Мы хохотали, вспоминали всякие смешные случаи из студенческой жизни. По очереди, а временами и перебивая друг друга, все рассказывали, где живут, чем занимаются. — А Вадик? — Он в Штатах, женат, обещал приехать, да, видно, не срослось. — А Юлька Маркина? — О, Юлька бросила занятия теоретической наукой, у ее мужа ювелирный магазин в Питере, так что она теперь занимается бриллиантами. Он лет на сто ее старше, но зато она теперь в шоколаде! Мы с Женькой практически хором доложились, что работаем у Михайлова, уже защитились. — Наслышаны, — капризно протянула Эльмирка Татаева, — и ничуть не удивляемся: Михайлов всегда вас выделял. А ты, Лиза, всегда умела виртуозно использовать мужиков: Эдик протащил твою кандидатскую, Михайлов помог с защитой и красавчик Демидов всегда под рукой. Женька хотела, было, ввязаться в спор, но я дернула ее за рукав, и она только ехидно ухмыльнулась: — Эльмирка, ты ничуть не изменилась, все такая же белая и пушистая! Широко распахнулись двери, и всех пригласили в зал. Организаторы мероприятия знали свое дело, все шло по накатанной. Речи, ораторы, тосты, музыка. Женьку утащили танцевать. Все довольно прилично выпили, и общение за столами стало раскованным. Мой сосед по столу перешел к открытым военным действиям, и я уже подумывала, что вечер перестал быть томным. Ближе к полуночи в зале стало шумно, жарко, я воспользовалась тем, что сосед меня покинул ненадолго, и вышла на веранду. Здесь тоже было довольно многолюдно: все ждали обещанного устроителями праздника фейерверка. Около балюстрады стоял и курил мужчина. Он обернулся, и сердце мое дрогнуло: я узнала Михайлова. Не подойти было невежливо, и я подошла. Он как-то странно глянул на меня: — Ты похожа на египетскую царевну. Нашла своих? Я кивнула, спросила: — Вы один… Неужто из вашего выпуска никто не явился? — Почему? — удивился он. — Сейчас ребята подойдут. Мы договорились проехать за продолжением банкета. Я ведь живу здесь совсем неподалеку, минут десять езды. Знаешь что, забирай Женю, и после фейерверка поедем ко мне. Я вас потом и развезу по домам. — Он неодобрительно посмотрел на меня и сказал: — Здесь сейчас начнется, так сказать, неофициальная часть. Демидов — полный болван, что отпустил тебя одну. Я дозвонилась подруге, и вскоре она появилась в дверях. — Уф, наплясалась вволю. Славка — такой же слон, как был: оттоптал мне все ноги! — шумно пожаловалась она. К предложению поехать на дачу к Михайлову, к моему изумлению, Женька отнеслась прохладно. Напрямую отказаться она не решилась, но по Женькиной мордахе всегда и все видно, поэтому я недоуменно спросила ее: — Ты чего? Женька сердито ответила: — Знаешь, мне Сергей никогда не нравился, но я — твоя подруга, и дам совет: если хочешь сохранить брак, поменьше отирайся около Михайлова. Ты же знаешь наши институтские языки… Я испугалась: — Что, очень заметно? Женька пожала плечами: — Не знаю. Только даже наш простодушный Эдик догадывается, что ты по-прежнему влюблена в Михайлова. Если честно, пора бы тебе это перерасти. И скажи прямо: вы с Демидовым собираетесь заводить ребенка, наконец?! Я же вижу, какими глазами ты провожаешь всех наших декретных мамаш с колясками! Я пожала плечами: — Знаешь, Сергей считает, что мне еще рано заводить ребенка. Карьера, и все такое! Женька вспыхнула: — Конечно, тогда ведь часть всеобщего внимания придется уделить младенцу, урвав его от драгоценной особы самого Демидова! Я взмолилась: — Жень, давай не сейчас!.. Она с сожалением посмотрела на меня и сказала: — Лиза, ты — взрослая девочка и сама можешь решить, заводить тебе ребенка или нет. Может, не стоит спрашивать согласия мужа? Наш разговор, к моей радости, прервало появление на площадке джипа Михайлова. Я была этому рада, потому что даже Женьке не решалась признаться, что не в ребенке дело. Что-то не то происходило в наших семейных отношениях в последнее время. Нет, пылкий секс по-прежнему имел место, просто в последнее время он стал единственным мостиком между нами… Когда-то я уже была в доме у Михайлова, и даже познакомилась с его мамой, милой интеллигентной Бэлой Михайловной. Это было два года назад, на его сорокалетие. Мы выпрашивали у нее старые семейные фотографии для шуточной стенгазеты к юбилею шефа. Помню, среди фотографий случайно встретился снимок большеглазой девушки в каком-то странном наряде, кажется, карнавальном, Бэла Михайловна его молча убрала в самый конец альбома. Я выспрашивать не стала, а Женька каким-то образом все-таки разузнала, что была у Михайлова в молодости какая-то необыкновенная любовная история. Впрочем, подробностей нам узнать так и не удалось: тайны своей личной жизни Михайлов охранял за семью замками. Нет, конечно, периодически и у него случались какие-то женщины, даже звонили ему на работу. Но, по словам нашей бессменной Анны Петровны, они у него не задерживались подолгу. — Потому что