2 Императорская дорога, хоть и была вымощена щебнем и булыжником, когда её прокладывали, с тех пор изрядно обветшала. Предполагалось, что кальды и гуасилы ближайших поселений будут следить за дорогой и поправлять её при необходимости; однако же жизнь сложнее, и это делалось лишь в тех местах, где дорогой много и часто пользовались, да в тех, где близко были поселения. Дорант с отрядом ехали сейчас по местам глухим и малонаселённым. Даже на второй день пути по Старокармонской императорской дороге ближайшим от них городом оставался всё тот же Кармон, лежавший сильно в стороне от их цели, а до побережья было ещё дней десять, причем не меньше шести из них никаких населённых пунктов поблизости от пути не ожидалось. Мостовая была сильно выщерблена, местами булыжник вовсе смыло на обочину. Между камнями там и тут пробивались растения — и часто уже солидной высоты деревца, хоть и толщиною едва в ствол пиштоли. Ни на мощёной проезжей части, ни на подсыпанных когда-то песком обочинах не было следов человека или коня. Мокрый лес гасил звуки, и даже по камням дороги копыта коней не стучали, а шлёпали. Шелест влажных листьев, звук срывающихся капель, крики птиц создавали ощущение полного безлюдья. Может быть, поэтому Дорант расслабился и потерял бдительность, из-за чего они и нарвались. За крутым поворотом, огибавшим невысокую скалу, покрытую колючим кустарником, там, где дорога выходила на ровную широкую поляну, их ждали. На самой дороге, прямо посередине, стоял, уперев левую руку в бок и откинув полы чёрного плаща, армано Миггал, Старший брат, коммандар в Эльхиве. Витой эфес его меча сверкал полировкой, перо белой цапли на черной шляпе мокро обвисло. Впечатление несколько портила правая рука, подвешенная на перевязке из чёрной тафты. По бокам его, чуть сзади, стояли два молодца в таких же чёрных плащах: тоже армано из Странноприимцев, Младшие братья. Они держали каждый по пиштоли, недвусмысленно направленной на Доранта и Харрана, возглавлявших небольшую их процессию. Дальше на поляне, развернувшись дугою, вогнутой к центру, были справа и слева ещё две пятёрки, уже не из странноприимных братьев — наёмники, подумал Дорант. Огнестрел был в руках только у четверых, остальные были с алебардами. Было до них шагов пятнадцать. «Ещё один или двое в лесу с лошадьми», — подумал Дорант. — «Много». Четырехстволка, вычищенная и перезаряженная, висела справа у седла. Быстро выхватить не получится. Нас шестеро против тринадцати или пятнадцати. Это если считать с мальчишкой. У них пять стволов наготове. Перестреляют. Вот тут Дорант второй раз пожалел, что не заставил оружейника починить поломанную хауду. (Первый раз эта мысль промелькнула у него на той поляне, где они бились с альвами.) Опаснее всех вон тот, коротышка с седой бородой, что стоит слева: у него мшетта на сошках. Но если двигаться быстро, он не успеет её развернуть. — Так-так-так, — сказал армано Миггал, подходя, — вот и вы, наконец. Я пра-авильно вас просчитал: должны были вы пойти именно этой дорогой. И вот вы здесь, и мы здесь. — Что вам нужно? — Слишком быстро спросил Харран, нетерпеливый по молодости. — Да ничего, в общем-то. Это вы решите, что вам нужно: остаться здесь навсегда или поехать с нами. Примес Йорре, ехавший сзади, рядом с Асарау, высунулся чуть вперед и остановился за левым плечом Доранта. Эх, не вовремя… Зачем и куда ты лезешь? — Подумал каваллиер, прикидывая, как прикрыться конём от первых выстрелов. Харран же, грамотно притворяясь недалёким солдафоном, задал вопрос: — Что вы имеете в виду? — А вон того, — кивнул армано Миггал в сторону примеса, — дайте нам его прибить, и мы вас отпустим. Или ещё лучше: идите с нами, у вас будут блестящие перспективы! У Доранта аж челюсть отвисла от недоумения: убить примеса? Зачем? — Вижу, вы не понимаете, — сказал армано Миггал. — Вы слишком