже не повернула головы, продолжая смотреть прямо на маму, загораживая проход. И вопрос был задан будто бы тоже маме. Дяденька неопределенно передернул плечами и ретировался в свой жигуленок. — Что такое вычитка? — шепотом поинтересовалась Леся. Я пожала плечами, а мама вообще не обратила внимания на вопрос. Они с теткой стояли друг против друга и словно играли в гляделки: кто первый сломается и уступит. Но было очевидно, что. к сожалению, нам не остаться победителями. — Садитесь, что ли, — робко предложил дяденька маме, высунувшись из окна машины. Мы с Лесей, не сговариваясь, быстренько заняли свои места на заднем сиденье. Стоять с надетыми рюкзаками было не очень-то комфортно. Мама минуту поколебалась, а потом тоже села в машину, громко хлопнув дверцей, — возможно, она так хотела показать всю силу своего гнева. Папа обязательно сделал бы замечание, что она совершенно не бережет машину, но для «жигулей» это был единственный способ с первого раза плотно закрыть дверцу, так что дяденька даже ухом не повел. Тетка в своем идиотском берете продолжала стоять с торжествующим и немного брезгливым выражением лица. Мне очень хотелось как-нибудь наказать ее, чтобы она хотя бы не чувствовала себя победительницей, но в голову абсолютно ничего не приходило, и это бессилие только еще больше раздражало и огорчало. Маму трясло. Она бешено набирала сообщение папе, чтобы не выдать голосом свой бессильный гнев. Мы с Лесей молча переглядывались. Первый раз мы столкнулись с таким неприятным человеком, и первый раз нашу маму при нас так унизили, а мы никак не могли ей помочь. «Жигули», каким-то чудом развернувшись на отвратительной дороге, уже медленно ехали в обратном направлении, вон из Сырых Дорог. Дяденька не вмешивался, молчал. Папа быстро перезвонил. Говорил громко, и мы все расслышали, что Клавдия Матвеевна нас ждала, но так и не дождалась, но все договоренности в силе, дом за нами. То есть тетка утверждала, что мы не приезжали. Что она все еще ждет нас. Приезжайте, как только почините машину, сказала. — «Как только почините», — передразнила мама. — А без машины не приезжайте, так? Без машины она нас знать не знает? — Какое-то недопонимание у вас. Хочешь, я на трубке повишу, пока вы будете с ней разговаривать? Хотя мне совсем неудобно сейчас. Я же не ожидал, что ты такой простой вопрос не можешь решить. Дяденька, судя по всему, был готов опять повернуть обратно в Сырые Дороги, но мама, продолжая говорить тихим голосом, означающим крайнюю степень бешенства, наотрез отказалась: — Я больше туда не вернусь. Надо же быть такой дрянью! Ждала она нас и не дождалась, надо же! — Может, ты дом перепутала? — И что, в одно и то же время в этих Сырых Дорогах сдается дом еще кому-то, и именно сейчас кто-то как раз приехал заселяться вчетвером? — Мама повысила было голос, но взглянула на якобы не подслушивающего дяденьку и вообще замолчала. Папа начал предлагать варианты, злиться, потому что не мог издалека ничего сделать, тем более что одна из сторон утверждала, что вообще не в курсе конфликта. И вообще уже подъехал трактор вытаскивать нашу машину, и папе совсем не с руки было решать еще и нашу проблему. И не обманывается ли мама, делая из мухи слона? Может, она просто хозяйку дачи неправильно поняла? — Пап, все так и было, как мама говорит! — просунувшись между передними сиденьями, громко крикнула я, чтобы папа расслышал. К сожалению, так получилось, что гаркнула прямо в ухо дяденьке. Тот аж вздрогнул и чуть не зарулил в кювет. — Простите, — пристыженно прошептала я и быстренько ретировалась на свое место. Леся укоризненно покачала головой. «Нарушаешь все правила безопасности!» — всем своим видом говорила она. Ну да, все верно. Мама знакомым движением слегка терла правый висок. Заметив мой взгляд, она ласково улыбнулась. Видимо, сама еще не поняла, что начинается головная боль, или не хотела акцентировать на этом внимание. Бедная мама, это было