Это как владельцу элитного пентхауса продать квартиру, деньги пробухать и уйти в бомжи. Теша себя надеждой однажды подняться вновь и купить в собственность квартирку. Хоть маленькую, но свою. Шанс есть, но на уровне чуда. Встречающий нас чопорный дворецкий Сиреневый, настороженно щелкающая жвалами паучиная охрана, мягкая кожаная мебель, мирно гудящий холодильник и рукотворная скатерть-самобранка – лишь увеличили тоску Ава. Доев и поблагодарив прислуживавшего нам божка, он впал в состояние искренней меланхолии, постепенно сменяющейся решимостью и все более фанатичным блеском глаз. В Чертогах даже заметно поднялась температура. Нервничающий бог – опасней Везувия. Наконец, приняв какое-то решение, он повернулся ко мне. – Лаит!.. – Глеб. Можешь звать меня так. Это мое истинное имя. Пораженный Ав прижал руку к сердцу и склонил голову. – Я… я ценю оказанное доверие! Клянусь именем Творца – я развоплощу свою душу, но не выдам данного тебе при рождении имени. Глеб! Я долго думал… И осознал, что только рядом с тобой я вновь зажил полноценной жизнью! – Надеюсь, ты не собираешься делать мне предложение? – Нет! То есть да… Хаосячий юмор! – опешил бог и слегка снизил градус пафоса. – Лаит! Я готов признать тебя своим верховным богом и вступить в твой пантеон! Прими мою службу! Я покосился на Сиреневого – тот, раздувшись от гордости, глазами умолял принять просьбу друга. Его логика понятна. Служить главе пантеона – почет! Но и я в предложении Авося не видел подвоха. – Согласен. Добро пожаловать в пантеон Равновесия. За главенство в котором, кстати, еще предстоит побороться… Ав хищно оскалился и хрустнул кулаками: – Всех в бараний рог свернем! Я с улыбкой погрозил ему пальцем: – Но аккуратно, на цыпочках. Чтобы равновесие не дрогнуло. Раз уж Авось окончательно решил примкнуть к борьбе за все хорошее против всего плохого, я решил слегка пошаманить над его киркой. Оставив про запас несколько мифриловых монет, я переплавил в ладонях остальные и весомо нарастил копательную и убойную мощь инструмента напарника. Заодно провел работу над ошибками. Скрафтил две пары рабочих перчаток с эффектом божественного плевка на плюс 90 к силе. Буду экономить слюну и меньше сушить руки отдачей. Все же порода Дна Миров была непростым камнем и огрызалась, как могла, утомляя даже богов. Авось признался в собственных накоплениях и пожелал компенсировать мои расходы. Экономный бог сумел отложить немало совушек – сто сорок тысяч монет. Хватило бы на оплату перехода на следующий ярус. Но… Смысла особого в этом он не видел. Ближайшие десять этажей занимались тем же самым, что и мы, – ковырялись в прахе погибших миров. Да, там чуть больше простора над головой, чуть лучше связь со своими верующими – если они еще остались. А вот борьба за место под солнцем гораздо жестче. На восьмидесятом – ниже падать некуда. А вот уровнем выше – про нас ходят жуткие страшилки. И рвет тамошний мирняк друг друга зубами, клыками и магией, лишь бы не скатиться на самое дно. Монеты у Ава я не взял. – Нам по-любому предстоят драки. И зачем ты мне такой красивый нужен, с нулем на балансе? Потом будем взаимные счета подбивать, после победы. Выходили мы из Чертогов на жутком стреме и полностью готовые к бою. Только что «Ура!» не кричали, бросаясь в штыковую. Тьфу, в кирковую… Дело в том, что перед выходом я сделал крохотный глазок наружу, чтобы спокойно осмотреться и не попасть в засаду. Многого не увидел – обзор перекрывала вяло шевелящаяся задница с облезлым хвостом. Размером тварь с некрупного носорога, метра полтора в лохматой холке. Ав врага опознал мгновенно: – Жареная хаосятина. Это если крыса одна. А вот стая может и порвать. Наглухо. Звери непростые – порождения Хаоса, питаются эманациями веры и неосторожными богами. Я, как мог, покрутился вокруг дырки глазка, пытаясь заглянуть во все углы. Наверное, можно было бы отрастить себе глаз на ниточке. Но, не владея предрасположенностью к метаморфизму, – положил бы на это дело ресурсов, как на авианосец. – Вроде чисто. В смысле – прямо по курсу одна жопа с хвостом, а сзади, метров на двадцать – никого. И довольно тихо. Лоза пощелкивает – у нее эхолокация, как у летучей мыши. И вроде как жрет кто-то. Ладно, тяпки в руки и выходим! И мы вышли! Рыкнув грозно, призывая тварь обернуться. Не бить же ее в задницу? Однако крыса продолжала лишь вяло трепыхаться, никак не реагируя на наши призывы, уколы, а затем и вовсе – наглые пинки. Решившись, я вдоль стеночки обошел зверя вокруг. Заглянул в полные боли и ненависти глаза, разглядел впившиеся в брюхо и жадно подрагивающие ростки лозы. – Отбой, Ав. Она парализована. У нее вся спина утыкана шипами. А там в каждом – два грамма кураре. Не желая плодить в мире лишнюю боль, я, хекнув от натуги, всадил кирку крысе в затылок. Вошло по самую рукоять. Тело твари мелко задрожало, но жизнь из глаз не ушла. Дергаю рукоять на себя и с хрустом взламываю череп монстра. Со вскрытой башней не живут даже танки. Крыса вздрагивает, сучит когтистыми лапами и замирает