долго шарили по кустам в поисках мальчишки. За это время его папаша умер, благослови его дух святые. Доранту показалось, что он услышал тихое оханье слева от себя. Но отвлекаться не следовало: надо было тянуть время и искать выход. — Но регентство… — сказал он. — Какое ещё регентство? Кому и зачем оно нужно? Этот, — армано снова кивнул на Йорре, — был нужен, пока был жив его папаша, чтобы тот не делал глупостей и не мешал нашим планам. А сейчас он просто досадное препятствие между троном и императрицей. Императрицей? Картина стала складываться в голове каваллиера: действительно, по правилам престолонаследия в отсутствие наследника мужского пола на трон могла, при согласии Имперского совета, сесть женщина императорской крови — но таких женщин было две: родная сестра императора, супруга дуки Долора, и родная сестра примеса Йорре, примесса Альтина. В принципе, всё понятно, но проверим-ка… — Вы имеете в виду примессу Альтину? Армано расхохотался презрительно: — Говорю же, вы слишком долго были оторваны от новостей. Её величество королева Фиарии семь недель назад отбыла к своему венценосному супругу, и свадебный обряд уже должен был состояться. И не успел ещё каваллиер окончательно понять, что все расчеты его, Светлейшего дуки Санъера и его людей были с самого начала построены на неверной предпосылке, как слева от него нестерпимо громко грохнуло, и лицо армано Миггала разлетелось красными брызгами. 3 Дорант тут же вздел коня на дыбы, закрываясь от стрелков; хауда будто сама прыгнула ему в руку. Из четырёх стволов сработали три, четвёртый осёкся: не прокрутилось колесцо. Из трёх выстрелов два попали, свалив правого из Младших братьев и ближайшего к нему наёмника; следующий наёмник успел присесть, и горсть картечи просвистела у него над головой. Но и сам он промахнулся, сбив прицел в движении. Пуля — не картечь. Наёмник успел схватиться за меч. Доранту не хватало секунд, чтобы вытащить свой, и он отбил рубящий удар стволами хауды. Обратным ходом торцы стволов ударили его противника в лицо, чего хватило бы за глаза, поскольку удар был усилен прыжком коня, но тут сработало, наконец, колесцо, поджегши порох, и выстрелил четвертый ствол — так что наёмник просто лишился головы. Дорант проскочил за линию, на которой стояли люди армано Миггала, развернул коня и осмотрелся. Над дорогой расплывался густой желто-белый дым. Харран не без труда вылезал из-под убитого жеребца, его меч торчал из горла второго Младшего брата. Седобородый коротышка со мшеттой валялся навзничь в позе, не свойственной живым. ещё один наёмник, выронив алебарду и согнувшись, держался за живот. Рядом с ним другой отмахивался алебардой от Калле, заметно прихрамывая. Асарау озирался с коня, держа стволами вниз две двустволки с дымящимися стволами. Шукра нигде не было видно (потом выяснилось, что конь его понёс, раненный первым же выстрелом — тем же, который убил самого Шукра; их нашли потом неподалёку). На обочине дороги билась в агонии упавшая гнедая, на которой ехал примес. Сам примес, оставшийся при падении в седле, валялся как тряпичная кукла и был явно без сознания. Оставшийся наёмник занёс над наследником престола алебарду и готов был уже ударить, но вдруг из его груди показалось окровавленное зеленовато-белое остриё альвийского копья. — Альвы, — подумал Дорант, — теперь нам точно всем конец. И тут из кустов осторожно, но довольно спокойно вышли те самые альвы: самец и самка, старые знакомые. Хотя для людей все альвы на один образ, эту-то парочку Дорант запомнил и ни с кем бы уже не спутал. Альв огляделся, а за ним и каваллиер. Калле, наконец, прикончил последнего наёмника: с алебардой можно отмахаться от всадника, но не тогда, когда у тебя картечью вырван клок из бедра. Альв расслабился, и вместе со своей самкой уселся прямо в придорожную траву, демонстрируя самые мирные