очень не вовремя, если вообще мигрень бывает когда-нибудь вовремя. Чтобы не поругаться еще и с папой, мама свернула спор на этапе, который обычно предшествовал скандалу, и начала оправдываться, как будто виновата была она, а не та мерзкая тетка. Даже мне стало ужасно неловко из-за всех этих препирательств, которые родители устроили при посторонних. Вместо бесполезного спора по телефону мама спросила дяденьку, может ли он отвезти нас к папе. Тот ответил далеко не сразу, даже могло показаться, что не расслышал вопроса, просто продолжал рулить. Мне было видно, как укоризненно покачивается его кепка над водительским сиденьем. Потом дяденька со вздохом сообщил, будто сожалея, но достаточно твердо: — В Никоноровку далече мне. — Вы не волнуйтесь, мы все компенсируем. Я вам на карточку переведу или на телефон, — торопливо предложила мама. — Да нету у нас ничего такого... — Тогда муж оплатит. У меня просто совсем наличных нет. Дядька на маму внимательно так посмотрел, но быстро отвел взгляд. Наверное, решил, что она врет про отсутствие наличных. На самом деле мама реально старалась с собой денег не брать, то ли чтобы не потерять, то ли чтобы лишнего не потратить. Рублей сто мелочью еще могла наскрести, а так пользовалась только карточками. Бзик такой у нее. Но вообще, думаю, она так нарочно сказала, из предосторожности. А я, если честно, сразу забеспокоилась о папе. Как он там без нас? Конечно, с проблемами он справляется гораздо лучше мамы, но мы вместе, компанией, а он — совсем один. — Может быть, кто-то из местных тогда нас отвезет? Дяденька покачал головой: — Тут я не помощник. Мама изменилась в лице, представив, как ходит по Сырым Дорогам и стучится в калитки чужих домов, спрашивая, не подвезет ли нас кто. Ну прекрасно: в Никоноровку он нас отвезти не хочет, тогда куда везет? Обратно на поворот, где мы застряли, и откуда уже папу, должно быть, трактор Дяденька между тем помялся, передернул плечами, а потом предложил, будто через силу: — Ну вы можете покамест перекантоваться у нас в Жабалакне. Деревня наша. Недалече тут. А там и ваш папка вернется. Жабалакня, слыхали? Ага, слыхали, конечно. Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Леся посмотрела на меня и тоже насмешливо скривилась. Видя, что мама колеблется и молчит, дяденька продолжил почему-то уже более уверенно: — Мы-то вдвоем с хозяйкой моей. Изосимиха, хозяйка моя. Да вы, девушки, нас не обремените, чай. Но у нас не город. Не усадьба. Деревня. — Как вам оплатить? — сразу приступила к делу мама. — Может, на карточку, на телефон скинуть? А, вы говорили, что у вас нет... Но, может, на телефон вашей супруги? Дяденька добродушно скривился и махнул рукой: — Ай, милая. Потом, потом. Разберемся мы с твоей оплатой. И улыбнулся так, что лицо собралось от морщин в гармошку. Никогда бы не подумала, что такая обыкновенная гримаса может до неузнаваемости менять лицо, а вроде бы гладкая и не особенно морщинистая кожа сминаться, будто ткань. Мне даже стыдно стало, что я так таращусь, и я быстренько отвела взгляд от зеркала заднего вида, в котором рассматривала дяденькино лицо. Он, правда, вообще ни разу в зеркало не взглянул, но все равно как-то неловко... В общем, лучше бы дяденька не улыбался, честное слово. И только тут мама спохватилась: — Извините, пожалуйста, мы даже не представились, а уже почти поселились у вас! Почему-то дяденька решил, что это не наша оплошность, а ему укор, поэтому тут же торопливо сообщил, перебив маму: — Митрий Афанасьич я. Вообще дядей Митяем кличут. А так Митрий Афанасьич. — Очень приятно, Дмитрий Афанасьевич! Я видела, как мама только-только сделала вдох, чтобы, как обычно скороговоркой, выпалить наши имена, но и тут дядя Митяй ее перебил: — А девочки твои кто ж? Вот эта вот, да? Он мотнул головой в сторону Леси: — Алеся? Александра, стало быть. И песню про себя, небось, знаешь? Про кудесницу леса Алесю, да? Мама-то ваша наверняка ж знает, да?