все, как одна, вертихвостки и охотницы за богатыми мужиками, — назидательно говорила она. Начальнику своему была предана беззаветно, посему тайны его охраняла так же свято. Демидова она не жаловала, в глаза и за глаза называла дезертиром и перебежчиком. Ко мне же относилась замечательно, наверно, тоже догадывалась о том, что в институте я была так неравнодушна к ее любимчику… В общем, та фотография так и осталась для меня тайной. В доме мало что изменилось за прошедшее время. Нам навстречу выскочил рыже-белый ретривер Михайлова. В отличие от прочих собак, он, помимо очень сложного многословного имени, из которого я на слух уловила что-то типа "Анри", имел еще и фамилию Собакин. Мне показалось, что он узнал меня. Во всяком случае, завилял хвостом и доброжелательно обнюхал меня холодным носом. Я поздоровалась с Собакиным, и мы с Женькой поднялись в дом. Следом за джипом Михайлова к решетке ворот подъехали еще три машины. Впрочем, народа собралось немного, всего человек восемь, не считая нас с Женькой и Михайлова. Из всей команды я запомнила семейную пару из Израиля, Иосифа и Машу Шафировых, их привез Платонов Кирилл Сергеевич. Он работал в нашем институте, и я пару раз встречалась с ним в коридорах. Даже была знакома с его женой, она работала в планово-экономическом отделе. Кажется, ее звали Ниной. На встрече выпускников она по какой-то причине отсутствовала. Огромная представительская машина, кажется, "Майбах", привезла невысокого крепыша в очень дорогом костюме. Как я поняла, он приехал из Баку, и у себя в республике занимал довольно высокий пост, что-то вроде нашего министра. Во всяком случае, на его машине был укреплен дипломатический флажок. Видимо, он начинал лысеть, потому что голову брил наголо. Впрочем, это ему шло, и улыбка у него была замечательная. Наверно, стоматолог постарался, почему-то подумала я. Все собрались в гостиной, а мы с Женькой взялись помочь Михайлову с закуской и бутербродами. Михайлов забрал лед и виски и позвал нас: — Пойдемте, я вас представлю гостям. Народ к разврату готов! Мы с Женькой переглянулись, быстро хлопнули друг друга по рукам и завопили: — "Калина красная!" Это у нас в отделе игра такая была. Если кто-то говорил цитату из фильма или книги, нужно было обязательно назвать источник. Проигравшие покупали пирожные. Если честно, мы с Женькой составляли серьезный противовес Михайлову, хотя нам это тяжело доставалось. Он нас, конечно, побивал на своей территории, на фильмах 60–70 годов, зато и на нашей ориентировался так же свободно, как мы. При нашем появлении мужчины поднялись, Платонов сощурил глаза и спросил Михайлова: — Вот скажи, как тебе так удается устроиться, что рядом с тобой всегда оказывается самая красивая девушка? Я весь вечер думал, как к ней подъехать, а ты и тут, оказывается, поспел! Михайлов улыбнулся: — Кирилл, это не то, что ты думаешь! Мне показалось, что Платонов нарочито помедлил, забирая бокал с моего подноса. Впрочем, я выдержала, и взгляд не отвела. Потом долго и шумно усаживались, фотографировались на фоне пышной тропической растительности зимнего сада. Кому-то взбрела в голову мысль затеять танцы. Конечно, по закону подлости Платонов оказался в непосредственной близости от меня, и отказаться не было никакой возможности. Если учесть, что спинка моего платья представляла собой просто довольно затейливое переплетение тоненьких бретелек, рука его легла на открытую полоску кожи, и дважды я сбилась с ритма, ощущая прикосновение его ладони. Я старалась к тому же удержать дистанцию между нами, и, в общем, решительно никакого удовольствия от танца не получила. Когда музыка стала смолкать, я попыталась высвободиться, но не тут-то было! Мне не хотелось привлекать лишнего внимания к своей особе, но это было уж слишком! Помощь пришла со стороны. Около меня появился Мунир, обладатель бритой головы и дипломатических флажков. — Хорошего понемножку, — насмешливо сказал он. Кирилл с неудовольствием выпустил мою руку, и я почувствовала к своему новому партнеру подлинную благодарность. Надо сказать, его рука на моей спине волнения не вызывала. Мунир в танце довольно ловко переместился по комнате таким образом, что мы оказались рядом с возвратившимся с веранды Михайловым. Он передал меня ему, подмигнул и подхватил Женьку. Они довольно забавно исполнили страстное танго, и все захлопали. Зазвучали первые такты старой песни Элвиса Пресли, и Михайлов повернулся ко мне, вопросительно глянул. Я медленно плыла в его руках, не решаясь заговорить, и понимая, что нельзя вот так молчать. Никогда раньше я не стояла так близко к нему. Даже с моими шпильками он был намного выше, и для того, чтобы посмотреть ему в глаза, мне пришлось задрать голову. Мы так и не произнесли ни слова. В какой-то момент я увидела мелькнувшее в стороне лицо Женьки. Она покрутила пальцем у виска, и я пришла в себя, виновато улыбнулась.