намерения. Дорант учтиво поклонился ему, надеясь, что тот правильно истолкует его жест, и занялся неотложным: примесом. Добив гнедую, каваллиер попытался высвободить юношу, застрявшего в стремени той ногой, которая была под лошадью. Парень открыл глаза и завопил. Только тут он выпустил из руки пиштоль, которую смог так удачно вытащить, прикрывшись Дорантом от взоров противника. Подъехал Калле, спешился и стал помогать. Под лошадиным боком меж тем быстро растекалась лужа крови. Когда наследника вытащили, оказалось, что пуля, убившая лошадь, прошла под его коленом, задев кость. Юноша не мог ни согнуть, ни разогнуть ногу и мучился от боли. Асарау, с непостижимой для калеки ловкостью соскользнув с коня, осмотрел рану (Калле успел уже срезать с раненой ноги сапог и штанину). Судя по выражению лица воина гаррани, рана была плоха. — Я сделаю, что смогу, — сказал он. — Но я тут могу немного: мое опохве не такое сильное, чтобы лечить такие раны. — И он многозначительно оглядел собственные увечья. — Молодой воин, боюсь я, будет хромать всю жизнь. «Лишь бы выжил», — подумал Дорант, глядя на белое, как бумага, лицо наследника императорского престола. Впрочем, были ещё дела, которыми следовало заняться. Прежде всего, где-то в лесу оставались не то один, не то два (а может, и три) наёмника, которые сторожили лошадей команды армано Миггала. Поэтому надо было прежде всего привести в порядок оружие, собрать и зарядить огнестрел и поставить кого-то дежурить. Или идти искать? С кем? С Калле? Тут Дорант вспомнил про альвов. Те по-прежнему спокойно сидели в траве, не глядя ни на людей, ни друг на друга. Дорант подошел, с трудом вспомнил услышанные от Асарау альвийские слова и произнес, страдая от необходимости верещать и выворачивать язык: — Благодарю тебя, воин, и тебя, женщина, за помощь в нашей битве! Альвы как по команде повернулись в его сторону и воззрились с недоумением. Потом переглянулись — впервые с тех пор, как вышли на поляну — и Дорант поклялся бы, что они с трудом сдерживают смех. Впрочем, самец непередаваемо изящным движением поднялся и прочирикал нечто, в чем каваллиер услышал два знакомых слова: воины и битва. Дорант был в растерянности, поскольку понял, что его знаний языка не хватит, чтобы объяснить альвам, чего он от них хочет. Он обернулся с надеждой к Асарау — а тот уже ковылял к ним на своих изуродованных ногах. — Объясни им, что тут в лесу остались ещё два или три врага, при лошадях. Асарау защебетал. Альвы снова переглянулись, и самец что-то быстро чирикнул в ответ. Асарау защебетал снова. Альв явственно кивнул, вызвав нескрываемое удивление воина гаррани, и опять полилась его мягкая, высокого тона, очень быстрая речь, похожая на журчание ручья. Он вытянул вперед переднюю лапу — или руку? — В ней были четыре явно человеческих уха, нанизанных на тонкий гибкий прут, свернутый в кольцо. — Он говорит, что два воина прятались вон там, за скалой. С лошадьми. Он их убил. Вот, значит, как. Доранта подспудно беспокоило, что ныне покойный армано не озаботился тем, чтобы перекрыть им путь отступления — оказалось, позаботился. Но резерв нарвался на альвов и потерял жизни — и уши. Доранта даже не покоробила эта мысль. Честно сказать, его не удивило и то, что знакомые альвы оказались на этой поляне и вступили в бой на его стороне. У него была другая забота, главная: вытащить раненого примеса Йорре. Он пока не думал даже о том, что делать после этого: ведь примес действительно оказался досадным препятствием между дукессой Мастой (и стоящим за ней домом Аттоу) и императорским троном. Но главное, было одно дело, которое надо было сделать прямо сейчас. 4 Примес Йорре был в сознании. Он лежал на попоне, второпях расстеленной рядом с тем местом, где его вытащили из-под гнедой, опираясь лопатками и шеей на заботливо подложенное седло — снятое с гнедой же.