окончательно. По моим ногам хлещет кровь и раздраженные ростки лианы. Плоды над головой нервно пульсируют, сияние цветков приобретает опасный багровый оттенок. – Ща! – командую зло, волей придавливая задурившее растение. – Никто у тебя жрачку не отбирает. Хотя… Ав, срежь пару ломтей посочнее. Говорят, мясо после кураре становится нежнейшим деликатесом. Мощный релаксант мышц и все такое. Авось настороженно покосился на буйствующую лозу и даже на всякий случай прикрылся едва видимым силовым щитом. Потыкал ножом в тушу, довольно качнул головой: – Взрослый зверь, сплошной витамин… и в сердце – самородок накопившейся веры с яйцо размером. Примерившись, он срезал три куска поближе к задним лапам – вырезка, филей и карбонат. Первый сорт. Затем одним движением Ав вскрыл зверю грудину, рассек сердце и раздавил в кулаке довольно крупный самородок. – Триста совушек, – отчитался напарник. – Три дня жизни. Я передал мясо Сиреневому, мнущемуся в открытом проходе Чертогов. Пожалел об отсутствии камина – нужно будет исправить. Нет релаксанта лучше, чем живой огонь. Ав стряхнул руки от крови. Капли слетели начисто, как с тефлонового покрытия. Грязь на перчатки не липла принципиально – и это не баг, а какая-то неучтенная божественная фича. Напарник взялся за кирку. Ему не терпелось опробовать обновленный, призывно сверкающий мифрилом инструмент. Словно лазерным нивелиром я навешиваю зеленый лучик света, маркируя вектор разработки. Короткая команда: – За работу! И грохот двух кирок наполняет стерильную тишину подземелья. Спустя десять часов мы углубились почти на сотню метров. Добыли два крупных самородка и теперь вплотную приближались к небольшой жиле. Усталость вымывали из организма сырой силой и сытными перекусами. Монотонный фарм нарушился, когда ползущая по нашим стопам лоза неожиданно впала в буйство. Ухватившись за ближайший росток, я подключился к нервной системе гигантского растения и тут же зашипел от чужой боли. Кто-то шел следом за нами и хладнокровно выжигал преграждающую путь лозу. И, кстати, сделать это непросто. Растение вышло прочное и негорючее – как кевларовый канат. Из-за своих размеров лоза начала обретать зачатки интеллекта и теперь искала защиты и вовсю жаловалась своему создателю на обидчиков. Я прикрыл глаза и принял передаваемые образы. С органами чувств у растения не очень, так что картинка была соответствующая. Построенная из смеси эхолокации, температурных изменений и умения чуять силу. Боги. Сверкающие мощью. Пятеро. Впереди – самый страшный, обжигающий. Позади помельче, за исключением одного, длинного и холодного, как червь. Я повернулся к Аву. – Похоже, обвалив шахту глубинной бригады, мы серьезно их обеспокоили, а то и вовсе – кровно обидели. Они идут за нами. Всем составом. Напарник слегка побледнел, крепче стиснул в руках оружие: – Что будем делать? Качаю головой: – В прямой драке у нас нет шансов. Поэтому – пусть живут. Поступим, как раньше, – запечатаем штрек. Нечего им филонить и ходить по чужим тропам. Раз так хочется, пусть сами прорубаются… Зачерпываю силу и даю суицидальную команду лозе. Гигантский вьюн, пустивший корни на многие метры вокруг ствола шахты, приходит в движение. Корни вибрируют, как перфораторные буры. Отдающийся зубной болью гул наполняет пещеру. С потолка тонкими струйками сыпется мелкая порода. Еще один волевой посыл, сдобренный двадцатью тысячами Очей Веры, – и своды шахты с грохотом оседают на протяжении полусотни метров. Все, теперь мы отрезаны от поверхности и от преследователей. Вряд ли они пойдут за нами дальше. И так уже нырнули на некомфортные им глубины. Пробиваться глубже – это многие часы работы и неоправданный риск. Мерцающее сообщение в логах привлекло мое внимание. – Внимание! Вы убили безымянного нанобога (подконтрольный аватар #089). – Оценка действия: Деяние. Степень влияния на реальность: Минорное. – Поздравляем! Вы получили одиннадцатый божественный уровень! Доступно 5 единиц Совершенствования. Используйте их вдумчиво, ведь впереди – Вечность… – Текущий баланс единиц Совершенствования: 55. Опа… А это кто такой? Его в преследовавшей нас команде не было… Крохотный наблюдатель, приставленный Стоединым Канцлером? Судя по номерной аватаре – так оно и есть. Это плохо, очень плохо. Наши отношения и раньше не лучились любовью, а уж теперь… Интересно, насколько крепка связь аватара с кукловодом? Вряд ли он одновременно наблюдает двумя сотнями глаз… Может, не успел еще получить пакет инфы? Ладно, будем решать проблемы по мере поступления. С нами Авось! После короткого перерыва на обед и отдыха в комфортных Чертогах мы двинулись дальше. В двадцати метрах под нами сверкала силой четырехметровая жила чистейшей породы. Она манила, удивительно придавала сил, отчего копать становилось все легче, а в душе поселилась удивительная легкость. – Твою же мать… – потрясенно прошептал я, когда очередной кусок камня испарился под ударом кирки. Жила, ага… Среди зелено-серой породы благородным мрамором мягко светилось прекрасное женское лицо.